– Далеко. Только болты зря потратишь. Эту псину и в упор-то свалить не так просто, а за двести шагов – нечего и мечтать. Да и не попадешь ты с такого расстояния.

– Это я не попаду? – взвился стрелок.

– Отставить базар, – скомандовал Олди. – Нашли время для споров.

– Переберется или утопнет? – стал рассуждать один из стражников, имея в виду прыгающего по болоту пса.

– Смотри, лапищи-то какие! Такой точно переберется.

– В обход далеко будет? – поинтересовался Энц у проводника.

– Немало. Почитай час убьем, пока болото минуем.

– Веди.

Отряд направился влево, обходя топкое место. Бежать не стали, двигались быстрым шагом. Минут через десять спина дикого пса скрылась в зарослях за болотом – все-таки выбрался.

– Догонит? – поинтересовался сэнс.

– Догонит, – отозвался проводник. – Дикий пес бегает не слишком быстро, но может преследовать добычу много часов.

– Ты лучше скажи, откуда в этой глуши мостки через болото? – поинтересовался Олди, поравнявшись с проводником.

– Недалеко за болотом есть выступы редкой скальной породы. Когда-то местные жители собирали там камень на поделки, но позже это дело забросили.

– Отчего ж забросили то?

– Старик, который занимался резьбой по камню, умер, а другие таскаться в такую даль не захотели. Дело хлопотное: дороги в этих местах нет, камни на себе носить приходилось. Да и места здесь опасные. Дикий-то пес здесь обитает, в соседний массив он случайно забрел.

Олди чуть заметно хмыкнул и улыбнулся.

– Значит, чудовище, само того не зная, побежало в вотчину дикого пса?

– Получается так, – кивнул проводник.

– Впереди кто-то есть, – предупредил Витр. – Большой. Спит. Скорее всего – матерый кабан.

– Стоп, – скомандовал Олди. – Одна пятерка – вперед. Сгоните зверя с тропы. Если на нас не пойдет, охоту устраивать не будем.

Пятерка полевых стражников выдвинулась вперед. Держа наготове пики, люди начали бросать в куст, за которым расположился кабан, ветки и камни. Близко к лежке старались не подходить, неизвестно, куда кинется потревоженное животное.

Рассерженный кабан выскочил на тропу, возмущенно хрипя. Стражники стали плечом к плечу, выставив перед собой прочные длинные пики.

– Пшел! – что есть силы крикнул проводник.

Матерый секач возмущенно хрюкнул, но нападать не стал. Развернувшись, он бросился в заросли, оставляя за собой ясно видимый след.

Стражники авангардной пятерки вздохнули с облегчением.

– Вперед, и так время потеряли, – скомандовал старший перфектор.

Они обогнули болото и вышли на след чудовища и дикого пса.

– Как дела, маэстро Витр? – поинтересовался Олди, увидев на лице сэнса отзвук беспокойства. – Кто-то еще есть впереди?

– Нет, кроме тех, кого мы преследуем, никого крупного и опасного впереди нет.

– Тогда в чем дело?

– Сигнал начал затихать. Причем затихать стали оба сигнала: и чудовища, и дикого пса.

Олди чуть не выругался, но вовремя вспомнил, что ему не пристало подавать подчиненным пример подобной несдержанности. Что за день такой сегодня!

– Далеко до них?

– Лиги три, – ответил сэнс, чем всех приятно удивил. За прошедшее время преследуемые могли убежать лиг на восемь. – И чудовище, и дикий пес остаются на месте.

– И один другого не съел? – удивился младший префектор Лири.

– Интересно, кто кого? – добавил кто-то из стражи, и по ее рядам пробежал беззлобный смех.

Волнуются парни, вот и пытаются подбодрить себя нехитрыми шутками. Большинство из них не первый год в службе, да случай сегодня слишком уж необычный.

– Наверное, чудовище влезло на дерево, – предположил проводник.

– Возможно, – отозвался сэнс. – Но я не понимаю, почему дикий пес прекратил на него охотиться. Эта зверюга может сидеть в засаде сутки напролет. Не чувствую азарта охотника, абсолютная безмятежность.

– Скоро увидим.

Проводник оказался почти прав. Только вместо дерева был скальный уступ локтей пятнадцать высотой. На нем-то и расположилось чудовище, курлыкая что-то непонятное. Положив огромную голову на массивные передние лапы, под скалой замер огромный дикий пес.

– Он что, спит? – спросил кто-то удивленно.

Пес не спал. Услышав приближение людей, он поднял голову и беззлобно рыкнул. Даже это беззлобное рычание выглядело донельзя грозно.

Отряд замер в полутора сотнях шагов от скалы. Олди от удивления не сразу смог найти нужные слова. Картина хищника, мирно соседствующего со своей недавней потенциальной добычей, не хотела укладываться в его голове.

– Смотри-ка, совсем как человек. – Кто-то из стражников кивнул в сторону сидящего на скале чудовища.

– Внешность обманчива, – отозвался старший префектор, стряхнув оцепенение. – Как говорит преподобный О’Брилин: «Не внешность есть суть». Расспросите маэстро Витра, он вам многое может порассказать про чудовищ.

Сэнс задумчиво молчал, о чем-то сосредоточенно думая.

– Мушкет, – скомандовал Олди.

Один из стрелков скинул с плеча массивную железную трубу с прикладом, другой воткнул в землю подставку, быстро высек искру и запалил трут. Затем аккуратно положил на запальную полку щепоть огненного припаса и протянул готовое для стрельбы орудие начальнику. Мушкет на отряд был только один и использовался лишь в крайних случаях. При желании Олди Энц мог выдать полевой страже и десяток мушкетов, но кто будет таскать эту громадину, когда можно обойтись арбалетом.

Олди положил массивный ствол на предназначенную для него подставку и припал к прикладу. Ствол мушкета пришел в движение, переходя с чудовища на дикого пса и обратно. Старший префектор никак не мог выбрать цель. Наконец, мушкет замер в его руках, щелкнул курок, фитиль упал на запальную полку и округу огласил громкий выстрел. Массивный свинцовый шарик, вырвавшись из ствола, отправился к выбранной цели.

Толик Осинцев задумчиво рассматривал муху, ползущую по потолку. Хорошо мухе – у нее нет начальства. Толик вздохнул.

– И нечего вздыхать! Вздыхать раньше надо было! Сколько раз вам повторять, Осинцев, – работать надо! Работать, а не мух считать!

Толик вздрогнул и перевел взгляд на Геральдию Матвеевну, в простонародье – Гергемму, заместителя директора по работе с клиентами. В их небольшой конторе Геральдия заправляла всем. К своим пятидесяти с небольшим она успела сжить со света двух мужей и принялась за сотрудников. Последним, судя по темпераменту, с которым Геральдия взялась за дело, тянуть осталось недолго. Нерастраченная на семью энергия била ключом, и этим самым ключом Гергемма пыталась пристукнуть любую и всяческую инициативу, если она хотя бы малейшим образом выходила за рамки ее представлений о том, как надо вести работу.

– Зачем? Зачем вы сказали, Осинцев, что путевка горящая? Кто вас за язык тянул?

– Так горящая же, Геральдия Матвеевна.

– И что с того? Зачем потребителю об этом знать? А скидки? Зачем вы предложили скидки этой семейной паре? На них крупными буквами написано, что они выбрались в путешествие в первый раз в жизни! Возможно, и в последний.

– Так скидки же есть.

– Есть. Но не для всех. Скидки – только для солидных клиентов.

Осинцев пожал плечами. По его глубокому убеждению, семейная пара, прожившая четверть века вместе, – это очень солидно. Жаль, что не все так думают.

Если Гергемма взялась его пилить, то теперь не остановится, пока не доведет дело до логического завершения. Опять придется менять работу. Должно быть, работа с людьми – это не для него. Нет, сами-то люди не против, скорее, они довольны. И он, Толик, тоже доволен. А вот начальство…

Не получится из него акулы капитализма. То, что скидки надо предоставлять тем, кто и так в состоянии заплатить полную цену без всякого для себя ущерба, для него непонятно. Еще более непонятно, почему нельзя эти скидки применять, когда люди отдают последние сбережения, чтобы купить путевку. По глубокому убеждению Толика, все должно быть как раз наоборот. Так он и старается действовать – в соответствии со своими убеждениями. К сожалению, это не совпадает с глубокими убеждениями Гергеммы. Толик несколько раз пытался объяснить свою позицию, но на таких, как Гергемма, никакие доводы не действуют. И это при том, что в половине случаев ему удавалось уболтать на улице пьяных хулиганов и решить дело миром. Памятуя о второй половине случаев, подобных встреч Толик старался избегать. Избегать Геральдию не получалось.