Где-то в начале третьего ему послышался странный звук. Джек прислушался. Сначала ему показалось, что где-то на заднем дворе мяукает кошка, и только через минуту он сообразил, что звуки доносятся из соседней комнаты — из спальни Грейс. Он даже не понял, как оказался перед ее дверью, но долго мялся, сжимая кулаки и не решаясь войти. Новый стон прибавил ему решимости, и Джек осторожно толкнул дверь, в глубине души почему-то надеясь, что она заперта. Дверь легко поддалась и отъехала в сторону. Он увидел Грейс в шелковой пижаме, лежащую поперек кровати и залитую слабым желтым светом ночника. Одна ее рука свесилась до пола, а голова лежала как-то странно.

— Грейс, с тобой все в порядке? — позвал он. Девушка не шевельнулась, и Джек шагнул в комнату, прикрыв за собой дверь. — Грейси!

Она слабо дернулась и приподняла голову.

— Джек… — пролепетала девушка. — Мне так плохо…

— Что-то болит? — Он присел перед кроватью на корточки и попытался поправить ей руку.

Грейс слабо помотала головой, отчего волосы упали ей на лицо.

— Мне просто плохо. Ужасно… Я видела странный сон, и теперь у меня где-то здесь так болит… — Грейс шевельнулась, переворачиваясь на бок и прикладывая ладонь к середине груди. — Так муторно… Так скверно.

— Сердце? — испугался он. — Грейс, у тебя никогда не поднималось давление?

— Все не то, — мрачно пробормотала она, прикрывая глаза, — ты меня не понимаешь… Это болит душа. Мне так стыдно… Я обидела тебя, Джек… Прости, прости меня, пожалуйста…

Грейс всхлипнула и неожиданно попыталась его обнять, закинув одну руку Джеку на шею. Он сел на краешек кровати и, подтянув Грейс, усадил ее рядом. Девушка немедленно свернулась калачиком, попытавшись всунуть голову ему под мышку. Она словно пыталась втиснуться в него, зарыться в нем…

— Все хорошо, Грейси… — пробормотал Джек и, обхватив девушку руками, принялся чуть покачиваться, словно убаюкивая ее.

Его сердце как-то странно дергалось, словно подвязанное на нитку. Он понимал, что Грейс сейчас едва ли отдает себе отчет в том, что происходит. Она сонная, да еще под воздействием алкоголя… В душе у него была тяжесть, словно он воровал эти минуты… Джек до боли стиснул зубы, зажмурился.

Потом он открыл глаза, перед которыми плавали цветные круги, и попытался уложить притихшую Грейс. Ее глаза тут же распахнулись. Взгляд девушки был рассеянным, каким-то осовелым, но пальцы крепко вцепились в рубашку Джека.

— Куда ты уходишь? Я не хочу, чтобы ты уходил!

— Грейси…

— Не бросай меня, Джек, пожалуйста, я этого просто не вынесу!

— Грейси, тебе пора спать, а мне — работать.

— Если ты сейчас уйдешь, я не вынесу… Я просто умру, Джек… Ты мне так нужен… Пожалуйста!

На лбу Джека выступила испарина, а сердце грохотало в груди так, что сотрясалось все тело. Слова Грейс сводили его с ума… Господи, если бы это было на самом деле! Если бы она хоть раз произнесла их в своем обычном состоянии, наяву… а не в этом безумном сне!

— Я испачкала тебя помадой… — услышал он растерянный голос Грейс и увидел, что она рассматривает его рубашку с алыми пятнами губной помады и черными разводами, наверняка оставшимися после контакта с потекшей тушью для ресниц.

— Это когда ты разрыдалась в машине, — охрипшим голосом пояснил он. — Ничего, я ее выстираю…

— Позволь мне…

Не успел Джек опомниться, как Грейс стала расстегивать на нем рубашку. Пару мгновений Джек был в таком изумлении, что не мог даже шевельнуться. А потом ухватил Грейс за руки. Но его рубашка к этому времени была уже расстегнута.

— О, Джек, ты такой красивый… — выдохнула она. — Я и не подозревала, что ты настоящий атлет…

— Грейси… Перестань! — хрипло выдавил он.

— Но я не хочу… переставать. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Поцелуй меня, Джек…

Руки Грейс выскользнули из вмиг ослабевших пальцев Джека и тут же пустились в путешествие по его мускулистой обнаженной груди. Он вздрогнул от ее нежных прикосновений и застонал… А потом, не в силах больше контролировать себя, впился губами в ее губы…

— …Джек! — кажется, не в первый раз звала Грейс, и Джек, вздрогнув, едва не уронил свою кружку.

— Что? — выпалил он.

Смятение и неуверенность девушки увеличивались прямо пропорционально тому, как мрачнел Джек.

— Ты очень мрачен сегодня… И прямо на глазах уходишь в себя. Я спрашивала, все ли с тобой в порядке?

— Да, все отлично… — Он залпом допил кофе и, тяжело дыша, поднялся. — Мне пора…

— Джек, — окликнула его девушка, когда он был у дверей. — Ты так и не сказал мне, какие у нас планы на сегодня.

— У нас? — переспросил он для верности, а когда Грейс кивнула, он тяжело сглотнул, но вынудил себя отказаться от мысли и этот день провести с ней вдвоем. Ему нужно держаться от Грейс подальше… Пока он и в самом деле ничего такого не натворил! — Думаю, что у тебя сегодня будет выходной: отдыхай, приходи в себя. А мне нужно съездить в университет.

— Но сегодня же воскресенье!

— Ну и что. У меня есть дела.

— Ну ладно… — упавшим голосом произнесла Грейс. — Но, Джек!

Он снова остановился и, словно нехотя, обернулся:

— Что?

— А можно я поеду с тобой?!

— Грейс, неужели и сегодня нужно разыгрывать этот спектакль? Не думаю, что Ричарду Локайру придет в голову такая странная мысль, как посещение университета. Я не уверен даже в том, что у него среди студентов есть знакомые, которые поставят его в известность, что мы везде вместе, как два неразлучника.

— А я и не говорю о продолжении спектакля. Я просто хочу поехать с тобой. Пожалуйста, Джек!

Разве он мог ей отказать?!

Едва они вышли из дома, как Джек сказал, что сегодня они поедут на его машине, и Грейс быстро закивала, хотя в прежние времена она даже глядеть на машину Джека боялась, не то что в нее садиться. Но оказалось, что за домом стоит вовсе не дряхлая развалина, на которой Джек «рассекал» последние два года, а совершенно новый автомобиль представительского класса. Джек распахнул перед Грейс дверцу, и она скользнула в прохладное нутро салона.

— Очень хорошо, что ты взял напрокат такую красивую машину. — Грейс огляделась с довольным видом и для чего-то погладила краешек упругого сиденья. — Что с твоей старушкой? Она наконец-то соизволила пасть смертью храбрых?

Джек вздохнул так тяжело, словно на груди у него покоилась плита весом в полтонны.

— Я не брал машину в прокате, Грейс, — сказал он.

— Попросил у друга на время?

— Это моя машина. Я ее купил вместо своей старушки. Давно пора было ее поменять.

— О… Я ничего об этом не знала! Но она же такая дорогая!

— Я уже говорил, что могу неплохо зарабатывать! — В его голосе девушке послышались отзвуки горькой иронии. Когда-то он не мог позволить себе даже лишнего пирожка в школьном буфете!

— Прости, я совсем не имела в виду, что ты не можешь зарабатывать деньги. Я просто не знала, что ты купил машину. О, Джек, — вдруг сказала Грейс после паузы, — я вдруг поняла, что совсем… Совершенно тебя не знаю. Мне даже иногда кажется, что я… боюсь тебя, Джек!

— Увы, Грейс. В этом я тебе помочь не могу. Ты должна решить все сама, — сказал он и помрачнел еще сильнее.

Из-за этой мрачности она опасалась продолжить разговор, и всю дорогу они провели в молчании. Грейс ощущала его почти физически, точно так же, как вкус Джека на своих губах во время того сумасшедшего поцелуя на вечеринке у Эмили. В ее голове роились — гудя и толкаясь, как рассерженный рой пчел, — странные мысли и вопросы: в чем он ей не может помочь? Что она должна решать? И должна ли вообще? И почему он так угрюм сегодня?!

Но весь этот ералаш в голове Грейс не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри Джека. Внутренне он негодовал, возмущался, злился буквально на все: на ее настойчивость; на свою уступчивость; на то, что ему в голову взбрела дурацкая блажь помогать ей в таком неблагодарном деле; на их обоюдное ночное помешательство и на ее утреннее неведение… На это, пожалуй, больше всего!