– Тебе же нравится, что она сидит за компом или слоняется за тобой, как пришитая.

– А она говорила тебе, с кем собирается жить? С этим Агентом69?

– А тебе какая разница?  

            Вот уж кто принял «сильное» решение, так это Констанция. Но чтобы довести такое решение до ума, одной импульсивности мало. Я подумал с четверть часа, а потом позвонил ей.

– Ты где?

– Вижу, паника идет кругами. В съемной квартире. Сижу, паркет рассматриваю.

– Ты одна будешь жить или с кем-то?

– Одна.

– Деньги тебе нужны?

– Ну…

– Я тебе завтра привезу.

– Э-э-э…

– Ты учиться должна, а не думать, как и под кем заработать.

– Да я не думала о таком.

– Вот и не думай. У меня есть. Я утром заеду.

            Она сказала адрес. Я впервые за долгое время спал спокойно и не видел кошмарных снов.

-8-

            Квартиру она сняла у черта на куличках. Заметно, что выбирала из самых дешевых вариантов. Больше всего меня поразил полупрогнивший паркет.

– Здесь же сыро!

– Забудь. В двадцать первом веке от чахотки не умирают, – она засмеялась. – Хозяин сказал, тут в подвале вода долго стояла, и первый этаж немного подгнил.

– Может, найдешь что-то получше?

– За твои деньги?

            Родители помогать Констанции отказались, мол, при живых отце, матери и брате мыкаться по съемным углам – неуважение к семье.

            Но выглядела она лучше. Повеселела. Что такое прогнивший пол по сравнению с состоянием постоянного спора? Так, чепуха какая-то.

– Компьютер ты, конечно, забрала? Переехала вместе с виртуальной личной жизнью? Как твой друг? Новую поэму пишет?

            Она улыбнулась.

– Пишет. Даже отрывок мне выслал. Очень сильные метафоры.

– О-ё!

            Кухня была сплюснутой, но зал просторным. Телевизора не было, углы шкафа и тумбочки казались обгрызенными, на стене висел стандартный ковер. Я сел на диван и провалился в скрип пружин.

– Блин, Кость, как же ты тут встречаться с кем-то будешь? Тут же отстойно.

– Это винтаж, – сказала она. – И я ни с кем тут встречаться не планирую.

            Позвонила Анна Ивановна, сказала, что я могу зайти к трем часам. Время еще оставалось. Я отдал Констанции деньги.

– «Чтоб из тебя люди вышли», как говорила моя бабушка…

– Спасибо. Просто мы с тобой друзьями вроде не были…

            Я кивнул самому себе. Вопрос возник бы обязательно.

– Бывают такие периоды в жизни, когда твои друзья, твои старые, проверенные друзья, твои друзья-форева перестают быть тебе нужны. Сцепленные пазлы распадаются, потому что картинки больше нет. Ты наверняка знаешь, что они тебя не поймут, не одобрят, не оправдают. Дадут сто левых советов. Приведут сто тупых примеров. Вот у меня сейчас что-то подобное. Поэтому… друзья или не друзья – не так важно.

            Она посмотрела озадаченно.

– Ладно, держись. Думаю, ты все сделала правильно, – закончил я. – Теперь нужно больше внимания уделить реалу.

– Мне кажется, у меня светлая полоса началась. Если бы ты прочел его поэму! Распечатать тебе? Такие рифмы, такой ритм!

            От слова «ритм» по спине побежали мурашки. Идти по вызовам не хотелось. Я уже десять минут топтался в прихожей. Констанция истолковала это топтание по-своему.

– Деньги я потом верну – стопудово.

– Да я сам напомню, когда первую зарплату получишь.

            Анна Ивановна, мой самый лучший вариант, выглядела неплохо, отличалась импульсивностью стервозной блондинки, предпочитала позу наездницы и не утомляла меня бессмысленными нежностями.

            Но в этот раз не заладилось. Как только я разделся, в комнату вошел тот самый австралийский муж, который привозил ей когда-то орехи макадамия. Оказалось, приехал, чтобы начать бракоразводный процесс.

            Времяпровождение жены его не удивило, а, скорее, вызвало интерес. Он доплатил еще сто баксов, чтобы досмотреть до конца. Сел у постели, закурил и взял мое недописанное письмо, представляющее собой выдержку из статьи об убийстве депутата областного совета.

– Любопытные у вас забавы!

            Присоединиться он не хотел, вдали от Родины по жене не тосковал, и дым от его сигареты шел оптимистичный. Я тоже попросил травки, и вскоре он, она и их комната в отвратительном стиле «Людовик» расплылись в тумане. Я отработал нормально.

– Мне кажется, она не кончила, – засомневался австралийский муж.

            Я вопросительно посмотрел на Анну Ивановну.

– Мне было очень хорошо! – заверила она. – Именно поэтому я предпочитаю проституток. Они всегда могут гарантировать результат!

            Муж не выглядел посрамленным. Под его пристальным взглядом я оделся, взял деньги и слинял. Почему-то вспомнились слова Аси о том, что она много раз переезжала. Уехать, начать все заново, не встречать знакомых, ни с кем не здороваться на улицах. Начать все заново и набрести на прежнюю тропку?

            Хотелось еще курить. На лишнюю сотню можно было купить травы. Но что это, как не новый запущенный алгоритм: деньги – наркотики?

            Раньше я мечтал снять отдельную квартиру – для встреч с Асей. Но тогда я не мог знать, что перестану нуждаться в этих встречах. Это как Владик не мог знать о кризисе, о невозможности выплачивать кредит и о звонках коллекторов. Он думал, что получит чистое удовольствие от машины.

            Зато я стал добрее к матери – как к единственной женщине, которая ничего от меня не хотела. И стал больше времени проводить в ванной. Чужие запахи просачивались в мою жизнь, я изводил литры душ-геля и никак не мог от них избавиться.

– Привет. Что-то тебя на ипподроме не видно.

            Сквозь шум воды я узнал голос Сергея Михайловича. Нашел-таки номер телефона?

– Здравствуйте. У меня без вас на ипподроме не получается.

– Увидеться нужно.

– По поводу?

– Есть один повод.

– Я сегодня уже не смогу.

– Перетрудился?

– Сергей Михайлович, я не смогу сегодня.

– Да я пошутил. Перезвони, когда сможешь.

            Я еще полежал в пене. Но шаткое равновесие снова нарушилось.

            Что за подкат, непонятно. Что ему нужно? Скорее всего, узнал о нас с Асей. Или даже она сама рассказала. И он тоже наблюдать хочет. Или он хочет, чтобы она наблюдала. Мол, вот и я его, как он тебя. Сознание рисовало мне детальные и яркие картины – одну отвратительнее другой, но реалистичные до тошноты. Или выкуренная днем сигарета не отпускала.

            Утром я принял решение – не звонить. Занят я. Некогда мне. Работаю. Я трудоголик.

            В городе уже становилось пыльно. Вы задумывались над тем, почему у нас на улицах ботинки не чистят? В Америке чистят, а у нас нет. Наши мальчишки считают, что это постыдная работа. Рассказал бы я им, что такое «постыдная работа». Но, с другой стороны, дело может быть просто в оплате. Стекла автомобилей протирать, наверное, выгоднее.

            Итак, снова ветер, пыль, блестящие стекла машин, грязные ботинки прохожих. Середина марта. Может, где-то кризис уже позади. А мы тут на пике.  

-9-

            У дома Констанции я заметил знакомый «опель». Она сказал, что у нее нет лекций, я решил зайти в гости, но, увидев машину, притормозил. Может, им поговорить нужно. К тому же я не хотел, чтобы Влад связывал меня с переездом сестры, такие предположения могут иметь непредсказуемые последствия. С другой стороны, развернуться и уйти – тоже как-то… Мне-то скрывать нечего. Я позвонил в дверь. Она открыла, обрадовалась, впустила меня.

– Ты одна? – удивился я немного.

– Ну, а с кем?

– Там машина Влада стоит.

– Где?

– С той стороны. Из окна не видно.

            Мы вышли на улицу. Машины не было.

– Может, не его?

            Ага, машина не его, только номер его – дал поносить, чтобы коллекторов сбить со следа.