Анна Ивановна продиктовала следующее:

– После дождя в лесу появляются грибы: подосиновики, подберезовики и боровики.

– Вы когда-нибудь видели такие грибы? – спросил я.

– Нет.

– И вы не смогли бы их описать?

– Конечно, нет.

            Я немного успокоился. Можно посмотреть в Интернете, что из себя представляют «подберезовики», или как выглядят «боровики», но мне это уже не нужно!

– А что такое «орех макадамия» вы знаете?

– Да, самый дорогой орех в мире. Он в Австралии растет. По вкусу – как фундук, только нежнее. Мне муж привозил.

            Я думал о нежном орехе, о статье, о том, что Анна Ивановна – мой самый лучший вариант, и что после нее еще нужно зайти к Ларисе Олеговне.

            В Ларисе Олеговне больше всего меня раздражал отвратительно-сладкий запах духов. Она напоминала чисто вымытую большую свинью, с розовой, натертой духами шкурой. Трахаться любила в стандартной позе – только так могла что-что чувствовать. Я же научился следить за ее реакциями и прекращать действо сразу после ее оргазма. Собственная разрядка меня уже не волновала. Я уходил с чувством выполненного долга, деньгами и относительно чистой совестью.

            Со временем психологические терзания притупились. Просто между мной и остальными миром возникла тайна, которую нужно было тщательно хранить. И мне перестало быть интересно, как другие справляются с этой проблемой или как другой парень чувствовал бы себя на моем месте. Сам для себя я все решил – я справился. Осталось привыкнуть к побочным эффектам – пилюли, выпивка и стойкое отвращение к женскому телу делали меня угрюмым и нервным.

-7-

– Как ты вырвалась от него?

            Она улыбнулась.

– Мы не семейная пара. Мы не живем вместе. Он уехал проведывать прежнюю семью, а я пошла к тебе.

– Здорово.

            Она тоже сказала, что я выгляжу мрачно, но я покачал головой.

– Все нормально. Я втянулся. Просто секс сам по себе меня уже не очень интересует.

– Это понятно. Никто не занимается работой в свободное от работы время. Ты должен хотя бы иногда кончать.

– Все нормально, – повторил я.

            И мы поняли, что проведывать друзей в этот раз не поедем. Или она больше не хотела пахнуть мной, потому что я сам уже потерял собственный запах.

– Как ты думаешь, как долго я смогу работать? Как твои знакомые?

– Некоторые до сорока пяти держатся. Но они не глотают таблетки для эрекции. Им больше нравится сам процесс как таковой. Организм самонастраивается.

– Надеюсь, так и будет. Я очень реагирую на запахи. Если запах неприятный, меня выворачивает, кого бы я ни представлял.

– А кого ты обычно представляешь? Киру Найтли?

– Тебя.

            Она хотела это услышать. Я это сказал. Пусть даже из вежливости.

– Ты мне так помогла, Ася! И протекцией, и советами, и таблетками, и дружеской поддержкой. Если я могу что-то для тебя сделать…

– Можешь. На самом деле, есть одна просьба…

– Что угодно.

– Если тебе позвонит Сергей, не спи с ним.

– Я бы и так не стал.

– Ты не би?

– Нет.

– С мужчинами вообще не будешь работать?

– Нет.

– Почему? Что за предрассудки? Тебе кажется, что с женщинами ты можешь контролировать ситуацию, а с мужчинами не сможешь? Это заблуждение. Есть пассивные клиенты.

– Нет, Ася. Не продолжай. Я уже оценил радиус твоего круга знакомых.

– Разница на самом деле не так велика, – она пожала плечами. – Или тебе хочется думать, что мужчины не так испорчены?

– Ты не можешь знать разницы.

– Говорят, у меня мужской склад ума.

– Да, конечно. У тебя холодная, взвешенная логика. Но склад ума – это еще не склад тела. Я думаю, что даже отношение к проституции у мужчин и женщин очень различно. Для женщины более естественно быть опекаемой, получать подарки или денежные поощрения. Для мужчины главное – завоевывать мир, покорять. Чувствуя себя наемником, нельзя покорить мир. Это значит, самому быть покоренным, не иметь права выбора, не иметь свободы, не иметь даже свободы распоряжаться собственным телом. Быть проституткой – это отказаться от себя самого, потерять себя, втоптать в грязь. Не знаю, рассказывали ли тебе твои знакомые, но после такой работы, лично я не могу поверить, что смогу заниматься сексом добровольно, что мне перестанут сниться клиторы каких-то старух, что когда-нибудь я смогу что-то чувствовать.

– Разве что-то меняется? Ты же побеждаешь их…

– И себя тоже.

– Нужно просто уметь отвлекаться, – сделала вывод она.

– Да.

            Я сам это советовал Констанции. И я тогда в это верил.

– Да, Ася, – повторил я. – Я научусь. И я тебе очень благодарен. У меня их несколько, этих дам, они все разные, все сложные. Это не один Сергей Михайлович. Мне труднее отвлечься.

            Спиртного не хотелось. Ася тоже избегала курить, чтобы папик не учуял постороннего запаха.

            Мы прошли несколько кварталов от кафешки пешком. Весна, наконец, наступила и не сдавала позиций даже на ночь: было тепло и тихо, таяли остатки снега, молодежь носилась в поисках развлечений.

– Не думай об этом много. Не думай об этом так, как будто должен об этом написать, – сказала Ася. – Я вижу, что решение оказалось для тебя тяжелым. Ты слишком сознательно к этому подошел. И теперь сознание говорит, что, приняв это решение, ты проявил слабость или уступил обстоятельствам. Но, реализовывая утвержденный план действий, ты пытаешься быть сильным и от этого становишься жестоким к самому себе. Будь мягче. Не загоняй себя в угол. Прощай себя за неудачи. Переноси свидания, отменяй, но не ставь себя в положение жертвы. Они – всего лишь старые, развращенные тетки, ты не должен им доказывать, что ты лучший в мире. Ты им ничего не должен. Не наказывай себя сам. Будь проще, если хочешь продержаться в бизнесе долго. Проблемы уйдут. Сожаление об утраченной непорочности уйдет. Останется тренированное тело и всегда готовый к работе член. Отключи сознание. Меньше думай.

– Обещаю не встречаться с твоим папиком, – ответил я на это.  

– Да уж, будь так любезен.

– Я не думал, что он таким забавляется.

– Я тоже не думала. Но он спрашивал, не помню ли я твой номер, потому что потерял его в собственной записной книжке.

– Может, он что-то узнал о нас?

– А что можно узнать о нас? Между нами ничего нет, – отсекла она.

            И вдруг я вспомнил момент, когда мне казалось, что она – это я, только более израненный. Но если у нее и были раны, благодаря ее убийственной логике они давно покрылись коркой. Под эту корку не достучаться. Женщина не должна мыслить логически! Она должна руководствоваться чувствами, интуицией, страхами, комплексами, но не холодной, бездушной логикой. Иначе как услышать ее сердце под стальным панцирем?  

            Я не стал прислушиваться. Просто поцеловал ее в щеку и попрощался.

            Выпало немного свободного времени. Статья о косметике почему-то уже не казалась мне чрезвычайно сложной, и второе письмо с отказом я выдумывать не стал. Очень быстро сочинил что-то простое. Вообще не лез в суть. Составил законченные предложения, выслал и забыл.

Когда ты сам готов отказаться от заказа, уже не так важно, примут твою работу или нет, оплатят ее или нет. Это дает именно ту свободу обращения с текстом, которая позволяет не волноваться за результат своих усилий. Это усилия ради усилий, текст ради текста. И такая работа не может не радовать.

            Около полуночи позвонил Влад:

– Ты что ей наговорил?!

– О чем? Что случилось?

– Она свои вещи забрала. Сказала, что сняла квартиру.

– Ну, хорошо. Ты же этого хотел?

– А деньги у нее откуда? Я не хочу, чтобы она жила на содержании у какого-то старого козла!

– Ты просто не хочешь, чтобы она стала самостоятельной!

– Что?! Ты с ума сошел?