Высокие и острые стебельки травы тоже стали такими жесткими, что разжевать их не под силу даже мулам. Ветер не колышет их, и под его порывами они только вздрагивают, твердые и непреклонные.
Сейчас здесь самое засушливое время года, и ни одного стада вы не увидите на этих голых степных равнинах. Весь скот либо перегнали на новые пастбища, либо отправили на бойни. А некоторые животные пали от голода, и их высушенные солнцем скелеты уныло белеют между вздрагивающими пучками травы.
Оринокская льянос (Льянос — обширная равнина в Южной Америке.) раскинулась на тысячу километров в длину и более чем на триста километров в ширину. Скот пасется здесь уже около четырехсот лет, а стада насчитывают четыре миллиона голов. Мясо идет отсюда в Каракас и другие приморские города.
Но пастбища здесь скверные. И климат тоже. Каждое новое время года несет с собой какое-нибудь новое бедствие. Вот на юге наступает засуха, трава делается жесткой, над степью носятся тучи прожорливых насекомых. И скот приходится перегонять на север. На севере наступает период дождей, начинаются опустошительные наводнения, тонут люди, тонут животные, трава соблазнительно колышется под водой, но до нее не добраться. Скот снова приходится перегонять обратно на юг.
По Ориноко проходит древняя южная граница, которую стада никогда не переступают. Почему? По другую сторону реки простирается Гвианское плато, его покрывают саванны, поросшие сочной травой, но стада не пасутся там. Это почти неизведанный край, край диких гор, непроходимых лесов и высоких водопадов.
Вдали, у самого горизонта, взлетают к небу яркие жадные языки пламени, словно зажженного чьей-то невидимой рукой. Горит газ.
Эль-Тигре — один из трех-четырех новых нефтяных районов Восточной Венесуэлы (он уже дает четверть всей нефти, добываемой в стране). Эль-Тигре вместе с расположенным неподалеку Эль-Тигрито («тигр» и «тигренок») образуют совершенно новый нефтяной город, где все еще голо, дико, необжито.
Пионеры, пионеры! Люди в грубых сапогах, темных от пота рубашках, в запятнанных нефтью шлемах, защищающих их от солнца. Изрытая земля, облака пыли, огромные лужи, подернутые пленкой нефти.
Импровизация! Выстроенные на скорую руку бары, отели, магазины. Хаос товаров, громоздящихся за решетками витрин.
Переполненная учащимися школа, где взрослые сидят за партой рядом с детьми; здесь нет никакого оборудования, одни ученики. Вот кто-то из преподавателей выходит на улицу подышать немного свежим вечерним воздухом (пропитанным пылью, дымом и запахом нефти). Он едва держится на ногах от усталости, руки у него дрожат, когда он зажигает сигарету. Но это не только усталость, он весь горит каким-то восторженным возбуждением, словно в лихорадке. Потом он объяснил мне, что здесь происходит: весь город охвачен внезапно вспыхнувшей страстью к учению, желанием во что бы то ни стало добиться успеха, желанием, побеждающим даже усталость.
Спешка, страсти и жажда наживы царят в Эль-Тигре днем и ночью. Все возникает у вас на глазах, всюду совершается процесс необузданного созидания, а люди, словно в горячке, балансируют между нищетой и безудержной расточительностью.
Сьюдад-Боливар — Степной порт
Прямая, как гвоздь, дорога врезается в необъятную степь. По степи разбросаны одинокие домики, голые и неказистые; их видно за много-много миль, и кажется, будто они вылеплены из воздуха. А вот и горы: их голубовато-акварельные очертания слабо вырисовываются далеко за Ориноко.
Раввина заканчивается едва заметными волнистыми уступами, спускающимися к реке. Перед нами Ориноко! Отливая на солнце бледноматаллическим блеском, через всю степь протянулась узкая полоса воды, рассекающая Венесуэлу на две половины.
Река в этом месте необычно узкая, на ее пути лежит множество высоких закругленных камней, ей тесно, и она быстро несет свои воды, стараясь как можно скорее достичь океана.
Вся переправа через реку занимает каких-нибудь четверть часа, паром двигается наискосок к Сьюдад-Боливару.
Город лежит на скале, похожей на гигантскую пирамиду, которая опускается к реке тремя широкими уступами. Береговая улица по своей планировке напоминает террасу, она засажена деревьями, и под сенью их листвы уютно расположились небольшие кафельные бассейны с водой или без воды. Желто-синие ящерицы длиной со ступню ноги шныряют по булыжной мостовой так быстро, что кажется, будто это порхают маленькие птички с длинными хвостами. Иногда они в мгновение ока перебегают по электрическим проводам со столба на столб.
Жара. Желто-белая, густая, потогонная жара, особенно усиливающаяся после полудня. Все проникнуто ожиданием ветерка, того самого ветерка, который пропадает рано утром и снова начинает дуть только к вечеру, неся с собой прохладу.
Сьюдад-Боливар... С давних пор он охватывает железным замком течение Ориноко, контролируя движение по реке, а следовательно, и путь в глубь Венесуэлы. Здесь сталкивались и до сих пор сталкиваются дикость и цивилизация. Из внутренних областей страны шли кожи, меха, каучук, золото и драгоценные камни; их доставляли всевозможные авантюристы — рыцари джунглей и речных дорог. Из Ангостуры (прежнее название Сьюдад-Боливара) отправлялись все новые и новые толпы завоевателей на поиски чудесных, фантастических городов, таких, как часто упоминаемый и никогда не существовавший Маноа. Сюда пришел и Боливар со своими отрядами освобождения; он захватил город и начал отсюда свой смелый поход через Анды в Боготу. Потом в Ангостуре заседал революционный конгресс, провозгласивший Боливара президентом новой республики Великая Колумбия.
В настоящее время город прежде всего является историческим памятником, и его невзрачные деревянные дома зачастую связаны с великими именами и событиями.
На тротуаре стоят торговцы с плетеными гамаками разных цветов. Торговцы перебрасывают связки гамаков с плеча на плечо, а когда надо показать свой товар, тут же растягивают их между деревьями. В покупателях недостатка нет, ибо без гамака до сих пор трудно обойтись в этой стране джунглей и диких степей.
Продавцы мороженого ведут свою торговлю чрезвычайно примитивным способом. Они начинают приготовлять каждую порцию мороженого отдельно, когда покупатель уже заплатил деньги. Кусочек льда кладется в специальный аппарат с давильным приспособлением и вращающимся диском, который растирает мелко расколотый лед. Затем из нескольких стеклянных банок сюда наливают какие-то ярко окрашенные жидкости, и вот ледяную массу ядовито-красного, желтого или зеленого цвета уже можно накладывать в бумажный кулек.
Мы видели мальчика-посыльного на велосипеде, который чуть не падал под тяжестью похоронных венков и голубых бумажных цветов, видели голых ребятишек, бегающих между стаями индюков.
До рождества остается всего несколько дней, и город заблаговременно готовится к празднику. Это особенно бросается в глаза вечером, когда вы совершаете небольшую автомобильную прогулку по городу. Проезжая мимо вилл на городских окраинах, деревянных домиков и жалких хижин, вы всюду видите рождественские елки. Нередко они просто сделаны из дерева и картона и укреплены на небольших деревцах, даже на кактусах и агавах. Перед домами побогаче у дверей стоит игрушечный Дед Мороз в человеческий рост; у него рыжая шевелюра, и весь он осыпан искусственным сверкающим снегом.
Мы уезжаем, и Сьюдад-Боливар медленно исчезает из поля зрения, уступая место новому городу. Это Пуэрто-Ордас, расположенный у самой дельты реки.
Что такое Пуэрто-Ордас?
Вся Венесуэла навостряет уши при одном упоминании о Пуэрто-Ордасе. С именем этого города связаны большие надежды на будущее. Если запасам нефти суждено иссякнуть, спасение можно ожидать прежде всего от Пуэрто-Ордаса. Точнее говоря, от гвианской руды.
Мутно-желтые густые воды Ориноко сливаются с голубовато-зеленой Карони, от Карони веет свежестью горного ручья, но иногда она вдруг показывает зубы и образует могучие водопады. В излучине этих двух рек меж высоких холмов вырос новый город с тремя большими массивами домов и красноватыми пятнами земли, изрытой экскаваторами.
