Она поднялась, и Ник заметил, что девушка накрашена и тщательно причесана, словно пытается внешним видом противостоять трагедии.

* * *

Все шло по плану. Вчера ночью в выпуске новостей Тимур Аркадьевич увидел фотографию своего нового подчиненного, Каверина. О развернутой им борьбе с наркоторговцами говорили после сведений о пострадавших в результате теракта, а потом пустили кадры с неофашистскими митингами. Достаточно высокий КП юноши, похоже, не стабилизировался, а продолжал расти. Но теперь Каверин в «Фатуме», и это не имеет значения.

Почти не имеет.

Сейчас Каверин обратится за помощью. Ему нужно лечить брата.

Никита сел в кресло и уставился поверх головы Тимура Аркадьевича на фотографию. Нет, Тимур Аркадьевич не поганил кабинет изображениями правителей — столь недолговечных и бессильных! За его спиной, между флагами, висел в простой рамке увеличенный черно-белый снимок рядового солдата Красной армии времен Великой Отечественной войны. Посетители думали, что Тимур Аркадьевич сентиментален и чтит память отца или деда. Отчасти они были правы.

— Поздравляю с трудоустройством, — начал разговор Тимур Аркадьевич. Спрашивать смысла нет — сейчас Каверин сам всё расскажет, такой уж у него характер — деятельный. — Мария введет вас в курс дела, кабинет выделят на днях, составите служебку в АХО, ^[4]заодно поучитесь. Прослушаете инструкцию по противопожарной безопасности и работе с секретными документами, Мария объяснит. В течение недели вы должны освоиться и приступить к исполнению своих обязанностей. У вас есть вопросы ко мне?

— Тимур Аркадьевич, — теперь Никита наконец-то смотрел на него, — мне неудобно обращаться, все же я — совсем новый сотрудник… Но у меня проблемы в семье. А когда речь идет о благополучии и жизни близких, человеку свойственно забывать о гордости. Мне очень нужна помощь.

Тимур Аркадьевич знал, о чем попросит Каверин. И все же тон мальчишки пришелся ему по вкусу. В меру откровенно, но без унижения, без лизоблюдства. Естественно, с таким соотношением КП к КВ юноша должен быть харизматичным. Его обаяние действовало даже на Тимура Аркадьевича.

— Мне нужен отгул на завтра.

Не этих слов ожидал Реут, но сумел сохранить лицо.

— Никита, — прочувствованно сказал он, — «Фатум» ни при каких обстоятельствах не остается равнодушным к судьбам своих сотрудников. И не важно, как долго вы работаете. Вы нужны «Фатуму», поэтому вам пойдут навстречу. Естественно, берите отгул за свой счет и улаживайте домашние дела.

— Спасибо, — криво, одной половиной рта, улыбнулся Никита, и Тимур Аркадьевич посочувствовал студентам, бредущим за этим юношей, будто стадо баранов: очарованию может противостоять лишь опыт, у студентов его нет. — Могу я идти?

— Естественно. Думаю, сегодня мы еще увидимся, поэтому не будем прощаться.

Когда дверь закрылась за Никитой Кавериным, Тимур Аркадьевич позволил себе смешок, чтобы подчеркнуть иронию ситуации. Единственный и самый благодарный свидетель твоей жизни — ты сам. И не нужно отказывать себе в приятных мелочах, в сладковатом послевкусии победы.

И только потом Тимур Аркадьевич связался с Главным. Белесые, непрозрачные глаза смотрели на него с экрана — Главный любил видеосвязь, но избегал личных встреч.

— Прошу уточнить прогноз по Каверину, — сказал Тимур Аркадьевич.

Главный медленно кивнул. Когда много лет назад Реут увидел это лицо впервые, он лишился дара речи. Сухая, будто пергаментная, кожа. Отсутствие мимики. Бескровная линия рта. И глаза под тяжелыми веками — белые, словно лист бумаги. С тех пор Тимур Аркадьевич привык к внешности Президента ООО «Фатум», Главного, Белова Романа Юрьевича.

— КП стабилизировался? — прокаркал Главный.

— Стабилизируется. Каверин под контролем, изменения плановые. Прошу уточнить прогноз в связи с вмешательством второго уровня.

— Прогноз будет уточнен, — буркнул Главный и отключился.

Вежливостью Президент не отличался никогда. Впрочем, Тимур Аркадьевич не обращал на это внимания. У него было куда больше причин для ненависти к Главному, бытовая грубость — сущий пустяк.

А с Никитой нужно что-то делать, и Тимур Аркадьевич знал, что.

* * *

В приемной работал маленький телевизор, стоящий на панели под самым потолком, звук Маша приглушила, но Ник уловил ликующие интонации диктора и присмотрелся: выпуск новостей.

— Маш, сделай погромче, — попросил он.

«В Москве набирает обороты движение по борьбе с детской наркоманией. Инициатором народного протеста, согласно информации из наших источников, выступил Никита Каверин, бывший преподаватель социологии. Руководство университета, где он работал, заявило, что Никита Викторович Каверин уволен сегодня утром по собственному желанию. Где на данный момент лидер студенческого движения — не известно».

Фотография — Никита у дверей универа в окружении студентов.

Фотография — Никита в аудитории, у доски.

Фотография — Никита рядом с Конем и Анечкой, это когда из полиции вытаскивали ребят…

Вид на всех снимках у Ника был одухотворенный, так и подмывало поверить: лидер!

«Студенты из разных вузов, объединенные общей идеей, ловят наркоторговцев, распространяющих отраву в школах и институтах, а также на детских площадках. Обычно этих мелких дилеров знают в лицо не только местные жители, но и сотрудники полиции, однако распространители остаются безнаказанными».

Конь — крупным планом. Грива растрепана, глаза горят потаенным светом. Рядом — последователи «новой идеи»; кое-кого из студентов Ник знал, но большая часть активистов — чужаки. В крепких руках Коня скукожился длинный тощий барыга с плаксивой физиономией законченного героинщика.

— Вот из-за таких мразей, — горячился Конь, сверкая очами, — наши младшие братья садятся на иглу! Из-за таких торчков! И короче, власти ничего не делают!

Да, оратор Стас тот еще. Ник поскреб в затылке.

«Министерство внутренних дел и пресс-служба полиции города Москвы пока воздерживаются от комментариев».

— Маш, выключи. — Ник почувствовал, что с него достаточно. — Вот ведь дети…

— Сочувствую. Теперь тебе покою не будет — интервью, журналисты в грязном белье начнут копаться. Сам-то что думаешь делать?

— Работать. Тимур Аркадьевич сказал, что ты введешь меня в курс дела. И служебку в АХО надо написать. Вот давай этим и займемся. А после обеда я, пожалуй, уйду.

Маша хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Спрячем головы в бумаги, как страусы — в песок? Не боишься, что лбы расшибем?

Ник с восхищением покачал головой. Хотел бы он быть столь цельной, несгибаемой личностью: у Маши умер друг, она подавлена и расстроена, но натура берет свое, и девушка ищет повод посмеяться.

До самого обеда Ник прилежно записывал под Машину диктовку порядок работы с документами и тонкости внутреннего устройства «Фатума».

— Теперь к твоим обязанностям. — Маша налила себе чаю с лимоном и сахаром, а перед Ником поставила чашку кофе. Они сидели за Машиным столом бок о бок, обложившись бумажками. — Раньше графики были на мне, теперь ими займешься ты. Вот, — она залезла во внутреннюю базу «Фатума» на компе и показала Нику, — регламент обработки. Сами тесты получишь в Управлении развития.

— Какие тесты? — Ник статистику не любил. Пусть статистика — основа работы социолога, он вслед за классиками считал ее лживой.

— Ну, в школах детей тестируют психологи. Младших — два раза в год, старших — каждый триместр. Потом студентов каждый семестр…

Это Ник знал и считал происками правительства — нужно же куда-то девать ораву психологов — на эту специальность учат в каждом первом вузе нынче, а в клинику психологи идти не хотят. Тесты отнимали время у студентов, часы у преподавателей и были бессмысленными, занудными, из сотен вопросов…

— Так вот, — Маша помешала чай ложечкой, — результаты тестов попадают к нам, мы их обрабатываем и берем на учет детей с КП выше сорока процентов и низким КВ.