- Не хочешь расстраивать отчима? - съехидничал Патрик, вспоминая их прошлый откровенный разговор.

- Будь моя воля, я бы его придушила, - бросила Алексия и все же протянула руку к бутылке. - Давай сюда. И учти, это ты виноват в том, что я сейчас напьюсь.

- Мне кажется, ты сама принимаешь решение.

- Тебе кажется, - отчеканила девушка.

Алексия перехватила протянутую бутылку за горлышко, поднесла ко рту и решительно сделала глоток. Она отчаянно боялась поперхнуться на радость собеседнику. Несмотря на его показную доброту, он продолжал казаться девушке холодным, расчетливым, ненадежным человеком. Проще говоря, Хейворт одноклассника боялась.

- Три, - сказал Патрик в пустоту, заставив Алексию вздрогнуть от неожиданности.

- Что?

- Третий раз мы с тобой поцеловались.

- Ты сумасшедший. Как мы могли поцеловаться, если я этого не заметила?

- Все потому, что ты пьяна, - поддел её Патрик.

- Я не пила почти, - возразила Хейворт. - Всего один глоток, а это не считается.

- Косвенный поцелуй. Мы оба прикасались к бутылке, фактически целовали одно и то же стекло.

- Вот ты о чем, - усмехнулась девушка.

- А о чем ты подумала?

- О том же самом.

- Не обманывай.

- Я не...

- Можно воспользоваться предложением? - поинтересовался Локруа, посмотрев в глаза собеседнице.

- Каким предложением?

- Съесть тебя.

- Ты хочешь это сделать?

- Хочу.

Алексия пыталась понять: в очередной раз над ней подшучивают или говорят серьезно.

- Вообще не советую тебе этого делать. Можешь подавиться.

- Я не боюсь трудностей.

- Либо ты напился, потому говоришь ерунду. Либо пересмотрел фильмов о вампирах, и это тоже не лучшим образом отразилось на твоей психике.

- Belle, сегодня ты удивительно болтлива. А это качество никогда не красило девушек, - задумчиво произнес Патрик.

Алексия зачарованно посмотрела на него. И почему она раньше не замечала, какой он красивый? Ложь, конечно. Замечала всегда, но старалась не обращать внимания. И голос у него красивый. Нет, даже не просто красивый. Он потрясающий.

Локруа молчание собеседницы принял за знак согласия, потому приблизился к ней почти вплотную, наклонился и прикоснулся губами к её губам. Алексия даже не пыталась отстраниться, наоборот прикрыла глаза, полностью сосредоточившись на ощущениях, попробовала потеряться в них, чтобы на время забыть о проблемах и скандалах, ожидающих её дома. Локруа, поняв, что девушка не сопротивляется, позволил себе обнять её, положив одну руку на плечо, другую - на талию. Почувствовал, как от этого прикосновения Хейворт невольно дернулась, напряглась, но руки все равно не убрал.

- Они ненавидят друг друга. Конечно, так я и поверил, - фыркнул Брент, стоя в зарослях сирени.

Они сбились с ног в поисках Алексии. Патрик предложил им подождать, сам направился в сад и задержался на неопределенное время. Когда Бренту и Миранде надоело ждать, они сами отправились на поиски, в результате стали свидетелями разговора, а после - поцелуя.

- Кстати, что такое belle? - поинтересовалась Миранда. - Что-то смутно знакомое.

- Знакомое, да, - повторил Клейтон эхом, продолжая наблюдать за действиями одноклассников.

Действительно, ненависть в чистом виде. Что же еще? Именно поэтому она так прижимается к новенькому, а он липнет к ней, как пчела к цветку.

- Я поняла! Это из мультфильма, - шепотом сказала Блейк. - Помнишь...

- По-французски belle - красавица, - сказал Брент, стряхивая с себя временное оцепенение. - Он всего-навсего назвал её красавицей.

Глава 4. Вся правда. Вся ложь.

Том Кингстон был в ярости. Машина, увозившая Алексию, скрылась за поворотом, а он продолжал смотреть ей вослед, рассчитывая на благоразумие девчонки. Она должна вернуться, если не хочет скандала в дальнейшем. Очевидно, у ученицы запас благоразумия оскудел. Она не думала возвращаться, отдав предпочтение вечеринке в компании одноклассников, а не тихому вечеру. Том знал, что, как только падчерица переступит порог дома, грянет взрыв. В переносном смысле, конечно, но, тем не менее, выяснение отношений неизбежно. Потому что её поведение переходит все границы. Виктория позволяет девчонке слишком много, в то время как ей не помешает более жесткая дисциплина. Пора исправлять ошибки воспитания, допущенные Викторией и её первым мужем.

О бывшем муже Виктории Томас знал не так много. Женщина не любила откровенничать о прошлом, отделываясь общими фразами. Сказала лишь, что счастья ей первый брак не принес. Эти сведений было ничтожно мало, но Кингстону пришлось ограничиться теми знаниями, к которым ему открыли доступ. Будь у него хорошие отношения с Алексией, он мог посоветоваться с девушкой. Но Алексия отреагировала на сообщение об отношениях матери и учителя не оригинально. Так реагируют все подростки, узнав, что им предстоит жить под одной крышей с мачехой или отчимом. Довольной девушка не выглядела, и с каждым днем недовольство её росло. Мистер Кингстон тоже не пребывал в восторге от этого соседства. Конфликт обострялся...

Поняв, что возвращаться домой падчерица не намерена, Том направился в дом. Хлопнул входной дверью, желая выместить злость на посторонних предметах, прошел в гостиную, плеснул себе немного виски в стакан. Бросил пару кубиков льда, выпил практически залпом. Горло обожгло огнем, а после по телу разлилось приятное тепло, которого так не хватало для расслабления.

Раньше Томас отлично ладил с подростками, находил с ними общий язык за считанные секунды, не прикладывая особых усилий. Он умел располагать к себе людей, они тянулись к нему, желали общаться. А сейчас система дала сбой. Алексия никак не желала идти на контакт, постоянно спорила, говорила гадости и при каждом удобном случае подчеркивала положение Кингстона. Да, он живет в их доме, да, он сейчас исполняет роль её отца, но в этом-то все и заключено. Он лишь исполняет роль. И подчиняться подставному лицу она не станет. Единственный авторитет для нее - родная мать, а не посторонний человек, решивший попробовать свои силы на поприще воспитателей. Дебют оказался неудачным. Все прошлые навыки общения с подростками пошли прахом, Алексия не оценила, продолжая гнуть свою линию.

Кингстону казалось, что за время преподавания он неплохо изучил свою падчерицу, и, признаться, уже тогда она у него не вызывала теплых чувств. Она раздражала его одним фактом своего существования. Как у любого учителя, у Томаса Кингстона были свои любимчики и те ученики, кого он на дух не переносил. Вот к таким ученикам и относилась Алексия. Странно, учитывая её поведение на уроках. Она не делала гадостей, не мазала сиденья стульев клеем, не подкладывала кнопки, не приносила в класс хризантемы (все знали, что у Томаса на них аллергия), более или менее сносно отвечала на уроках. Какие-то темы она усваивала хорошо, какие-то ей попросту не давались. Но это нормальное явление. Подобное случается со многими учениками, не обязательно всем ловить звезды с неба, проявляя себе великолепными математиками. Тем не менее, поведение Хейворт казалось Тому показным. Будто она нарочно игнорирует его предмет, понимает все, но хочет испортить общий показатель качества обучения. Просто так, из вредности.

Глупее ничего невозможно придумать. Но Том не думал о логике. Его занимали собственные амбиции. Полностью погруженный в свой собственный мирок, он отказывался смотреть по сторонам широко открытыми глазами. Для него весь мир вращался вокруг него одного, а остальным следовало считаться с мнением умного человека. Он не любил бунтарей, на дух не переносил тех, кто стремился выделяться из толпы и абсолютно терялся, оказавшись один на один с так называемыми трудными подростками. Алексию никто не называл трудным подростком. Она просто выросла независимой и сильнее всего на свете дорожила своей свободой. Никому она не позволит связать себя по рукам и ногам, будет делать только то, что хочет. Такая постановка вопроса Кингстона не устраивала. Он мечтал верховодить. Увы, особых успехов он в жизни не добился, в подчинении у него не наблюдалось огромного штата сотрудников, лишь школьники, перед которыми мужчина старательно разыгрывал душу компании.