Когда большинство гостей уже собрались, а бассейн наполнился водой и все устали рассматривать драконов, одного на дне, другого в пару, в зал торопливо вошел высокий господин в яркой одежде, вокруг него сразу образовалось свободное пространство.

— Одрик, это за тип? — Мой спутник оглядывает вошедшего.

— А, это глашатай… Сейчас оглашение будет.

Мужчина в яркой, как попугай одежде достает свиток и зачитывает громким и хорошо поставленным голосом оперного певца:

— Жители вольного города Каравача, сегодня в 21 день Приветника сейн Одиринг аль Бакери и асса Анна аль Зетеринг объявляют о своем решении объединить свои роды, во славу нашего вольного города.

Тут к нам подкатывает додж в полном щенячьем восторге.

— Как я рад, мои поздравления сейн Одиринг, как Вы всех обошли, а сколько было кандидатов, и не счесть, а она выбрала Вас. Наверное есть за что… В тихом болоте … как этого говорится криллы водятся. Понимаю, понимаю… У девушки замечательный вкус. Ах, какая замечательная получается пара, а какие перспективы для города. Порадовали, молодой человек, порадовали.

Вокруг нас с Одриком закручивается хоровод поздравляющих. Как–то незаметно нас растаскивают в разные стороны. Краем глаза замечаю в углу мрачную фигуру в черном. Полковник, я вижу его, а он видит меня. Он чернее грозовой тучи в полночь, синева в его глазах штормит на девять баллов. Может я зря с ним так, ведь, сколько не гоню его от себя, а как увижу, так что–то внутри ноет. Ко мне подходит мой оглашенный, берет меня под локоток и склоняется к моему уху:

— Ведьмочка моя неподражаемая, я конечно и дальше могу развлекать нашу общую приятельницу, но на нас же люди смотрят, что они подумают? Для чего ты этот балаган затевала, и для чего тут я пугалом огородным прикидываюсь? — Приобнимает меня за плечи. Полковника демонстративно не замечает, и вообще ведет себя даже не как наследный принц, а уже коронованный властитель. И самое главное ему это идет, откуда же взялась эта походка, эта гордая посадка головы… Стоп! Это не он, я самой себе льщу, это же я, я его «слепила из того что было». Как бы тут не заиграться и не влюбиться как Пигмалион в свою Галатею, этого мне только не хватало. Удаляясь, бросаю на полковника прощальный взгляд, он смотрит на меня не отрываясь, у меня какое–то странное ощущение: «и больно, и приятно».

— Никак тебе девушка приглянулась, ты смотри у меня? — Грожу Одрику пальчиком. — Что–то ты вокруг нее увиваешься? Никаких желаний у тебя случайно не возникло?

— Возникло. Хочется ее накормить и спать уложить.

— Часом не к себе под бочок уложить?

— Угу, именно так. Потому, если проснется, опять накормить и снова спать уложить. Девушка, похоже, перестаралась с диетами. Я понимаю, наверно в столице мода такая, но ведь слезы наворачиваются, на нее глядя. А по осени была…., — и глубоко вздыхает. — Куда что делось?

— У девушки был тяжелый период в жизни, сплошные неприятности, болела она долго, единственного близкого человека, бабушку, недавно похоронила.

— И раз ты ее сама пригласила, нехорошо ее одну оставлять, она гость! — А ведь он прав, мне теперь с ней нянчиться.

— Пойду зверюшку нашу проведаю, как он там, — Одрик берет с подноса бокал и стремительно удаляется в сторону сада, ему хорошо, ему не надо в этих юбках путаться. Мы с Торканой тоже выходим на воздух, но куда медленнее.

А Одрик дает представление. Дракончик к нему ластиться, просит почесать за ушком. Одрик предлагает любопытным дамам погладить чешуйчатого красавца, но никто не решается. Мой прЫнц делает вид, что шепчется с драконом, и выливает в бассейн вино из бокала, но мне–то видно, что там не только вино, а еще и его мерцающее плетение.

Дракончик, хлебнувший вина начинает менять цвета, по его чешуе расплываются радужные пятна. Зрители довольны, а додж рад как ребенок, заводит разговор с Одриком, и куда–то его уводит. Краем глаза вижу, что ко мне приближается полковник, ему надо пройти мимо бассейна. Когда он оказывается в пару, к нему наклоняется дракон….Никто ничего особенного не заметил, но в магическом диапазоне я вижу, Одрик все–таки сдержал обещанье, его дракон показывает Калларингу облизанный длинным раздвоенным языком средний палец на чешуйчатой лапе, да еще подманивает им. Полковник жеста не знает, но догадывается, что неприличный, он в бешенстве. А Одрик оживленно беседуя с доджем, как будто ничего не замечает. Полковник обращается к нему, с металлом в голосе, но в рамках протокола, Одрик не реагирует. Полковник в ярости выходит за рамки протокола. Одрик удивленно оглядывается по сторонам, поднимает в ответ полковнику одну бровь, как будто первый раз в жизни его лицезрит. Откланивается дожду:

— Прошу простить меня, Ваше Сиятельство. Отвлекают…

И оборачивается к полковнику, медленно приближается к нему, слегка улыбаясь одной стороной рта. Между тем, оба оказываются близ бассейна, из которого клубиться пар.

— Что ты себе позволяешь, гаденыш!

— Досточтимый сейн, у Вас какие–то проблемы? Я могу Вам помочь? — А в голосе издевательская снисходительность.

Ревность не дает Калларингу дышать, уязвленное самолюбие лишает рассудка. Его пальцы уже давно стискивали рукоять меча, и клинок извлекается на свет. Все зеваки шарахаются в стороны, но не уходят, какое представление! Одрик с места не двигается. Перед нацеленным на него дрожащим острием он скидывает с плеч ненавистный ему камзол, отшвыривает его на траву, и жилет тоже, остается только в рубахе. Я сначала не поняла, зачем он это сделал, а потом увидела: белый против черного, блондин против брюнета, кареглазый против синеглазого…. Одрик расстегивает ворот и разводит руки в стороны, он весь открыт, он демонстративно не собирается защищаться. Стоит и улыбается, на нем и магической защиты нет.

— Ну, давай! Чего ты ждешь?

Полковник делает шаг навстречу, самое поразительное, что Одрик тоже. Жало клинка касается шеи мага слева, там, где сонная артерия. Что же они творят! Стоит кому–то из них покачнуться, стоит мечу дрогнуть, и у меня останутся считанные секунды для кровоостанавливающего плетения, я ведь могу не успеть. Я боюсь за одного, но мне жалко и другого. Сцепились взглядами, ничего вокруг не видят, кроме соперника. Кто первый глаза отпустит, тот и проиграл, но из них никто не уступит, это они внешне разные, в внутри очень даже одинаковые, я в этом окончательно убедилась.

— Анна, ты только посмотри на него! Это невероятно…! — О чем этот страстный шепот Торканы? Я слежу за ее восторженным взором, и в магическом диапазоне вижу: Одрик в окружении своих бесцветных нитей, не совсем бесцветных, в них вспыхивают и пробегают огоньки, ну фейерверк праздничный! И нитей неимоверное множество, они скручиваются в жгуты, тянуться в разные стороны, как осьминог о ста щупальцах. Да чего ему защиту плести, он без плетений, просто голой силой прибьет кого угодно. Когда же он к источнику силы подключался, да так, что я не заметила? И вот эта сила сейчас самая опасная, не сможет ее Одрик удержать — и поминай, как звали, разнесет несчастный садик так, что и Гаарху не снилось.

— Давай же, не тяни! Смелее! — Совсем мой жених с дуба рухнул, ну или с кедра, неважно. Не хватало еще, чтоб они друг друга поубивали. И останусь я одна, одинокая горемычная девушка…хнык!

Судорожно прикидываю, что я могу сделать, как растащить этих двух друзей — не разлей вода. А почему собственно не разлей? Холодной или горячей? Лучше холодной, пусть остынут!

Из бассейна вылетает шар и между Калларингом и Одриком взрывается водяная бомба, отбрасывая их в разные стороны. Одрика отшвыривает на траву, Калларинг делает шаг назад, оступается и падает в бассейн. Водичка в бассейне горячая, но не слишком, ничего пар костей не ломит. Одрик тут же вскакивает, но его пошатывает и он садится на бортик бассейна, делает вид, что споласкивает руки. На самом деле у него «перегрев», он просто сбрасывает в воду чрезмерную силу, сейчас его лучше не трогать. К Калларингу подходит додж, подает руку, помогает полковнику выбраться из бассейна, и они быстро уходят вглубь резиденции. Видать судьба такая у полковника, выходить из этого садика мокрым.