– Немного.
– Ты не устала?
– Нет. Все в порядке.
Лаура слишком беспокоилась, чтобы заснуть. Именно поэтому она и занялась стряпней. Обычно занятия кулинарией успокаивали ее. На этот раз этого не произошло, но, по крайней мере, руки у нее были чем-то заняты.
– Ну что ж, я тоже себя прекрасно чувствую, – заявила Дебра. – Пойду приму душ, оденусь и вернусь к тебе.
Лаура понимала, что ее ожидает. Дебра была очень общительным человеком. Каждый выходной она куда-нибудь отправлялась, если не с Донни, так с Дженной, или Кимом, или Уитни, или со всеми тремя, а то и в большей компании. Но насколько она была привязана к своим друзьям, настолько же испытывала отвращение к школьным занятиям. Она пользовалась малейшим поводом, чтобы остаться дома.
– Но ты, как всегда, пойдешь в школу, – убежденно произнесла Лаура.
– Я не могу идти в школу. Я хочу остаться здесь.
– Здесь тебе нечего делать. Когда твой отец вернется домой, ему нужно будет выспаться.
– Если только он уже не выспался.
Лаура почувствовала, как в ней вспыхнуло негодование.
– Где он мог выспаться?
Дебра невинно широко открыла глаза:
– Не знаю. А ты как думаешь?
– Я тоже не знаю! Если бы знала, мы не стояли бы здесь в такой час и не обсуждали это! – Услышав, как взвился ее голос, Лаура поняла, что уже доведена до предела, одновременно отметив про себя, насколько ей это несвойственно. – Послушай, – произнесла она уже более спокойным тоном, – мы ходим кругами. Я ничего не знаю, ты ничего не знаешь. Единственное, что нам остается, – это ждать звонка от твоего отца. Если до восьми-девяти утра от него не поступит никаких сведений, я сама начну звонить. – Лаура приложила ладони к лицу Дебры: – Давай не будем ссориться из-за этого. Я терпеть не могу ссор. И ты знаешь это.
У Дебры готова была сорваться с языка очередная колкость, но она взяла себя в руки. Милостиво кивнув, она повернулась и вышла из комнаты. Лаура стояла, прислушиваясь к ее шагам по лестнице, периодическому поскрипыванию ступеней, потом до нее донеслось шлепанье босых ног по коридору и наконец звук закрывающейся двери ванной. И только когда послышался шум воды, льющейся из душа, она направилась обратно в кабинет.
– Черт побери, Джефф, – прошептала она, – где ты?
Одно дело было заставить ее промучиться всю ночь, совсем другое – впутать в это детей. Скотт был в школе и сейчас спал в блаженном неведении в своем дормитории в Пенне. Но Дебра была дома и уже знала, что ее отец отсутствует.
Лаура не могла поверить, что Джефф по доброй воле не вернулся домой. Он был преданным мужем и отцом. Что-то должно было случиться.
Она остановилась в дверях кабинета. Это была комната Джеффа, его убежище. Формально комната служила библиотекой, и стены ее от пола до потолка были уставлены книгами. Книги были на месте, как и новый телевизор и видеомагнитофон. Джефф здесь работал, именно поэтому сияющий стол красного дерева, на котором раньше лежали лишь позолоченное пресс-папье, несколько книг в кожаных переплетах с медными застежками, да вырезанные безделушки из слоновой кости, теперь приобрел более деловой вид с компьютером, подсоединенным к офису Джеффа, и картотекой имен и адресов всех, кто так или иначе был профессионально с ним связан.
Но дойди дело до розыска, Лаура не знала, кому из них звонить в первую очередь. Джефф не обсуждал с ней своих клиентов, если только не приглашал кого-нибудь из них на вечеринку. Он придавал большое значение конфиденциальности, и Лаура уважала его взгляды. Он был порядочным человеком.
Лаура вошла в комнату, привлеченная терпким запахом коллекции антикварных книг Джеффа, и отдалась ее умиротворяющей атмосфере. Мягкий свет, лившийся всю ночь из-под абажура зеленой настольной лампы, придавал комнате дух былого, и неслучайно. Полки были уставлены рядами книг, картинами и фотографиями, на которых была отражена их совместная жизнь.
Здесь до сих пор аккуратно стояли учебники по финансовой отчетности, усовершенствованной системе федерального налогообложения и бухгалтерскому учету, принадлежавшие Джеффу, и пособия по американской литературе, основам антропологии и французскому языку, по которым училась Лаура. Далее следовали книги по современным проблемам бухгалтерского учета, которые он изучал на выпускном курсе, а также подшивки журнала «Бухгалтерия» и «Массачусетского обзора бухгалтерской ревизии». Полки Лауры свидетельствовали о том, что она бросила колледж после первого курса, и изобиловали фотоальбомами, годовыми подшивками «Нэшнл Джеогрэфик» и разрозненными романами. Эти романы в бумажных обложках, купленные с рук в первые годы их брака, имели наиболее потрепанный вид. Полки с недавно приобретенными книгами в твердых переплетах выглядели приличнее. И конечно же тут находились антикварные издания, которые в течение многих лет Лаура дарила Джеффу.
Перемежаясь с книгами, стояли сувениры, привезенные ими из путешествий: ваза, которую они купили в Юкатане, когда впервые, оставив детей, отправились отдыхать восемь лет тому назад; раковина, найденная на пляже Сен-Мартин через год; деревянная скульптура, купленная в Аризоне спустя еще два года.
Поездка в Аризону была особенной. Они отправились туда вчетвером. Никто из них до этого не видел пустыню, а что касается Лауры, то она была в восторге от нее. Ей нравилась скупая красота пейзажа, яркость солнца, сухой воздух, гостиница, питание. Лаура взяла фотографию, сделанную во время этого путешествия, и провела пальцем по прикрывавшему ее стеклу. Скотту тогда было четырнадцать, Дебре – одиннадцать, оба выглядели здоровыми, красивыми, счастливыми и заметно походили на своих родителей. На этой фотографии они представляли собой идеальную американскую семью – темноволосые, с подтянутыми спортивными фигурами, загорелые и широко улыбающиеся.
Палец Лауры задержался на лице Джеффа. Где он? Без него дом стал тихим и пустым. Куда он делся?
Снова ощутив потребность в какой-нибудь деятельности, которая то и дело накатывала на нее в течение всей ночи, она поставила фотографию на полку и направилась на кухню. Раковина была чистой. Чистыми были стол и стойка. Если не считать латки на плите, покрытого пластиковой оберткой блюда с печеньем у холодильника и блюда с пирогом на подставке, ничто не говорило о том, что ночью на кухне занимались стряпней. Лаура все вычистила до блеска с такой же энергией, с какой работала обычно. Она не умела распоряжаться своим свободным временем, совсем не умела.
Лаура взглянула на часы. Стрелки показывали без четверти шесть. Она перевела взгляд на плату микроволновой печи, там значились те же цифры – 5:45. Судорожно всхлипнув, она сделала глубокий и медленный вдох и заставила себя расслабиться.
Джефф должен был быть где-то. Он жив, здоров и невредим. Должно же быть объяснение всему происшедшему – какое-то недоразумение, неполадки связи. Через некоторое время они будут весело смеяться над неразберихой этой ночи.
И, уцепившись за эту мысль, Лаура направилась к лестнице. Если Джефф в ближайшее время появится дома, ей бы не хотелось выглядеть уставшей и измученной. Ничто не освежает так, как ванна.
Ванная была ее радостью и гордостью. С высоким потолком, просторная, освещенная естественным светом, она была выложена разноцветным мрамором сочных темнозеленых тонов. Белые полотенца и половики. Обои с размашистым цветочным узором – белое на зеленом. И наконец, главный элемент декора – растения, расставленные повсюду, где только было возможно. Они придавали помещению вид лесного ущелья.
Пока Лаура включала воду, раздевалась и залезала в ванну, обогреватель нагрел воздух. Лаура погрузилась в воду, вытянулась и закрыла глаза. Она глубоко вдохнула и выдохнула и снова повторила вдох и выдох, чтобы расслабить мышцы живота. Сконцентрировавшись, она расслабила руки, потом бедра, колени и стопы, пока все конечности не всплыли на поверхность и не начали покачиваться на воде в такт ее дыханию.
Услышав скрип в спальне, Лаура открыла глаза.
