Локруа потрепал Алексию по волосам, она на него прикрикнула. Он показал ей свой трофей: маленькую заколку, которую вытащил из её волос. Эту заколку он и поднес к губам. Хейворт засмеялась, но, увидев отчима на пороге кабинета, сразу же посерьёзнела. Патрик тоже растерял свою дурашливость. Прошествовал на место, и вновь стал таким, каким его привык видеть Том. Сдержанным, серьёзным учеником. Образцом для подражания, на которого стоит равняться всем без исключения.

С тех пор Кингстон сначала неосознанно, а потом, вполне отдавая себе отчет в совершаемых действиях, начал наблюдать исподтишка за своим учеником, искренне веря, что Локруа ничего не замечает. На самом деле, он ошибался. Патрик всё это замечал. Да и не только он. От Брента Клейтона всё происходящее тоже не осталось незамеченным. Он сам первый к Патрику и подошел, поделившись своими подозрениями. Позднее, к разговору подключилась и Миранда, рассказавшая Патрику о том, что происходило в школе до его появления. Поведала, что многие девочки, да и она сама, пребывали в твердой уверенности, что Кингстон к Алексии неравнодушен. Потому так удивились, узнав, что он собирается жениться на Виктории Хейворт, а не ухаживает за Алексией.

Локруа, глядя со своей позиции, понял многое, но догадками делиться не стал.

Говорят, что любви все возрасты покорны, и, когда в дело вмешивается любовь, всё остальное отходит на второй план. Но в данном конкретном случае, возраст играл главную роль, являясь главным препятствием. Томаса Кингстона с Алексией разделяла разница в тринадцать лет. Практически пропасть по меркам некоторых. У многих такие отношения не могли вызвать ничего, кроме отторжения и осуждения. Еще было препятствие, в виде возраста Алексии. Она считалась несовершеннолетней, и потому открыто встречаться с Кингстоном не могла. В какой-то момент тот придумал для себя идеальную комбинацию, которую и разыграл, как по нотам.

Бывают такие случаи, когда мужчины женятся на матерях, чтобы быть рядом с дочерьми. Правда, чаще всего такие браки потом засвечиваются в криминальной хронике... Локруа настойчиво отгонял от себя мрачные мысли. Ему не хотелось принимать такую действительность. Он старался себя убедить, что все его выводы - ошибочны. И никто его к Алексии не ревнует. Однако факты говорили сами за себя. На уроках Кингстон постоянно вызывал его к доске, с тайным злорадством ожидая момента, когда же Патрик ошибется, но ничего подобного не происходило. Математика не была слабым местом Локруа, её он знал отлично.

Помимо вызовов к доске постоянным номером программы стали игры в гляделки. Патрик чувствовал на себе посторонние взгляды, о которых принято говорить, что ими убить - раз плюнуть. Но стоило только поднять глаза от тетради и посмотреть на учителя, как тот сам отворачивался.

Тем не менее, Локруа понимал, что это неспроста.

Окончательно он убедился в своих подозрениях, когда, стоя у ворот, поцеловал Алексию в щеку, посмотрел в сторону дома и заметил, как колышутся занавески. Словно кто-то только что смотрел в окно, а после поспешно отошел, боясь быть замеченным.

Патрик поделился своими наблюдениями с Алексией. Его не оставляла мысль, что отчим тайно влюблен в свою падчерицу. При этом вполне возможно, её ненавидит. Думает, будто она виновата во всем, склонен обвинять её во всех смертных грехах. Прячет настоящие чувства за показной ненавистью, потому постоянно придирается к ним по мелочам. Алексия рассмеялась, услышав это предположение. Сказала, что отчим её просто ненавидит, и нет в его отношении к ней никакого двойного дна.

Но Локруа всё равно продолжал настаивать на своей точке зрения. С каждым днем он все сильнее убеждался в своей правоте. Ненависть Кингстона не могла вырасти на пустом месте, для нее должно было быть реальное объяснение. Иных объяснений не было. Патрику казалось, что в поисках ответа на свой вопрос, он забрел в лабиринт, из которого теперь не может найти выход. Возможно, подсознательно он чувствовал грядущую беду. Оттого так возросла потребность защитить Алексию, постоянно оберегать её. Но как это сделать, он не знал. К тому же девушка всерьёз его опасения не воспринимала.

Как оказалось, зря. Патрик был прав на все сто процентов. В голове Тома Кингстона уже тогда начали зарождаться не самые светлые мысли, нашедшие выход только сейчас, когда мужчина основательно выпил и позволил себе выпустить все потаённые желания наружу.

Алексия облизала пересохшие губы и обняла себя руками, словно старалась отгородиться от окружающего мира. Закрыть душу, чтобы никто не мог заглянуть туда и узнать, что же с ней произошло, настолько отвратительно она себя чувствовала. Отчим ничего толком сделать не успел, а Алексия уже мучилась от произошедшего. Казалась себе отвратительной. Мерзкой. Грязной. Так, что не отмыться. Сколько не натирай кожу мочалкой, сколько не смывай образовавшуюся пену водой, всё равно грязь эта останется на теле. Она въелась в кожу, попала в кровь и теперь течет по венам отравой. А на стартовую позицию вернуться не возможно, потому что такое не забывается. Никогда. К тому же, имеет мерзкую особенность всплывать в памяти в самый неподходящий момент.

Сейчас предположение Патрика не казалось таким уж наивным. Раньше Алексия считала, что в его вопросах есть нечто вроде ревности. Он ведь знал о прежней влюбленности своей девушки, оттого и старался перестраховаться. В том числе и вопрос задал: что она станет делать сейчас, если выяснится, что отчим относится к ней не только, как ученице и не только, как к падчерице. Воспринимает именно, как девушку. Возможно, даже влюблён.

Хотя, о какой влюбленности может идти речь? Когда любят, так не поступают. Такие поступки любовь как раз и убивают. Если есть, что убивать. У Алексии точно не осталось.

Она окончательно разочаровалась в прежнем своем чувстве, поняв, насколько нелепым оно было. Незрелым и попросту глупым. Просто нереализованная потребность влюбиться спроецировалась на первого попавшегося человека, с которым она встретилась на своем жизненном пути...

Рождественский вечер начался со скандала. Стоило только девушке спуститься вниз, как Том сразу же пристал к ней с расспросами, где Виктория. Алексия сказала, что мама задержится, потому в ближайшее время Викторию можно не ждать. А она сама собирается уходить, но при этом желает отчиму счастливого Рождества.

Девушка собиралась выйти в прихожую, чтобы надеть сапоги и куртку, но в тот же момент почувствовала, как сомкнулся на её ладони чужой захват. Это чувство уже было знакомо ей. Подобным образом Томас хватал её за руки в тот раз, когда она убегала из дома на вечеринку к Локруа. Одного взгляда в лицо отчиму достаточно было для того, чтобы понять: в прошлый раз были цветочки. Ягодки начнутся прямо сейчас.

Кингстон смотрел на нее бешеным взглядом, губы при этом были презрительно поджаты.

- Ты никуда не пойдёшь, - произнес он четко, практически по слогам.

- Кто сказал такую глупость? - прошипела Алексия, как всегда, не желавшая принимать решения отчима за догму. - Кто мне помешает? Неужели вы, мистер Кингстон?

Далее события развивались, как в дурном фильме, который, увы, невозможно было убрать с экрана, переключив канал. Все проходило в режиме реального времени, и всё Алексия прочувствовала на себе.

Отчим втащил её, отчаянно сопротивляющуюся, в гостиную, отшвырнул к дивану. Хейворт до последнего не верила в происходящее. Мозг отказывался принимать подобное положение вещей. Оно казалось алогичным. Абсолютно ненормальным.

Как он может совершать такие поступки? Как? А, главное, зачем и почему?

В осколках воспоминаний теснились события этого вечера. То, как отчим с силой дернул платье, почти разорвав его по шву. Треск ткани до сих пор отдавался в голове, так же, как и шепот, определенное время назад, звучавший у самого уха:

- И куда же ты собралась в таком виде? Наверняка, к своему французскому мальчишке. Скажи, чем он тебя покорил? Что в нём такого замечательного?