— Это не будет иметь никакого значения. Я все равно не смогу прочесть ничего, написанного твоим чудовищным почерком.

Она подняла голову и серьезно посмотрела ему в лицо.

— А что сказал лорд Гленденинг, когда сегодня утром вы вдвоем уехали от меня?

— Он был немногословен, — ответил Рейли, приподнимаясь и опираясь на локти.

Как оказалось, лежать на земле было не так уж уютно, как он подумал вначале.

— И часто он угрожает тебе таким образом? Я буду рад излечить его от этой привычки…

Она села. Он не мог видеть ее лица, потому что оно было скрыто упавшими на него волосами.

— Ты ничего не сказал ему о нас? — спросила Бренна.

Он отвел волосы с ее лица, чтобы видеть ее глаза.

— А тебя очень бы огорчило, если бы я это сделал?

— Да. Если ты это сделал, он попытается убить тебя.

Рейли смотрел на нее все так же безмятежно.

— Попытается? Теперь? А несколько месяцев назад в замке Гленденинг ты уверяла меня, что лорд Гленденинг вовсе не так уж плох…

— Это так и есть, — подтвердила Бренна, — если только не задета его гордость. Прежде всего он Маклауд, а Маклауды воители.

Рейли поднял бровь:

— Ты так мало веришь в мою способность защитить себя?

— Нет, конечно, нет! Только у него есть этот ужасный меч.

Теперь уже обе его темные брови высоко и изумленно поднялись, однако он всего лишь сказал:

— На твоем месте я не стал бы беспокоиться из-за лорда Гленденинга. В настоящий момент его развлекают Пирсон и Шелли, мои друзья из Лондона, приехавшие сегодня утром.

Она отвела еще одну рыжую прядь со лба:

— И чего они хотят?

— О, — ответил он, поправляя и застегивая штаны, — просто посмотреть, как я тут устроился в этой глуши…

Он говорил непринужденно, но в то же время сознавал, как мало у них времени. Пирсон и Шелли все время пытались назвать его титул. Ему придется когда-нибудь открыть ей правду, и, возможно, лучше покончить с этим сейчас, а не дожидаться момента, когда она узнает об этом случайно. Поэтому он произнес:

— Слушай, Бренна, я должен тебе кое-что сказать.

Она обратила к нему свои лазурные глаза:

— Что?

— Да. Гм…

Хотел бы он знать, насколько глубоко укоренилась в ней неприязнь к титулованным лицам. Он встал, взволнованный этой мыслью, и храбрость мгновенно изменила ему.

— Застегни платье, зайдем в дом и поговорим. Похоже, что к нам приближается стадо овец. Их блеяние слышно все ближе. Но мне не хочется снова прыгать в ручей, чтобы выручить кого-нибудь из них, особенно сейчас.

Она покорно застегнула свое бархатное платье, потом протянула ему обе руки и позволила помочь подняться.

— Нам с тобой предстоит многое обсудить, — снова попытался он заговорить, и голос его зазвучал напряженно.

— Думаю, ты прав, — согласилась она. — Например, как ухитриться скрыть от лорда Гленденинга наши отношения…

— О, не начинай сначала, ради Бога…

Бренна наклонилась, чтобы поднять его дневник, лежавший раскрытым у ее ног.

— Говори, Рейли, но ты должен знать, что мы не можем…

Но Рейли не дослушал, чего они не могут. Потому что в тот момент, когда Бренна наклонилась за дневником, раздался выстрел.

Потом что-то очень сильно ударило его в плечо и сбило с ног.

Он услышал, как Бренна зовет его по имени, и увидел, что она уронила его дневник. Страницы, которые переворачивали и перечитывали много раз, не выдержали и разлетелись во все стороны, оторвавшись от корешка тетради.

Последнее, что увидел Рейли, прежде чем его взор закрыла тьма, — это страницы его дневника, подхваченные теплым весенним ветром.

— Где он?

Чарлз Пирсон, с трудом выходя из забытья, открыл глаза, и перед ним возникло видение.

Явившаяся его взору особа была облачена в длинное и узкое одеяние из синего бархата с жемчужными пуговицами до самого подбородка, но застегнутыми не полностью. Более того, они не были застегнуты на самом пикантном месте. Так как девушка задыхалась, это означало, что она явилась менее мистическим способом, чем обычно являются духи. И он даже предположил, что она бежала, и это дало возможность ему полюбоваться ее ослепительными грудями сквозь петли не застегнутых пуговиц.

— Вы что, не слышали меня?

У видения был хрипловатый нетерпеливый голос. Но он вполне сочетался с гривой рыжих волос, вьющихся крупными кольцами вокруг лица, и это очень напоминало медузу Горгону с головой, обвитой шипящими змеями.

— Я вас спросила, где он.

Наконец Пирсон, теперь уже вполне проснувшийся, осознал, что это вовсе не видение и не привидение, а живая женщина. Живая, дышащая и поразительно красивая, но с довольно свирепым нравом, о чем свидетельствовала раскаленная кочерга, которую она держала на уровне его горла.

Сжимая подлокотники кресла, в которое он плюхнулся и в котором так неосмотрительно уснул, Пирсон дико озирается по сторонам в надежде на помощь. Но единственное лицо, попадающее в поле его зрения, это Шелли, мирно спящий в точно таком же кресле. Этим утром им пришлось встать очень рано, чтобы не упустить паром из Лохалша, и после ленча их обоих охватила непреодолимая сонливость.

— Я собираюсь снова задать вам тот же самый вопрос.

Кочерга оказывается в опасной близости от его носа. Секундой позже ее острие и в самом деле проникает в одну из его ноздрей, и ощущение это довольно болезненное. Он не осмеливается пошевелиться из опасения, что она сорвет кожу с его лица.

— Я полагаю, что вы говорите о графе? — выражает он осторожное предположение.

— Да, — говорит видение, — я имею в виду именно его. Где он?

— Прошу прощения, мадам, — отвечает Пирсон, — но я не знаю. Всего несколько минут назад он был здесь, а потом, боюсь, что я заснул.

Хлопает дверь, и граф, врываясь, кричит во всю мощь своего голоса:

— Бренна! Что ты здесь делаешь? И почему ты тычешь кочергой в нос мистера Пирсона?

Мгновенно опасное оружие отстраняется от лица Пирсона, и он обессиленно опускается в кресло, не чувствуя своего тела…

Но что за бессмысленная драма развертывается у него на глазах?

Потому что это видение, которое, по-видимому, носит столь неблагозвучное имя Бренны, имя, которое, как ни забавно, он, Стиллуорт и Шелли всегда считали достойным только непривлекательных женщин, стремительно поворачивается вместе с кочергой и, описав этим орудием великолепную дугу в воздухе, обрушивает его на руку графа, пытающегося защитить голову, в которую явно целила эта молодая леди.

— Ты что, помешалась? — гремит голос графа. Он бросается вперед, пытаясь вырвать кочергу из цепких пальцев. — Какого черта ты размахиваешь этой штукой перед моим лицом?

— Я думаю, что ты подстрелил Рейли! — рычит девушка на графа.

После этого она осыпает графа градом весьма нелестных имен, ни одного из которых Пирсон прежде не слышал из уст леди… Впрочем, и сам-то он пользуется ими не так уж часто, считая их вульгарными.

— Подстрелил? — кричит Пирсон, потирая лицо. Ноздря его еще помнит прикосновение кочерги. — Рейли застрелили?

— Да! — огрызается видение. Оно все еще не выпускает из рук кочергу, пытаясь причинить ущерб пальцам графа. — Да, этот…

Дальше следует поток нецензурной брани.

Пирсон, начиная испытывать беспокойство, встает и лягает Шелли в лодыжку.

— Вставай, старина, — говорит он. — Вставай.

Шелли открывает один глаз, но, заметив видение, открывает оба.

— Послушай, — говорит он, становясь свидетелем борьбы за перетягивание кочерги, — кто эта соблазнитель бабенка?

К этому времени Гленденингу удается вырвать опасное оружие из рук видения и отбросить его подальше. Но видение бросается на графа, норовя вцепиться ногтями ему в лицо.

— Она говорит, что Гленденинг застрелил Стиллуорта, — сообщает Пирсон другу в то время, как они оба делают отчаянные усилия оторвать Бренну от графа, который при этом падает на пол.

— Что? Стиллуорта застрелили?