Как бы мы ни восхищались этим человеком, нас охватили сомнения в том, что пехотинец способен стать достойным командиром танковой части. Скоро они развеялись – Роммелю предстояло навечно вписать свое имя в историю танковых войск как величайшего тактика подвижного боя. С того дня у нас задули совсем иные, новые ветры. В дивизии остался один-единственный моторизованный разведывательный батальон – 37-й батальон майора Эрдманна, ставшего теперь нашим командиром[19]. Как и многие наши старшие офицеры, он принимал участие в Первой мировой войне. Мы уважали его боевой опыт и тотчас же поверили в него.

Дивизия получила новейшие танки: PzKpfw III с 5-см пушками и PzKpfw IV с 7,5-см «обрубками»[20]. Они были более быстроходными, отличались лучшим вооружением и бронированием. А с поступлением трехосных бронемашин, вооруженных 3,8-см пушками, мы приобрели замечательную технику для разведки[21].

Из Киссингена мы передислоцировались в селение Хаймерцхайм на северном склоне Ронских гор. Началась трудная и упорная подготовка, которую еще более усложнила суровая зима. Роммель проводил полевые учения в любую погоду, а также и ночью. Он ежедневно бывал в частях и постоянно подчеркивал важность того, чтобы все части действовали вместе. Таким образом танкисты, артиллеристы и пехотинцы хорошо узнавали друг друга и учились плотному взаимодействию. Дивизия превращалась в хорошо сыгранную команду, что впоследствии оказалось чрезвычайно важным.

Пропагандисты работали без устали. Гитлер высмеивал французов. То и дело высказывался по поводу «Вискохлеба Черчилля», а позднее еще и «Паралитика Рузвельта». Для чего Вермахт стремительно накачивал мускулы? Чтобы запугать западных союзников и отбить у них охоту напасть на Германию? Или же Гитлер намерен вторгнуться во Францию? Мы не знали. Мы полагались на себя и на наше новейшее вооружение, которое, как казалось, превосходило все то, чем располагал противник.

Была сформирована первая танковая дивизия СС. Ядром для нее послужил полк личной стражи Гитлера – «Лейбштандарте Адольф Гитлер» – под начальством его командира Зеппа Дитриха. Мы не без оснований подозревали, что наращиванием войск СС Гитлер стремится к созданию противовеса армии, особенно консервативному офицерскому корпусу, и это, вне всякого сомнения, не могло нас радовать. Между тем, хотя ответственность за набор и вооружение войск СС возложили на Гиммлера, «фигуру номер один в СС», что способствовало притоку лучших людей в эсэсовские части, все формирования СС тактически поступали под руководство армии, так что это более походило на сотрудничество, чем на соперничество. Из-за нехватки опытных кадров армейских офицеров стали переводить в войска СС в качестве командиров и – к их молчаливому негодованию – присваивать принятые в СС звания.

Наконец прошла суровая во всех отношениях зима 1939/40 г. Тем временем британцы приступили к переброске на север Франции своих экспедиционных сил. Между тем обстановка на Западном фронте оставалась по-прежнему спокойной.

В середине февраля нас передислоцировали в Дернау, на реку Ар, то есть практически на Западный фронт. Роммель побывал в каждой части. Он говорил нам, что горд возможностью возглавить танковую дивизию. Гудериан тоже приезжал и беседовал с нами.

– Вы кавалерия, – сказал он нам. – Ваше дело прорыв и непрерывное продвижение.

Нам предстояло наступать по прямой в западном направлении к бельгийской границе восточнее Люттиха (Льежа), то есть дальше к северу от французского рубежа.

В начале мая мы передислоцировались на запад к горам Эйфель. Роммель с частью дивизии вел учебу с применением боевых боеприпасов. Мы обсуждали будущее со старшими командирами и офицерами запаса, принимавшими участие в Первой мировой войне.

– Легкой прогулки, как в Польше, не ждите, – предостерегали нас они. – Французы и британцы – совсем другой противник.

Мы же, молодые, отвечали в том духе, что того, что было – окопной войны 1914–1918 гг., – теперь быть не должно и не может. Наши танковые части обладают невиданной прежде подвижностью – в ней наша сила. Мы то и дело вспоминали Гудериана и огонь в его глазах, когда он объяснял нам тактические тонкости. Роммель, пехотинец Первой мировой, воевавший в Альпийских горах, в процессе подготовки доказал нам свое верное понимание задач подвижной войны и показал себя способным возглавить нас, танкистов.

Вечером 9 мая майор Эрдманн вызвал к себе эскадронных командиров.

– Завтра утром мы вступаем в Бельгию. Противодействие на границе необходимо преодолеть быстро. Цель нашей 7-й танковой дивизии – река Маас около Динана. Вместе с 5-й танковой дивизией мы будем действовать в составе танкового корпуса генерала Гота, который возглавит острие наступления через Арденны[22]. Нашему разведывательному батальону может достаться честь стать головным подразделением дивизии.

В 05.32 10 мая мы рванулись вперед. Бельгийские заставы на границе либо отступили, либо сдались. Следуя по северной оконечности герцогства Люксембург по трудной местности Арденн, мы выдвинулись на запад и, не встречая серьезного противодействия, 12 мая вышли к р. Маас севернее Динана. С возвышенности нам открывался вид на долину и поросшие густым лесом холмы дальше на западной стороне реки. Мы, однако, увидели и уничтоженные мосты – мосты, которые Роммель предпочел бы получить целыми. Мы принялись медленно, с осторожностью нащупывать дорогу в долину, но почти сразу же угодили под сосредоточенный прицельный орудийный огонь.

Роммель очень часто появлялся в частях в то время, чтобы лично составить представление о складывавшейся обстановке. Он приехал в специальной командирской бронемашине, оборудованной рацией.

– Что происходит? – спросил он.

– Артиллерия не дает продвинуться, – ответили мы.

– Дайте-ка мне посмотреть. Откуда бьют?

Выпрямившись во весь рост в своей бронемашине, он принялся изучать противоположный берег в бинокль. Спокойный и уверенный – ни следа замешательства или нервозности, – он в несколько минут принял решение.

– Стойте на месте, – приказал он нам. – Это дело пехоты.

Майское солнышко припекало. Внизу в долине мирно текла река. Скоро мы увидели, как подразделения 7-го стрелкового полка[23] спускаются по склону в сопровождении армейских саперов с резиновыми лодками. Далее к югу, у самого Динана, пришел в движение 6-й стрелковый полк.

Не успели спустить на воду первую лодку, как разыгрался самый настоящий кошмар. Снайперы и артиллерия обрушили огонь на беззащитных солдат в лодках. Наши танки и артиллерия попытались нейтрализовать неприятеля, однако он имел надежные позиции. Пехотная атака увязла.

Роммель поехал к Динану, чтобы посмотреть, не лучше ли пошли дела у другого полка. Но и там тоже одна за другой резиновые шлюпки шли ко дну.

– Нужен дым, – заключил Роммель, однако мы не имели в наличии дымовых боеприпасов. И тут Роммель нашел один из оригинальных выходов – как часто бывало, нашел сразу на месте: приказал поджечь здания, дым от которых ветром погнало на запад, и под прикрытием такой импровизированной завесы наступление возобновилось. Стремительным вихрем Роммель вернулся к нам, чтобы организовать огневое прикрытие для 7-го стрелкового полка. Он лично принял командование 2-м батальоном. Со второй волной Роммель переправился через реку, где удалось создать маленький береговой плацдарм (иначе предмостное укрепление) прямо под носом у французов, которые сражались храбро.

Ночью саперы переправили на другую сторону первые танки. Утром 14 мая мы поддержали атаку пехоты.

Роммель вновь был там – не мог усидеть на своем командном пункте. Командирский танк его получил попадание, и водитель съехал в ров. Роммеля легко ранило, однако он поспешил вперед под огнем неприятеля.