Шатаясь, он приближался к трактиру. Теперь уже стало очевидно, что это трактир. Хотя его название на побитой всеми ветрами вывеске — «Истерзанный заяц» — не вызывало особенно приятных ассоциаций, как только распахнулась дверь, Рейли окутала волна тепла, напоенного запахом пива, и он с облегчением подумал, что там тепло, сухо и можно получить кружку пива или стакан виски.

В трактире было полно людей. И как только один из его новообретенных приятелей провозгласил, что «Стабен умер по пьянке, а этот малый его выудил», послышался гул возбужденных голосов, и возникло кое-какое движение.

Люди, сидевшие в трактире, убрали свои пивные кружки с дороги, освободив ее для женщин, бросившихся вперед, чтобы положить поперек нескольких скамей огромную доску, а мужчины поставили это сооружение возле огня.

— Положите его сюда, — скомандовала крупная пожилая женщина в безупречно чистом переднике и чепце. — Вот сюда, прямо на стол.

Рейли подчинился, хотя слово «стол» не слишком подходило для этой конструкции, на которую уложили холодное безжизненное тело. Как только человек, которого при жизни звали Стабеном, был помешен на жесткие доски, женщина поспешила сорвать с него мокрую одежду и голосом, больше похожим на лай, выкрикивала при этом указания всем, находившимся в пределах слышимости.

— Принеси бутылку виски. Флора, а ты, Мейв, одеяла из комнаты наверху. В задней кухне, Нэнси, на огне стоит большая кастрюля с водой. Принеси ее и найди каких-нибудь тряпок. Кто-нибудь пошел за мисс Бренной?

— За ней послали мальчика, — заверил ее один из рыбаков.

— Хорошо, — сказала женщина.

Опять мисс Бренна! Кто, черт возьми, эта мисс Бренна, недоумевал Рейли. На редкость безобразное имя, по его мнению, и это мнение разделили бы его друзья Пирсон и Шелли, объявившие бы, что имя Бренна чуть ли не самое уродливое в английском языке, если, конечно, не считать имени Меган. Они бы, разумеется, сказали, что у женщины, носящей имя Бренна, должно быть по крайней мере несколько подбородков, огромные передние зубы и лошадиное лицо.

Паромщика раздели догола, он лежал теперь под взглядами всех, кто желал бы на него поглазеть, то есть всех тех, кто собрался в «Истерзанном зайце». Это были все слуги, среди которых оказалось несколько женщин, в том числе очень молодых. Было удивительно то, что молодых леди, казалось, ничуть не смущал вид трупа или его нагота.

Даже когда его подвергли унижению омовения с помощью тряпья, намоченного в горячей воде, котел с которой держала в руках девушка по имени Нэнси, ни одна из этих закаленных суровой жизнью в горах Шотландии девиц не выразила отвращения и не взглянула на труп лишний раз.

— Гм, — только и сумел вымолвить Рейли, когда его зубы наконец перестали выбивать дробь и он обрел дар речи, а к этому времени тело уже было обернуто горячими тряпками с головы до ног.

Женщина, судя по всему, хозяйка заведения, снизошла только до одного взгляда на Рейли. Потом она рявкнула на девушку:

— Ну, Мейв, что ты стоишь столбом? Помоги джентльмену избавиться от мокрой одежды и дай ему одеяло накрыться.

Рейли с тревогой посмотрел на весьма решительную молодую леди, направлявшуюся к нему. Он сделал неуверенный шаг назад и, подняв руки, воскликнул:

— Нет, нет! Не надо. Я в порядке! Мне хорошо! Правда! Но, думаю, мне кое-что следует сказать вам, мадам. Этот человек, который лежит вот здесь…

Но Рейли, приезжавший прежде в Шотландию только поохотиться и в то время почти не имевший никаких контактов с местным населением, был плохо подготовлен к обороне целеустремленной гэльской девушки. В мгновение ока Мейв схватила и принялась срывать с него одежду с такой прытью, что ему пришло в голову: девушка эта имеет незаурядный опыт в деле… разоблачения упирающихся завсегдатаев… а уж что касалось цели этого действа, то о ней оставалось только гадать.

Девушка загнала его в угол в буквальном смысле слова и стащила с него сначала жилет и рубашку, как прежде плащ и куртку, а потом решительно взялась за застежки штанов…

— Этого, — сказал Рейли, хватая девушку за запястья, потому что ее пальчики работали очень скоро и ловко, — я думаю, этого будет вполне достаточно.

Мейв не мигая смотрела на него, и выражение ее лица не сулило ему ничего хорошего. Во всяком случае, оно было отнюдь не таким, как он ожидал. Лицо вовсе не показалось ему смущенным. Скорее оно было игривым.

— Она сказала, чтобы я сняла с вас мокрую одежду, — напомнила ему девица.

— Да, — согласился Рейли. — Но, видите ли, мне хотелось бы остаться в штанах, если не возражаете.

— Не думаю, что вам следует оставаться в них, — сказала Мейв. — Вы сляжете с ангиной, если не снимете их.

— Или с ревматизмом, — подала голос другая особа женского пола.

Только тогда Рейли заметил юную Нэнси, девушку, которую хозяйка посылала за горячей водой, чтобы обмыть лодочника. Она вернулась и смотрела на них обоих с величайшим вниманием.

— Правильно, — охотно согласилась Мейв, — или с ревматизмом.

Взгляд Мейв прошелся по его обнаженной груди:

— Зачем это такому красивому молодому человеку, как вы?

Рейли, окончательно убедившийся, что попал в сумасшедший дом, взял Мейв за запястья и поставил на ноги. Потом он оторвал ее цепкие пальцы от застежки своих штанов, пытаясь при этом сохранить остатки собственного достоинства.

— Я все-таки рискну, — сказал он, решительно отстраняя Мейв.

Теперь, одетый только в пару мокрых штанов и такие же промокшие сапоги, Рейли заметил, что его страх опозориться перед всей деревней был напрасным. За исключением Мейв и Нэнси, никто не обращал на него ни малейшего внимания. Завсегдатаи «Истерзанного зайца», похоже, были заняты только содержимым своих кружек с элем, а вовсе не полуголым мужчиной в углу, и кружки эти имели для них гораздо большую притягательность, чем совершенно голый мужчина, лежавший на столе в центре комнаты.

Все, кроме хозяйки таверны, были заняты собой. Она же не переставая взывала к усопшему паромщику:

— Очнись! Очнись же, Стабен.

Рейли, тронутый упорным нежеланием женщины признать очевидное, мягко сказал ей:

— Мадам, как мне ни прискорбно сообщать вам это, но Стабен умер.

Женщина замерла, держа в руках горячие мокрые тряпки, от которых поднимался пар, и чуть не уронила их на нижнюю часть тела паромщика, которую собиралась обернуть ими.

— Умер? — эхом отозвалась она.

Это слово, по-видимому, оказало разительное действие на присутствующих, потому что внезапно все головы повернулись к Рейли.

— М-м… да.

Теперь, когда наконец ему удалось привлечь к себе общее внимание, Рейли остро осознал свою почти полную наготу. Обещанное одеяло все еще не появлялось.

Тем не менее он должен был выполнить свою обязанность и решил это сделать.

— Да, мадам, — продолжал он, — умер. С того момента, как я вытащил его из воды, у него нет пульса и он не дышит. Боюсь, ваши усилия, какими бы героическими они ни были, бесполезны.

Рейли заметил, что посетители «Истерзанного зайца» внезапно проявили интерес к человеку, лежащему на досках, когда выяснилось, что он не подаст признаков жизни. Некоторые из них даже вытягивали шеи, чтобы лучше его разглядеть.

Мертвый паромщик оказался для них значительно интереснее, чем живой.

— Умер? — Женщина посмотрела на мертвенно-бледное лицо. — Стабен? Но он прежде никогда не умирал.

Рейли поднял бровь.

— Да, — сказал он, гадая, все ли здесь были с придурью и, если так, что мог предпринять он, будучи единственным врачом. — Но на этот раз, к несчастью, его купание в холодной воде оказалось роковым. Мне очень неприятно быть вестником столь печальных событий. Я сделал все возможное, чтобы спасти его, но вода была слишком холодной, а ведь он был почтенного возраста.

Рейли подумал, что разумным было бы не упоминать о состоянии глубокого опьянения, в котором пребывал усопший.

В конце концов среди посетителей таверны были и леди.