- Как это? - удивился Оливер. - Они всё-таки смогли увидеть друг друга?

- Нет, это у них так и не получилось. Я передал Эдельвейс подарок от Оскара, и тогда она поверила, что я с возлюбленным её виделся. Только с того момента ещё печальнее стала. Ведь теперь поняла, что он, на самом деле, рядом, а она его видеть не может. Я понимал её печаль. Сам, когда её не вижу, с ума схожу.

- А что за подарок?

- Музыкальная шкатулка. - На секунду губы мистера Брауна осветила легкая улыбка. - Не новодел модный, а настоящая антикварная красота. Поворачиваешь ключик, музыка звучать начинает, и лошадки маленькие, - каждая, как произведение искусства, - скачут. Вверх - вниз, вверх - вниз. Эдельвейс, как эту штучку в руках у меня увидела, так сразу же с расспросами налетела. Откуда оно у меня? Я честно признался, что это Оскар ей попросил передать. Помню, как сейчас, мы сидели на лавочке, а она внимательно шкатулочку разглядывала, словно пыталась понять, точно от Оскара или же я подделку принес. Выяснилось, что Оскар ей обещал эту шкатулку после бала подарить, а поскольку семья его была в знатных кругах известной, конечно, печать их на шкатулке имелась. Эдельвейс её нашла, конечно. Повернула ключик осторожно, и музыка зазвучала. А Оскар стоял у меня за спиной всё это время. И поверил, что я подарок передал только в тот момент, когда музыку услышал. Услышать услышал, а вот Эдельвейс так и не увидел... Она хотела ему письмо передать через меня, но с письмами ничего не вышло. Надпись с листка исчезала, будто невидимыми чернилами все было написано, как только девушка ставила последнюю точку. Естественно, до Оскара ничего из написанного уже не дошло.

- М-да... - Оливия усмехнулась невесело. - Отличная перспектива.

- Выходит, мы будем вынуждены провести всю свою жизнь на этом острове, скрашивая одиночество призракам? - подвел итог Андерсон. - Мне подобная расстановка сил особенно привлекательной не кажется.

- В любом случае, если вы их видите, так просто они вас не отпустят.

- Я понимаю это, - вздохнул Оливер. - К тому же... Оливия видит только Оскара, я - только Эдельвейс. Это наталкивает на мысли о том, что они считают нас своими вторыми половинами. То есть, понимают, что мы - не они, но всё равно не захотят отпускать.

- Увы, в этом деле ничем я вам помочь не могу, - развел руками мистер Браун. - Вам самим нужно подсказку искать и пытаться призраков вместе свести, чтобы они вас оставили в покое. В принципе, вы можете снова попытаться устроить им свидание. Быть может, у вас это получится...

- Почему-то слабо верится, - произнесла Гэйдж.

Оливер ничего не стал говорить, но по его виду можно было без слов понять, какие мысли одолевают его в данный момент. В них все было темным, беспросветным, как безлунная ночь.

* * *

Оливер шел по дорожке, усыпанной гравием, старательно отгоняя все неприятные мысли, осевшие в голове мутным осадком после разговора с мистером Брауном. Если раньше у парня ещё были какие-то надежды, то сейчас от них и следа не осталось. Перед глазами то и дело всплывали картины ближайшего будущего. Все они, так или иначе, были связаны с островом и вынужденными соседями. Оливией и двумя призраками, которые не могут обрести свое счастье, а потому ломают жизнь другим людям, которые ни сном, ни духом.

Знай он, какие приключения ожидают в лагере, ни за что не отправился бы сюда.

Андерсон обернулся. Оливия и Камилла шли в отдалении, разговаривая о чём-то.

Его снова начало затягивать во временной коридор.

- Не хочу, - решительно произнес Оливер. - Не хочу этого видеть, слышать, чувствовать.

Дымка развеялась также внезапно, как и появилась.

Развернувшись, он зашагал ещё быстрее, чем прежде, почти переходя на бег. Хотя бы частичное решение проблемы было найдено. Если не смотреть пристально на Оливию, не пересекаться с ней взглядом, то и перемещений во времени не будет. Значит, нужно просто избегать общества девчонки, не приближаться к ней ближе, чем на пару метров, не разговаривать. Сделать вид, что её не существует, и, возможно, это наваждение пройдет. Не будет больше перемещений во времени и жизни в чужом теле. Он станет самим собой, Оливером Андерсоном, обыкновенным школьником из обыкновенной школы, а не потомком аристократического семейства их пансионата 'Роузтаун', питающего нежные чувства к странной девушке.

Оливер пытался в перспективе рассмотреть свои чувства к обеим девушкам. Эдельвейс. Она не подходила ему по множеству причин. Можно было долго перечислять эти самые причины, начиная от того, что они принадлежат разным эпохам, у них разные взгляды на жизнь и, заканчивая тем, что она просто-напросто уже мертва. А он - жив. Живые должны быть с живыми, а мертвые с мертвыми.

Эдельвейс милая, добрая, заботливая девушка. Общение с ней приятно. Рядом с ней он улыбается, но этого недостаточно для того, чтобы пожертвовать ради нее своей жизнью...

Оливия. Она живее всех живых. Идет сейчас позади и, кажется, кричит ему, чтобы притормозил. Она полная противоположность девушке из прошлого. У нее нет того обаяния, что присуще Эдельвейс, как и многих других черт. Оливия громко смеется, постоянно говорит не то, что от нее хотят услышать, а то, что думает. Сдержанность? Кокетство? Скромность? Она о них, наверняка, слышала, но пропустила эти знания мимо ушей. Ради такой девушки он тоже не стал бы жертвовать своей жизнью. Она всё равно не оценила бы. Из её уст, скорее, вылетит упрёк, нежели благодарность. Не стоило вмешиваться, она сама всё сделает. И сделает намного лучше, чем помощники.

Оливия Гэйдж не походила на героиню его романа. Да и не только его. Оливер пребывал в твердой уверенности, что нет на свете парня, который хотел бы получить такое сокровище. Сколько себя помнил, он всегда старательно избегал общения с девушками, подобными Оливии. Предпочтительнее оказывались даже не обремененные интеллектом представительницы противоположного пола, но зато отвечавшие его запросам, обладающие таким приятным качеством, как женственность. У его новой знакомой этого качества не наблюдалось. А, если и заложено было при рождении, то просто атрофировалось, поскольку девушка им совершенно не пользовалась.

Тем не менее...

Оливер свернул с дорожки и направился в глубину сада, к скамейке. Он сел, прислонившись спиной к недавно побеленному стволу дерева, но даже не обратил внимания на это. Ему нужно было, во что бы то ни стало выбросить из головы мысли об Оливии, которые отличались завидной настойчивостью.

Естественно, Андерсон пытался успокоить себя тем, что это не его собственные мысли, а нечто, навязанное извне. Отголоски чувств Оскара, которые у него проецируются на Оливию. Но именно это его и настораживало. Оскар ведь любил Эдельвейс, следовательно, и его должно тянуть к девушке в красном платье. Но при взгляде на нее в душе ничего не пробуждалось. И воспоминания накрывали лишь в тот момент, когда рядом находилась Гэйдж.

Информации было много, но связать все ниточки воедино не удавалось.

Шорох кустов заставил его насторожиться. Неужели опять Эдельвейс решила развлечь его разговором? Пришла за ним на территорию пансионата? Но вместо нее перед Оливером появилась тезка. Не спрашивая разрешения, она скинула ноги Оливера со скамейки, протерла её рукой и села напротив. Она тоже прислонилась спиной к стволу, который недавно побелили. Надвинула кепку на глаза так, что теперь Оливер видел только козырек и нижнюю часть лица.

- Извини, - неожиданно сказала Гэйдж.

- За что?

- Без причины. Просто так. Ну, или хотя бы за то, что называла тебя психом.

- Давай только без мелодрам, хорошо?

- Без проблем, - усмехнулась Оливия. - Собственно, это всё, что я хотела сказать.

Оливеру вдруг тоже стало стыдно за своё поведение.

- Ты тоже извини.

- Заметано, - она протянула ему руку для рукопожатия.

Не раздумывая, Оливер на него ответил. Они так и сидели, сцепив руки в воздухе. Оливия наблюдала за своим тезкой из-под козырька кепки, и в этом плане чувствовала себя увереннее. Ведь собеседник её взгляда не видел, в то время, как Оливер был перед ней, как на ладони.