— Я иду к полковнику Карпентеру, — сказала Карли помощнику. — Если позвонит моя мать, передайте, что заеду к ней после работы. Надеюсь, сегодня я освобожусь не очень поздно.

— Обязательно передам. — Сержант улыбнулся. — Не очень поздно — это около полуночи?

— Нет, к семи вечера, — твердо ответила Карли.

Она машинально поправила брюки, разгладила невидимую складку на голубой блузе и провела ладонью по пышным каштановым, с медным отливом, волосам, проверяя, не растрепались ли они. Все в полном порядке, можно отправляться к полковнику.

— Я заеду к ней в семь часов, — повторила Карли.

— Не беспокойтесь, я непременно передам, майор. — Она кивнула и покинула кабинет. Каждый раз, когда Карли шла по коридорам или заходила в разные отделы, ее охватывала гордость, и она с радостью думала о том, что уже шесть месяцев юридический центр ассоциируется у нее с родным домом. Юридический центр имени Дикинсона располагался на территории университетского городка по соседству с такими учебными заведениями, как академия военно-воздушных сил, штабной колледж военно-воздушных сил и военное летное училище.

Быстрые шаги Карли по узорчатому паркетному полу негромким эхом отдавались под сводами коридора, нижняя часть которого была обшита панелями из вишневого дерева, а верхняя — выкрашена в зеленый цвет. Миновав библиотеку и несколько кабинетов, Карли уже не в первый раз подумала о том, что конгрессмен Дикинсон был бы горд и доволен, если бы знал, что его имя присвоено такому прекрасному юридическому центру.

Законодатель Дикинсон, член конгресса США, ныне покойный, приложил немало сил к тому, чтобы деловая часть Монтгомери[1] и база военно-воздушных сил Максвелл, входившие в его избирательный округ, процветали.

Учебный год был в самом разгаре, и в здании центра царило оживление. Несмолкаемый шум голосов, постоянные телефонные звонки, нескончаемые гулкие шаги по коридору — за шесть месяцев майор Карли Сэмюелс так привыкла к этому звуковому оформлению, что почти не замечала его. Каждый год сюда приезжали почти четыре тысячи офицеров и рядовых разных национальностей и родов войск, чтобы постигать премудрости обширной юридической науки — от изучения видов и степеней административных и компьютерных преступлений до правомерности ведения боевых действий в условиях мирного и военного времени.

Несколько поколений в семье Карли Сэмюелс служили закону, поэтому она никогда не сталкивалась с трудной для многих проблемой выбора профессии. И после окончания учебы и стажировки восприняла назначение на должность начальника отдела военного права юридического центра школы военных прокуроров как нечто вполне естественное. Это была сфера интересов Карли, ее жизненное предназначение. Работая и преподавая в центре, а с недавних пор еще и редактируя “Вестник”, она была в курсе последних достижений юридической науки, знала обо всех событиях и уголовных делах, расследуемых в системе военно-воздушных сил, и с радостью делилась педагогическим опытом со студентами школы военных прокуроров. До работы в юридическом центре Карли Сэмюелс стажировалась в Пентагоне, в ведомстве военной прокуратуры. В то время стажировка казалась Карли очень сложной и напряженной, но теперь она вспоминала о ней с теплотой. Сознание того, что не без ее участия удалось оградить общество от растлителя малолетних или дезертира и отправить их на долгую отсидку в тюрьму Ливенворт, пробуждало в Карли чувство профессиональной гордости. А его всегда хотелось испытать снова. Вот почему, когда полковник вызвал Карли к себе, она с надеждой подумала о том, что, может быть, он предложит ей принять участие в каком-нибудь сложном и интересном деле.

К счастью, ее ожидания сбылись. Полковник Карпентер, кивнув и предложив Карли сесть, проинформировал ее о том, что руководство военной прокуратуры обратилось с просьбой выделить офицера из юридического центра для подключения к расследованию по статье 32.

— А разве они не могут обойтись своими силами? — удивилась Карли.

— Впоследствии итоги дела направят в военный трибунал, а на стадии предварительного расследования им необходим еще один дипломированный офицер.

Необычайное волнение и позабытый со времен стажировки азарт охватили Карли.

— Речь идет о расследовании дела Смита? — с надеждой спросила она.

— Да.

Обсуждение недавнего убийства на базе военно-воздушных сил изо дня в день занимало все первые полосы местных газет и уже докатилось до центральных. Подробности были крайне скупы, однако будоражили общественное мнение. Неужели ей поручили принять участие в предварительном расследовании этого громкого дела? Вот это удача!

— Расследование необходимо провести тщательно, но в сжатые сроки, — строго сказал полковник. — Руководство базы очень обеспокоено тем, чтобы итоги расследования не просочились в печать. Дело-то непростое, и действовать следует предельно осторожно.

— Неужели они наивно полагают, что можно утаить столь громкое убийство? — усмехнулась Карли. — Как будто в престижной академии военно-воздушных сил слушатели каждый день убивают своих жен — учащихся того же заведения, жен в звании подполковников, дочерей генерал-полковников!

— Да, такие подробности, конечно, не утаишь, — нахмурился полковник. — Сейчас всех волнует другое: как бы в газеты и на телевидение не просочилась информация о том, что главным и единственным свидетелем обвинения, давшим показания против Майкла Смита, является Райан Макманн.

— Райан Макманн? — Карли с недоумением взглянула на полковника.

— Что, собственно, вас удивляет? А, догадываюсь… Вы не знаете, кто такой Макманн, потому что не увлекаетесь хоккеем.

— Хоккеем? Значит, этот Макманн хоккеист? Бегает с клюшкой по льду?

— А что, это понятие имеет еще какое-нибудь значение, майор? — насмешливо осведомился полковник.

— Сэр, я родилась и выросла здесь, на юге, в Монтгомери, — улыбнувшись, ответила Карли. — Лед для меня — понятие умозрительное. С моей точки зрения, лед нужен для того, чтобы добавлять его в виски, или же это слово употребляется в переносном смысле: растопить лед, сломать лед — значит завязать отношения или наладить их.

— Так вот, майор, если бы вы несли службу севернее границы Мейсон — Диксон,[2] то знали бы, что хоккеист Райан Макманн был профессионалом высочайшего класса.

— Если вы говорите о нем в прошедшем времени, значит, его появление в качестве главного свидетеля обвинения придает расследуемому делу неожиданный и любопытный поворот!

— Вот именно, — усмехнулся полковник. — Последние два года Райан Макманн провел здесь, в Максвелле, как заключенный федеральной тюрьмы.

Карли быстро подалась вперед:

— Главный свидетель обвинения — заключенный?

— Разве я не ясно выразился?

— И за какие же грехи этот Макманн угодил в тюрьму?

— За хранение наркотических веществ и растление несовершеннолетних.

— ФБР следило за каждым шагом знаменитого спортсмена, и наконец им удалось поймать его за руку, когда он перевозил юнцов через границу штата и приставал к ним? — насмешливо полюбопытствовала Карли.

— Нет, его жертва — семнадцатилетняя фанатка, постоянно хваставшаяся друзьям, что ей удалось заполучить в качестве трофея самого Макманна. Эта девица употребляла те же наркотики, которые впоследствии были найдены во время обыска в гостиничном номере хоккеиста.

Что ж, ничего удивительного. В последние годы секс и наркотики неизменно сопутствовали профессиональному спорту. Странно другое: почему дело знаменитого хоккеиста было все-таки доведено до суда и он получил тюремный срок? Очевидно, за Макманном числились и другие, более серьезные преступления, о которых не известно широкой общественности.

— Странно, что такому знаменитому спортсмену не удалось выйти сухим из воды, — задумчиво проговорила Карли.

Помолчав, полковник Карпентер пояснил: