– Замечательно. Сделаем ставки, потом Асю отпустим шоппинговать и поговорим.

– Я бы с радостью, но мне идти нужно. У меня работа. А вечером я вас наберу.

            Я сделал шаг назад. Ася потащила папика в другую сторону, но он вернулся.

– Послушай, Дмитрий, может, мы тебе в тот раз странными показались, но у меня, правда, есть к тебе деловое и срочное предложение.

– Все в порядке. Просто занят немного.

– Ладно, бежишь свою стометровку – беги.

– Я позвоню.

            Он хлопнул меня по плечу. Я задумался. Если выбросить из головы его отношения с Асей, мои – с клиентками, утреннюю историю с Констанцией, ссору с Владом на ипподроме – ничего такого не было в его жесте. Но воспринимать мир ясно уже не получалось. Стекла моих очков словно были испачканы чем-то – солнечных дней для меня не было, от ярких лучей тошнило. Все люди без исключения вызывали подозрение – мужчины, женщины, дети и собаки казались участниками одного глобального полового акта, вечного, нудного и тошнотворного.

Прошло еще несколько недель, я иногда заходил к Констанции, но прежнего азарта к новой жизни у нее уже не было. Дело в том, что Агент69 перестал писать ей. То ли поэма не заладилась, то ли случилась какая-то виртуальная непонятка, но Агент69 ушел из чата, удалился с форума и не вернулся. Констанция не находила себе места. Утешать ее было напрасно, и я даже сожалел, что подписался на это гиблое дело. Завесившись волосами от всего мира, она рыдала безутешно.

Нравственный императив, исчезнувший с ее горизонта, оставил после себя выжженную пустыню. Никакие мои уговоры не могли вернуть ее к жизни. И я уже чувствовал себя виноватым в том, что оторвал ее от семьи, лишив поддержки самых близких людей. Хотя… вряд ли они поддержали бы.

– Без него я не чувствую себя живой, – объясняла она мне на полном серьезе.

            Констанция мне нравилась. Не так, как женщина обычно может нравиться или не нравиться, а как мираж, созданный из моих, ее и еще чьих-то фантазий. И проблемы ее я находил фантазийными: имя, которое она ненавидит, одежда, которая ей не идет, прическа, за которой она прячется, брат, который не брат ей, но который стремится контролировать ее жизнь, Агент69 – вообще мифическое существо неопределенного пола и возраста.

            Потом она позвонила поздно ночью.

– Ты можешь приехать?

            Мне не хотелось. Голос у нее был – как из треснувшей фарфоровой чашки.

– А что случилось?

– Попрощаемся. Если успеешь.    

-11-

            Никогда не думал увидеть ее в таком состоянии. Не предполагал даже, что студентка медицинского института может довести себя до такого.

            Молоко, снотворное и пластиковый пакет. Вот так она собралась провести этот вечер. Правильно, курить же вредно. И у нее очень дрожат руки – закурить она не сможет.

– Ничего не изменится, если я сдохну. Я – одна из миллионов.

            Сколько бы ты ни прочитал учебников по психологии, это все не твоя история, это просто много букв.

– Мне страшно. Я хочу, чтобы ты посидел со мной, пока все не закончится.

            Перед посторонним стыдно смалодушничать и отступить. И она пригласила меня в качестве постороннего.  

            А у меня тоже немеют пальцы. У меня мозги от этого немеют! Я не знаю, что сказать. Я вижу, что она уже все обдумала, спланировала, нашла оптимальные средства. И я не нахожу слов, чтобы прорекламировать жизнь.

            «Жизнь может преподносить и приятные сюрпризы». Но лично у меня их не было. Все равно, что средства для похудения рекламировать – с твердой уверенностью, что никому не поможет.

            Может, сбегать в гугл – посмотреть, что там написано о жизни? Передрать рулевой слоган?  Жизнь – вот то, что тебе сейчас нужно, чувак!

– Ничего не получается, – сказал Констанция. – Я не могу выбросить его из головы. Я не могу жить без его поддержки. Понимаешь, раньше, перед тем как получить его письмо, я видела во сне цветы. До этого мне снились только черно-белые сны, а потом вдруг стали сниться цветные. Много-много тюльпанов, поля тюльпанов…

– Как в Голландии?

– Лучше. Это были очень необычные тюльпаны: нежно-розовые, полные, на высоких стеблях. В жизни не бывает таких цветов.

– Ну, ясно.

– А теперь я даже снов не вижу. Сплошная чернота. Только учебники и тупые, кретинские разговоры. Мир вокруг меня серый, пустой, неинтересный, предсказуемый. Хочу оборвать все. 

– И что? Глотнешь это? – спросил я тупо. – Мы же велотренажер хотели купить…

            Как рекламировать жизнь? Научите меня!

– Не надо, пожалуйста, – попросил я просто. – Не надо… решать так круто. Я знаю, ты все хорошо обдумала. Одна из миллионов и ничего не теряешь. Но ты отложи это, просто отложи. Поживи пока, доучись. Этот Агент69 – тоже один из миллионов. У него свои проблемы, может. Иначе не торчал бы он в каких-то чатах. Просто заклинило немного. Как обида заклинивает. Ты хотя бы признаешься в этом, это уже поступок.

Я так не могу. Не могу никому признаться, что зарабатываю проституцией. Не могу ни с кем «поговорить об этом». Не могу никому рассказать, как дурно пахнет от этих старух, как они лапают меня, потому что считают безмозглым идиотом. Мне снятся их раздвинутые ноги. Все равно, что заниматься сексом под дулом пистолета. Но ведь нет никакого пистолета.

Мне кажется, что от меня воняет их духами, и все вокруг догадываются, где я беру деньги. Я подарил матери пальто, она так на меня посмотрела, будто все поняла. И мне не нужны люди, которые все обо мне понимают. Не нужны друзья, которые меня презирают.

            Я не уверен, что жизнь сама по себе – хорошая штука. Ее можно украсить, конечно, сделать комфортной, обставить красивыми декорациями, но главное, чтобы внутри у тебя не было пустыни. Потому что… если пустыня – даже нет смысла заливать ее молоком и засыпать снотворным, ты и так мертв. Тебе не станет легче, жизнь тебя уже победила, уже убила. Но пока ты можешь чувствовать, значит, еще можешь бороться и можешь победить. Может, не в этом раунде, но в следующем…

Констанция смотрела очень внимательно и молчала.

Я сел на ее место перед пакетом и таблетками.

– А зачем молоко, док?

– Чтобы не открылась рвота…

– А пакет?

– Для страховки – на голову… И что? Так и будешь продолжать? – спросила она.

            Я пожал плечами.

– Да. Я не случайно этим занялся. Я все взвесил. И я справлюсь. Травиться не буду.

            Она села напротив.

– Я ничего не знала.

– Ну, не знала бы и дальше. Мы купили бы велотренажер, плазму или новый ковер. Сидели бы вечерами и вспоминали Агента69, пока ты не выбросила бы его из головы. Потом еще кого-то вспоминали бы. Или даже сняли бы другую квартиру – ближе к твоему институту.

– Зачем я тебе?

– Ты мне нужна. Ты одна. Мне кажется, я нашел идеальные отношения. Самые лучшие в моей жизни. Совершенные. Это единственное, что меня радует.

– Потому что без секса?

            Я промолчал.

– Ты хочешь идеальных отношений без секса? Для этого ты выбрал меня? Потому что я даже не напоминаю тебе женщину? Ты ничего не перепутал? Может, тебе нужно было предложить это Владику? Вообще кому угодно, но не мне! Я не понимаю, чего ты хочешь! Мне кажется, у тебя есть какая-то иллюзия, которой я никак не могу соответствовать. О чем это мечта – о дружбе? О чистоте? О мире без секса? О велотренажере на двоих? Чего ты хочешь? Назови это как-то! Обозначь! Ты же копирайтер!

– Ну, я не очень хороший копирайтер, – я развел руками. – Я не могу это никак обозначить. И не могу тебе объяснить. Нет слов и нет никаких иллюзий. Ты говорила тогда о врачах, что вне работы они не думают о том, из каких запчастей люди собраны, потому что человек – это не просто набор органов. Так вот и я с тобой забываю о том, от чего обычно не могу отвлечься даже усилием воли – о глобальном половом акте, об удушливых запахах. Но на твой вопрос я не могу ответить сразу, быстро, сходу. Я не мечтаю о мире без секса или без женщин, мне нужно, чтобы в этом мире была ты. Если бы все решения лежали в горизонтальной плоскости, было бы намного проще. Я мог бы точно просчитать, чем это может закончиться или какие реакции может вызвать. Но я думаю, что никто этого просчитать не может: ни ты, ни я, ни Влад, ни Агент69…