Наконец представился удобный случай для встречи. В один из воскресных майских дней театр устроил передышку, а д’Эспрэ накануне уехал в свой замок: его старший сын женился. Лиана, не дождавшись девяти утра, уже звонила в квартиру напротив. Ей открыл негритенок и на цыпочках провел в комнату подруги. «Стало быть, он не забыл нашу привычку», — подумала Лиана, и эта мысль ее почти успокоила. Она отослала слугу и, затаив дыхание, довольно долго стояла у двери. Она дрожала от нетерпения, но ей хотелось продлить этот момент неопределенности, когда еще ничего не сказано, ничего не произошло, но уже появилось предвкушение радости, а может быть, и счастья. Затаиться на полпути к желаемому — сладкая минута, но столь редкая теперь, а потому более изысканная…

Из комнаты не доносилось ни шороха — Файя, наверное, спала. Но воскресные улицы уже проснулись: иногда доносилось цоканье лошадиных копыт по мостовой, вырывалась из-под крыш блуждающая в проулках между домами песенка. Через окошко в прихожей, почти такое же, как и у нее в квартире, сквозь цветные квадратики, напоминавшие волшебство кинематографа «Гомон-Колор», открытого с большой помпой три недели назад, Лиана наблюдала за зеленщицей: на лотках, рядом со спаржей и репой, та выставила несколько корзинок с клубникой.

Май уже начался. Ее любимый месяц. На нее нахлынули деревенские воспоминания, но она их тут же отбросила. Не следует думать о прошлом. Что нужно, так это попробовать клубнику. Послать сейчас же горничную купить целую корзинку, которую они с Файей будут есть, сидя на кровати.

Лиана сразу успокоилась. Она уверенно открыла дверь и прошла через комнату, чтобы открыть ставни. Солнечный луч лег на ковер. Файя еще спала, ее волосы разметались по подушке. Она внезапно вздрогнула, и Лиана увидела ее лицо. Ей показалось, что Файя похудела. Лиана медленно подошла к ней, взволнованная уже самим предчувствием той радости, которой собиралась одарить подругу. Ей не пришлось долго ждать. Файя открыла глаза, протянула руки — и все было как прежде: откинутые со смехом одеяла, скомканная ночная рубашка, скинутый пеньюар…

Против обыкновения, Лиана не торопилась расстаться с наслаждением. Вместо того чтобы подняться, первой пойти причесываться, и главное, заказать клубнику со сливками — вместо этого она продолжала лежать рядом с Файей, плотно обвив ее руками. Неожиданно та подвинулась. Лиана решила, что она хочет еще сильнее к ней прижаться, и ослабила объятия. Девушка выскользнула из ее рук и, подбежав к трельяжу, залилась смехом.

Лиана была потрясена. Ей незнакомы были в Файе эти взбалмошные, веселые, даже слишком веселые, повадки. Она вновь ощутила страх. Какую загадку скрывало это лицо, улыбавшееся в зеркале не своему отражению, а кому-то тайному, кого она одна, возможно, и видела?

Файя накинула халат и попробовала исполнить на ковре несколько па своего танца.

— Я полюбила танец, Лианон. И хочу продолжать занятия.

— Но ты худеешь, бледна.

Вопреки ожиданию, Файя не обернулась к зеркалу.

— Какая важность! Через два месяца д’Эспрэ отвезет нас в Довиль. Я снова войду в форму! А потом, я всегда была худая! И бледная. Это ты красивая, Лианон. Умереть, какая красивая!

Лиана возмутилась:

— Ты что, глупа?..

Ей изменил голос. Каждую секунду она все больше теряла уверенность в себе и не понимала, почему. Ей хотелось как-то задеть Файю, но ничего не получалось.

— Нет, я некрасива, я никогда не была красивой, — повторяла Файя. — Ты… ты прекрасна, Лиана! Ведь это тебя выбрал д’Эспрэ.

Что-то спокойное и грустное звучало в том, как она это говорила, какая-то обреченность. Она казалась искренней.

— Я тебя не понимаю, — сказала Лиана.

Но Файя уже шла в пышно отделанную ванную, предвкушая удовольствия утреннего туалета. Раньше чем через час она оттуда не выйдет, и Лиана решила атаковать ее немедленно.

— Ты говоришь, некрасивая, но… Все эти букеты, которые тебе присылают, эти драгоценности…

Файя отпустила ручку двери и обернулась:

— Ты шпионишь за мной?

Она спросила так, будто ей нужно было что-то защищать.

— Да нет… Просто всё в конце концов становится известно. Но ты не заботишься о своих вещах, Файя. Взгляни на свою шляпку, свой мех. И потом…

— Что потом?

Настало время говорить открыто:

— Ты не права, что возвращаешь драгоценности, которые тебе дарят. А между тем подумай, кем мы могли бы стать… Нас могли поместить в один из тех домов, о которых говорил д’Эспрэ… Путаны.

Файя расхохоталась. Громкий отрывистый смех, немного нервный. В этот раз веселость была наигранной.

— Файя, — Лиана пыталась говорить мягче, — оглянись вокруг… Успех не вечен. Красота тоже. Надо беречь драгоценности. Деньги — наша защита.

Файя взорвалась:

— Защита от чего?

Лиана не сдержалась:

— Ну… наша единственная защита от мира, Файя, от мужчин! Мы из полусвета! На скачках нас не сажают на престижные места, нас не приглашают на продажи с благотворительной целью, как других дам… Кто на нас женится? Деньги, надо успеть их получить! Отложить на черный день. Может быть, мужчины захотят нас бросить, да и мы, возможно, захотим чего-нибудь другого. Надо обеспечить свое будущее!

— Ты разыгрываешь даму! Считаешь каждое су! Значит, ты не любишь д’Эспрэ?

Лиана не хотела ничего объяснять. Ведь этому счастью, которое она обрела в ласках столь блистательного в свои пятьдесят лет мужчины, не нужны были подробные объяснения. Как и она, он был рад порхать от удовольствия к удовольствию.

И снова перешла к атаке:

— Любовь, любовь! Ну и что из этого, дорогая моя Файя! Конечно, я его люблю! Но ты, значит, и понятия не имеешь о том, что будет война?

— Да, да, «серьезная угроза», военная служба на три года, аэропланы с бомбами! И ты тоже об этом! Не говори мне только, что ты получаешь ренту!

Лиана разозлилась: итак, подруга все знала, ничем с ней не делясь, но продолжала смотреть на мир сквозь розовые очки… Она уже собиралась надеть пеньюар и вернуться в свою квартиру, но не успела.

— Наша защита от мужчин — это мы вдвоем! — воскликнула Файя и упала на кровать. — Только мы одни, слышишь…

В этот раз поцелуй блондинки разомкнул губы брюнетки, приведя в замешательство ее тело, чего никогда раньше не случалось.

Три четверти часа спустя Лиана еще не могла покинуть постель подруги. Она раскинулась посреди кружев в том положении, в котором оставила ее Файя, в надежде выкроить еще мгновение счастья и стараясь забыть смутное беспокойство. Подруга скрылась в ванной комнате, и с этой минуты Лиана сделала только одно движение: позвонила кухарке, чтобы та принесла клубнику. Ягоды прибыли с огромным бокалом взбитых сливок, но у нее даже не хватило сил их попробовать.

Наконец появилась Файя. Гладкая, свежая, волосы великолепно свернуты в шиньон. Глядя в зеркало, она быстро надела платье из белого и голубого атласа, поддерживаемое над талией розой из черного бархата, и в одно мгновение преобразилась в идеал, созданный модой. Та девушка, которую Лиана любила еще со времен Сомюра, исчезла. Файя вновь стала так же далека, как модницы из «Газеты хорошего тона». Она склонилась над бокалом с клубникой, вынула ягодку, окунула ее в сливки, заметив при этом:

— Первые ягоды…

Файя произнесла это шепотом, будто самой себе, витая далеко в своих мыслях. Пальцы привычными движениями обрывали лепестки розы, умирающей в вазе.

— Пора вставать, — сказала она Лиане тем равнодушным голосом, который предназначался чужим. — Почти поддень.

Лиана покраснела, но сдержалась, чтобы не взорваться. «У нее кто-то есть, — решила она. — Кто-то другой, я уверена… Мата Хари, быть может… Никогда она со мной так не обращалась. Даже в первые дни в Сомюре…»

И снова Файя почувствовала ее настроение. Еще минуту назад такая холодная, она, будто охваченная внезапным порывом, вдруг подошла к постели.

— Я тебе соврала, Лианон. Знаешь… — Она вернулась к трельяжу и достала длинный черный ларчик. — Знаешь… у меня вроде бы кто-то есть.