Тут вернувшиеся Эштон с Корнеллом подошли к могиле и, вытащив труп Фейт, принялись заворачивать его в одеяло. Пенелопа же снова посмотрела на призрак.

«Мой любимый ни в чем не виноват».

— Ах, если бы я искал ее… — пробормотал Брант.

— Но она вас ни в чем не винит, — сказала Пенелопа, поглаживая Бранта по плечу.

Внезапно раздался чей-то хриплый крик, и Пенелопа, повернув голову, увидела сына Такера, стоявшего на коленях перед раскопанной могилой. Пенелопа тут же поняла, что он обнаружил свою возлюбленную.

— Простите, я должна вас покинуть, чтобы помочь другим, — сказала она Бранту. — Они должны помочь обрести покой.

Он схватил ее за руку:

— Поверьте, что бы я ни думал, я никогда не переставал ее любить, никогда не переставал надеяться, что когда-нибудь она вернется и все мне объяснит.

— Она знает об этом. Но вы должны ее отпустить. Сегодня. Сейчас. Она хочет покоя, Брант.

Пенелопа переходила от призрака к призраку, и все они сообщали ей то немногое, что могли сообщить призраки. Она помогала душам освободиться от земных оков, не обращая внимания на косившихся на нее мужчин. Но те посматривали на Пенелопу лишь изредка — они продолжали откапывать все новые и новые тела. В конце концов из всех призраков остался лишь призрак Фейт.

Через некоторое время, снова повернувшись к Бранту, Пенелопа увидела, что он уставился на одеяло с останками своей возлюбленной. А призрак Фейт по-прежнему находился с ним рядом.

— Послушайте, Брант… — Пенелопа приблизилась к нему и заглянула ему в глаза. — Отпустите ее. Здесь ей не место, но она не может покинуть этот мир до тех пор, пока вы ее не отпустите.

«Скажи ему, чтобы он вновь нашел свою любовь. Он не должен сковывать свое сердце скорбью. Он должен быть счастлив».

— Да, скажу, — прошептала в ответ Пенелопа.

Тут Брант, сжимавший в руке колечко, медленно разжал пальцы и прошептал:

— Прощай, любовь моя. — Он поцеловал колечко и опустил его в карман. Потом пошел помогать остальным.

И в тот же миг улыбающаяся Фейт растаяла в воздухе.

— Вы их видите, верно? — спросил у Пенелопы один из сыщиков.

Пенелопа кивнула и, указав на Бранта, тихо сказала:

— С призрака его невесты и начались эти поиски. — Окинув взглядом подвал, она насчитала десять ям и пробормотала: — Как их много… — В следующее мгновение Пенелопа вдруг сообразила, что видела больше десяти призраков, и добавила: — Но я думаю, убитых еще больше.

Сыщик нахмурился и кивнул:

— Я тоже так считаю. Эта женщина держала здесь бордель почти десять лет. Я отправил Тома за подмогой. Работы очень много. В подвале есть еще два помещения — по обе стороны от этого. Странно, что они не снимали с трупов ни колец, ни браслетов.

— Наверное, из осторожности, — сказала Пенелопа. — Ведь кольца и другие украшения могли случайно увидеть родственники или знакомые убитых.

Сыщик снова кивнул:

— Да, верно, они проявляли осторожность. — Он вздохнул и вдруг спросил: — А маленький мальчик?.. Его-то за что? Я, знаете ли, много всего повидал, но тут даже мне стало не по себе.

— Мальчика звали Тим, — прошептала Пенелопа.

— Верно, Тим, — сказал подошедший к ним Такер. — Это сын мясника. Я узнал мальчика по шапке. Этот колпачок ему сшила его мать, и он очень им гордился. Малыш исчез три года назад.

— А вы знаете имена остальных? — спросил Пенелопу сыщик.

Она кивнула, и он тут же достал из кармана лист бумаги и графитовый стержень, чтобы записать имена.

Список получился из семнадцати имен.

— Возможно, вам будет нелегко объяснить, откуда вы узнали эти имена, — заметила Пенелопа.

Сыщик пожал плечами:

— Я что-нибудь придумаю, не беспокойтесь. Других привидений нет?

— Нет, это все.

— Я надеялся, что вы поможете нам узнать, нет ли тут других тел. Судя по списку, должно быть еще семь. Если бы мы знали, где именно их искать, не пришлось бы тратить время и силы впустую.

— Я могу вам помочь. Я не только вижу призраков — я чувствую, где закопаны мертвые. Дайте мне что-нибудь, чем можно было бы пометить места захоронений, и я найду остальные тела. Надо пройти весь этот ад до конца.

— Мы возьмем Мэгги и Тима с собой. Отдадим их тела родственникам, и они отправят вознаграждение на Боу-стрит, — сказал Такер. Он посмотрел на Эштона и тихо добавил: — Мясник и его жена — очень хорошие люди. Ужасно жаль их.

Взглянув на торговца, Пенелопа со вздохом прошептала:

— Я очень сочувствую вашему сыну…

Такер нахмурился и кивнул:

— Конечно, он будет горевать. Но лучше знать, чем не знать.

Один из сыщиков принес Пенелопе связку хвороста, которую, должно быть, раздобыл на кухне, и она принялась помечать другие могилы. Через некоторое время выяснилось, что в подвале миссис Крэтчитт было закопано тридцать два тела. Чувствуя себя совершенно измученной, Пенелопа поднялась из подвала на кухню — и поразилась тишине, царившей в борделе. «Очевидно, миссис Крэтчитт и всех сообщников уже отвезли на Боу-стрит, — подумала она. — После допроса некоторых из них, наверное, ждет суд, а потом — тюрьма и виселица». Впрочем, судьба этих преступников нисколько ее не волновала — все они заслуживали наказания.

Пенелопа вышла на свежий воздух — и тотчас же оказалась в объятиях Эштона. Сорвав с лица маску, она крепко прижалась к нему — сейчас ей очень нужна была его поддержка.

— Брант хочет отвезти Фейт домой, — сказал Эштон. — А мальчиков я уже отправил.

— Да, хорошо. Спасибо.

— Позволь мне и тебя отвезти домой.

— Нет, мы поедем с Брантом.

— Дорогая, но ты же совсем без сил.

— А куда едет Брант? Это далеко?

— Нет, не очень. Отец Фейт служит викарием на южной окраине города.

— Тогда я обязательно поеду с вами.

— Но зачем?

— Потому что я видела Фейт. И я говорила с ней. А у Бранта, возможно, есть ко мне вопросы. — Пенелопа вздохнула. — И еще, наверное, понадобится рассказать братьями сестрам Фейт правду об их отце. Фейт нас об этом попросила.

Эштон нахмурился:

— Но если у Бранта имеются вопросы, то он ведь может задать их потом, не так ли? И я думаю, он скорее всего захочет задать их тебе без свидетелей. А братьев и сестер Фейт ты могла бы предупредить потом.

— Нет, Эштон. Видишь ли, Фейт сообщила мне нечто такое, о чем я так и не решилась сказать Бранту. Но я должна сказать. Просто пока не знаю, как это сделать. И если викарий не выложит всю правду, то придется говорить мне.

— О чем еще ты должна ему рассказать? Неужели может быть что-то более отвратительное, чем викарий, продавший в бордель собственную дочь?

Пенелопа снова вздохнула:

— Дело в том, что викарий этого не делал. То есть он действительно продал Фейт и позволил ее увезти. Я думаю, он подозревал, что за судьба ее ждет, но ему было все равно. Однако в бордель миссис Крэтчитт бедную девушку передал другой человек.

У Эштона вдруг возникло ужасное подозрение — показалось, что он знает, о ком говорила Пенелопа. Но все же он спросил:

— Кто?

— Леди Маллам.

Эштон замер на мгновение. Потом шумно выдохнул и, выругавшись вполголоса, проговорил:

— Давай поскорее с этим покончим.

Брант настоял на том, чтобы труп Фейт втащили в карету. Пенелопа понимала, почему он не хотел, чтобы с телом ее возлюбленной обращались как с багажом, но все же решила занять место в другой карете, вместе с остальными. Было ясно: Бранту требовалось время, чтобы пережить свое горе в одиночестве. Возможно, так ему будет легче выдержать следующий удар.

Сев рядом с Эштоном, Пенелопа положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Она надеялась, что тряска ее убаюкает и ей хоть на время удастся забыться сном и не думать о том, что увидела она в ужасном подвале миссис Крэтчитт. Виконт и его друзья хранили молчание, и Пенелопа подозревала, что им тоже хотелось бы забыться и уснуть. Но все же никому из них не удалось задремать. Всех мучил один и тот же вопрос: что она за чудовище, эта миссис Крэтчитт, неужели таких, как она, можно называть людьми?