— Пожалуй, я лучше вернусь с вами, вдруг Саксони уже там.

— Боитесь, она будет волноваться? — В голосе Анны прорезалась язвительность.

— О, нет, вовсе нет. Я просто…

— Не беспокойтесь. Мы вернем вас домой вовремя. Как раз к чаю. А ты, Ричард? Тебя подвезти?

— Да нет, Анна, я же с фургоном. Хотел кое-что забрать отсюда. Увидимся позже. — Он было вошел в хижину, но остановился и тронул Анну за рукав. — С пацаном-то хейденовским плохо вышло, а? После прошлого вечера это четвертый случай, когда все пошло не так. А теперь еще так быстро одно за другим…

— Поговорим об этом после, Ричард. А сейчас не волнуйся. — Ее голос звучал тихо и монотонно.

— Не волноваться? Как же, черт возьми, ты —то не волнуешься? Я чуть не обмочил штаны, когда услышал. Этот простофиля Джо Джордан здорово вляпался, бедняга.

В течение разговора я следил за лицом Анны, и от слов Ли оно становилось все жестче и жестче.

— Я же сказала: поговорим об этом после, Ричард. После. — Она подняла руку, словно чтобы оттолкнуть его. Ее губы сжались.

Он начал было говорить что-то еще, но так и замер с открытым ртом, уставившись на меня. Потом заморгал и улыбнулся, как будто на него снизошло внезапное прозрение.

— Ах, верно! Вот ведь язык без костей! — Он с улыбкой покачал головой. — Извини, Анна. Берегись ее, старина, она иногда чертовски сердитая.

— Пошли, Томас. До свиданья, Ричард.

Тропинка была достаточно широкой, чтобы идти рядом.

— Анна, я кое-чего не понимаю из происходящего здесь.

Она не остановилась и не взглянула на меня.

— Чего именно? Вы имеете в виду то, о чем говорил Ричард? — Анна провела рукой по волосам, и я заметил пот у нее на лбу. Люблю, когда женщина потеет. Это наиболее эротичная, завлекающая вещь, какую только могу себе представить.

— Да, то, о чем говорил Ричард. И потом миссис Флетчер все спрашивала меня утром, не смеялся ли мальчик, когда попал под машину.

— И еще что-нибудь?

— Да, еще. Водитель, который его сбил… Джордан? Джо Джордан? Он все говорил, что это должен был быть не он и что теперь никто ничего не знает. — Давить на нее я не хотел, но мне было нужно понять, что же происходит.

Она замедлила шаг и пнула на тропинке камешек. Он попал в другой и рикошетом отскочил в лес.

— Хорошо, я вам расскажу. За последние полгода в городе произошло несколько ужасных случаев. Одного человека убило током, лавочника застрелили грабители, прошлой ночью ослепла старушка, а сегодня вот этот случай с мальчиком… Так-то Гален — деревня деревней. В чем вы уже наверняка убедились. Здесь просто ничего не происходит. Это о такой сонной глубинке, как наша, рассказывают анекдоты. Ну, знаете: «Как вы, ребята, развлекаетесь? — О, мы нелегально ловим рыбу или ходим в парикмахерскую и смотрим, как там стригутся». И вдруг эти кошмары.

— Но что имел в виду Джордан? В каком смысле это должен был быть не он?

— Джо Джордан — свидетель Иеговы. Знаете что-нибудь о них? Они считают себя немногими избранными. Господь, мол, никогда не позволит, чтобы с ними такое случилось, и кроме того, что бы вы сами сказали, если бы наехали на ребенка и убили его?

— Мальчик умер?

— Нет, но умрет. То есть, вероятно, умрет. Судя по тому, что я слышала.

— Хорошо, это кое-что объясняет, но зачем миссис Флетчер спрашивала, не смеялся ли он, прежде чем его сбили?

— Гузи Флетчер — галенская сумасшедшая. Уверена, вы это уже заметили. Она всеми командует и задает дурацкие вопросы и прекрасно себя чувствует со своим съехавшим чердаком, дай ей бог здоровья. После смерти мужа она три года провела в приюте для душевнобольных.

Мы приблизились к машине, и Анна обошла ее сзади, чтобы впустить собак. Все в ее объяснениях звучало разумно. Да, все звучало прекрасно. Так почему же я обернулся и бросил долгий прощальный взгляд в лес? Потому что понимал, что все ее слова — в каком-то смысле чушь собачья.

Анна высадила меня с Нагелем у дома миссис Флетчер, сказав, что позвонит через день-два. Не так чтобы бесцеремонно, однако не больно-то и любезно.

Когда я подошел к веранде, за раздвижной дверью показалась фигура Саксони.

— Ах, дорогая, тебе так идет проволочная сетка!

— Ты был с Анной?

— Погоди минутку. — Я отстегнул Нагеля с поводка, и он уселся на верхней ступеньке. — Да. Она возила меня в дом Королевы Масляной.

— Чей? — Саксони открыла дверь и выглянула наружу.

— Да-да. Некой старушки по имени Дороти Ли, которая якобы и вдохновила Маршалла на образ Королевы. Она жила в старой развалюхе милях в трех-четырех от города, в глухой чащобе. Анна заехала и спросила, не хочу ли я посмотреть на такое чудо. Я хотел, пока не пришел сын Дороти Ли и чуть не пристрелил нас за вторжение. Звать Ричард. Он напомнил мне Лона Чейни-младшего, в «О мышах и людях»[57]. «Джордж, расскажи мне про кроликов». Очень похож.

— И как тебе дом?

— Никак. Ветхий сарай, обклеенный газетами. Совсем не впечатляет.

— Анна сказала еще что-нибудь про книгу?

— Нет, черт возьми, ни слова. Такое ощущение, что она просто дразнится. Рассказывает столько всего про отца и вечно приговаривает: «Вот еще кое-что для вашей книги». Но так и не сказала, позволит мне написать ее или нет.

Саксони изменила позу и попыталась принять беззаботный вид. Мне очень понравилась эта ее неудачная попытка.

— А… что ты о ней думаешь? В личном плане?

С трудом подавив улыбку, я погладил Сакс по веснушчатой щеке, немного подрумянившейся на солнце во время похода за покупками. Но Саксони отстранилась и стиснула мою руку своими двумя. Сдержать улыбку мне все-таки не удалось.

— Нет, серьезно, Томас, без шуток. Я знаю, она кажется тебе симпатичной, так что не ври.

— Зачем мне врать? Она определенно не такая, как расписывал Дэвид Луис. А я уж думал, нас ждет Лиззи Борден[58] собственной персоной.

— Так она тебе нравится? — Саксони не отпускала мою руку.

— Да, пока что нравится. — Я пожал плечами. — Но вот что я тебе скажу, Сакс. Тут явно происходит что-то странное, по большому счету странное, и вот это мне совсем не нравится.

— Например?

— Например, ты знала… — Я спохватился и в последний момент понизил голос до шепота. — Ты знала, что Гузи Флетчер три года провела в дурдоме?

— Да, она рассказала мне, когда мы сегодня ходили за покупками.

— Сама?

— Угу. Мы говорили о твоем отце, потом начали болтать о фильмах, и она меня спросила, видела ли я «Пролетая над гнездом кукушки». Я ответила «да», и она рассказала, что однажды была в приюте для умалишенных. И все это таким тоном — ну и что, мол, такого?..

— Хм-м-м… — Я отнял руку от ее щеки и стал поигрывать собачьим поводком.

— А в чем дело?

— Ты купила чего-нибудь перекусить?

— Да, много всякой вкуснятины. Хочешь есть?

— Смертельно.

Я жарю самые восхитительные в мире бутерброды с сыром, в этом со мной никто не сравнится. Порхая по кухне и стряпая пару очередных шедевров, я во всех подробностях изложил Саксони нашу с Анной лесную идиллию.

— Как здорово, хлеб из отрубей! А теперь, теперь, теперь немножко маслица…

— Ты думаешь, Ричард Ли действительно застрелил бы тебя?

— Не только думаю, но могу доказать — гляди, какие пятна от пота. С этим Ричардом шутки плохи.

— Но ты же сам рассказывал мне эту безумную историю Дэвида Луиса, как Анна чуть ли не истерику закатывала, чтобы он убирался, и слала ему оскорбительные письма, когда он присылал сюда кого-нибудь написать о Маршалле?

— Луис никого не присылал, Сакс, он просто отвечал на их вопросы. Они приезжали сюда по собственной инициативе, как и мы.

— Ладно, они приезжали сами. Но разве он не говорил, что, когда они приезжали, Анна бомбила его письмами — мол, это он во всем виноват и не имел никакого права?