— Но вы же понимаете, что нам придется приезжать в столицу во время сезона. Ваши сестры должны найти себе мужей, — заявила Кларисса со злорадным торжеством.
— Моя мать об этом позаботится, — парировал виконт. — Так что вам не стоит беспокоиться на сей счет. У вас и без того хватит забот, особенно когда появятся дети.
— Я, конечно, понимаю, что должна родить наследника, но…
— Не только наследника. Не забывайте о том, что один-единственный наследник не обеспечит надежного продолжения рода. У меня очень большая семья, и я хочу стать родоначальником такого же семейства.
Кларисса нахмурилась и со стуком опустила чашку на блюдце.
— Кажется, я знаю, что за игру вы ведете, милорд. Вы говорили очень убедительно, но все же я вас раскусила. Вы хотите меня напугать, хотите, чтобы я отказалась выйти за вас замуж.
Эштон весело рассмеялся:
— У вас разыгралось воображение, моя дорогая. Я всего лишь говорю правду. — И в каком-то смысле так оно и было. Он действительно говорил правду и лишь чуть-чуть передергивал, чтобы позлить Клариссу.
Она вскочила с кушетки и принялась расхаживать по комнате. Потом вдруг повернулась к виконту и решительно заявила:
— Я не собираюсь жить в поместье! И не желаю становиться вашей племенной кобылой!
«Теперь пора действовать решительно», — подумал Эштон. И тотчас же проговорил:
— Я не уверен, дорогая, что у вас в этом вопросе есть право выбора. — Он взял с тарелки лимонное пирожное и принялся жевать его с таким видом, словно ничто на свете не могло бы помешать ему наслаждаться божественным вкусом сладковатого теста.
— Я не позволю растрачивать мои деньги на коров, овец и дома для арендаторов, — проворчала Кларисса.
— Ваши деньги? — Виконт изобразил удивление. — Как только мы поженимся, дорогая, это будут уже мои деньги.
— Тогда мой брат устроит так, чтобы вы не получили полный контроль над ними.
Эштон ухмыльнулся и утер губы салфеткой; сейчас он походил на кота, закусившего канарейкой.
— А разве вы не читали наш брачный контракт? В нем выдвигается только одно условие, ограничивающее меня в правах распоряжаться вашими, вернее, моими, деньгами. Это значит, что я не имею права тратить ни пенса из вашего приданого до тех пор, пока нас не обвенчают. А после венчания все средства переходят в мое полное и безраздельное распоряжение. Вам следовало высказать свои пожелания до того, как документ был составлен, или хотя бы до того, как вы поставили под ним свою подпись. Но вам, как я полагаю, не терпелось стать виконтессой, не так ли?
По выражению лица Клариссы Эштон понял: она не прочла ни слова из контракта. Очевидно, она целиком положилась на брата, уверенная в том, что он защитит ее интересы.
— Контракт можно изменить, и вы подпишете новый вариант. Разве не так?
Эштон молча пожал плечами, сделав вид, что действительно обдумывает это предложение. Затем решительно покачал головой:
— Нет, не согласен.
И тут уже Кларисса не сдержалась.
— Я прекрасно знаю, что вам нужны мои деньги, заносчивый ублюдок, — прошипела она в ярости. — Вы не посмеете расторгнуть нашу помолвку, потому что ваша семья в шаге от долговой тюрьмы. Только я могу дать вам деньги, чтобы спасти их. Но помните, милорд, мне плевать на их судьбу, а вам — нет.
Виконт пристально смотрел на Клариссу. В глазах ее появился металлический блеск, а щеки пылали от гнева. «Как странно, что даже в таком состоянии она все еще способна выглядеть красивой», — промелькнуло у Эштона. Но как же он сразу не понял, кто она такая? Почему не рассмотрел в ней самого главного? Что ж, он сам во всем виноват. Он добровольно бросился в капкан, который расставили для него Хаттон-Муры. Разумеется, он с самого начала догадывался, что Кларисса не очень-то добрая женщина, но все оказалось гораздо серьезнее. Теперь уже он нисколько не сомневался: тот несчастный, который женится на ней, повесит себе на шею тяжеленный камень. Эта женщина — настоящая фурия, и Эштон поклялся, что сделает все возможное — только бы не стать этим несчастным.
Виконт поднялся со стула, давая понять, что считает чаепитие законченным. Взглянув на невесту, он спросил:
— Моя дорогая Кларисса, с чего вы взяли, что это вы устанавливаете правила игры? Игру ведет ваш брат. И он не сделает ничего такого, что могло бы поставить под удар наш с вами брак. Чарлз слишком много усилий приложил к тому, чтобы этот брак состоялся. Вы можете сколько угодно топать ножкой и проклинать его на все лады, но он не позволит вам диктовать условия.
— Глупости! Мой брат…
Эштон громко рассмеялся:
— Ваш брат хочет добиться успеха в обществе, того положения, которое гарантировало бы ему власть и влияние. Он желает заниматься политикой. Но для этого он должен сделать себе имя, если можно так выразиться. Так вот, после того как мы с вами поженимся, это будет мое имя. Поверьте, дорогая, в контракте учитываются только эти его интересы. Согласно условиям договора, я обязуюсь поддерживать вашего брата и выступать его поручителем. Если же я откажусь от выполнения этих обязательств, мне грозят довольно неприятные санкции. А что касается вас, милая Кларисса, то ни вы, ни ваши смехотворные претензии вообще в расчет не принимаются.
Он успел вовремя перехватить ее руку, когда она замахнулась на него. Теперь уже, после истории с Гектором, виконт прекрасно знал, чего можно ожидать от невесты в подобных ситуациях.
— Я у вас на крючке, в этом нет сомнений, — продолжал Эштон. — Но не вы подцепили меня на этот крючок. Как ни печально, дорогая, но вы являлись всего лишь наживкой. А я, глупец, проглотил наживку, не удосужившись сперва попробовать на вкус. Увы, мясо для наживки оказалось с душком. — Эштон отбросил ее руку и направился к двери. Обернувшись, добавил: — Встретимся на балу у Хендерсонов, если я найду время.
Виконт не удивился, услышав, как что-то с треском ударилось о дверь с другой стороны через мгновение после того, как он закрыл ее за собой. Покинув дом невесты, Эштон велел кучеру отвезти его домой. И он был очень собой доволен, ведь он сделал то, что давно хотел сделать, — настроил брата и сестру друг против друга. Возможно, эта размолвка будет недолгой, но начало положено. К тому же Эштон надеялся выиграть время. Брат с сестрой будут разбираться, кто из них прав, а кто виноват, и Чарлз, возможно, не обратит внимания на то, что кое-кто задает о нем много вопросов.
Весело насвистывая, Эштон вошел в свой дом. Передав дворецкому плащ, шляпу и перчатки, он спросил, где мать и все остальные родственники. Никого из них дома не было, зато в кабинете его ждали друзья. «И наверное, они пьют мое бренди», — подумал Эштон с улыбкой.
— У тебя подозрительно жизнерадостный вид, — заметил Брант, когда виконт, переступив порог кабинета, направился к буфету, чтобы налить себе бренди.
— Надеюсь, вы пришли сюда, чтобы еще больше поднять мне настроение. — Эштон уселся на мягкую кушетку рядом с Корнеллом. — Полагаю, у вас для меня есть новости. Не могу поверить, что вы собрались здесь лишь для того, чтобы полюбоваться моей необычайной красотой.
Друзья засмеялись, после чего Корнелл сказал:
— Что ж, кое-что из того, что мы хотим тебе сообщить, действительно заставит тебя улыбнуться, но я не уверен, что все новости одинаково приятны. Нотариус леди Пенелопы, мистер Хорас Эрншоу, определенно был подкуплен.
— Либо его шантажировали, — добавил Виктор. — Мы пока что точно не знаем, какое из этих двух предположений соответствует действительности.
— А может, его и подкупили, и шантажировали? — пробормотал Уитни. — Сначала этого прохвоста подкупили, а потом шантажировали.
— Как шантажировали? Чем именно? — спросил Эштон.
— Не знаю, на какой вопрос отвечать в первую очередь, — пробурчал Корнелл. — Мы следили за этим субъектом два дня и две ночи. Так вот, мистер Эрншоу, как выяснилось, либо не настолько благоразумен, чтобы скрывать свои пороки, либо так долго грешит, что уже утратил бдительность. Во-первых, он азартный игрок, но, увы, невезучий. Он задолжал очень крупную сумму. Но мне кажется, что главная беда не в этом. Дело в том, что он почти каждую ночь ходит в Доббин-Хаус.
