— Ты же видишь, — повернулся к ней Салли. — Я еду домой.
— И даже не считаешь нужным попрощаться? — Глаза Микаэлы метали молнии.
— Нет, почему же? Попрощаться, конечно, надо. До свидания, Микаэла. — И он опять уставился в окно.
— Зачем же ты вообще приехал? — Микаэла совершенно вышла из себя. — Можешь ли ты назвать хоть какую-нибудь разумную причину?
Салли покачал головой.
— Разумную причину… — Он пожал плечами. — Я могу сказать тебе только правду.
— Давай выкладывай! — потребовала Микаэла. — Боюсь, время не ждет!
Салли встал и медленно приблизился к Микаэле.
— Я приехал, потому что…
Он не успел договорить. Поезд содрогнулся от сильного толчка, предвещавшего начало движения. Толчок чуть было не опрокинул Микаэлу навзничь, но в последний момент Салли успел ее подхватить. Он положил руки ей на плечи и, твердо глядя в глаза, закончил фразу:
— Потому что я больше не мог без тебя. Я тебя люблю. Можешь ты это понять?
Микаэла остолбенела, но не более чем на миг. Уже в следующую секунду она отстранилась от Салли, метнулась в коридор, чуть не сшибла с ног стоявших там пассажиров, зацепилась юбкой за ручку двери и порвала платье, но ничто не могло ее остановить. Ей нужно было как можно скорее добежать до выхода из вагона.
Паровоз уже дал гудок, когда она спрыгнула со ступеньки наземь. И тут же колеса со скрежетом пришли в движение.
Куда ее дальше несли ноги, она и сама не знала. Затуманенный взор плохо различал, где находится выход из зала ожидания. Проблуждав некоторое время внутри вокзала, она все же в конце концов очутилась перед его главным входом. После горячих паров паровозов было приятно ощущать на лице прохладный свежий ветер. Микаэла сделала еще несколько шагов и без сил прислонилась к одной из массивных каменных колонн.
Миссис Куин терпеливо ожидала дочь в салоне. Она слышала, как лакей запер дверь, значит, Микаэла уже вернулась.
— Мне надо с тобой поговорить, дорогая! — позвала она дочь и жестом, не терпящим возражений, предложила ей сесть.
Микаэла повиновалась, взглянув искоса на яркое пламя в камине.
— Слушаю тебя, мама.
— Уильям — человек незаурядный, — начала миссис Куин. — Он известный врач и обаятельный мужчина. Встречала ли ты после Дэвида кого-нибудь, кто бы мог предложить тебе лучшее будущее, чем ты будешь иметь с ним? — Она отложила в сторону пяльцы и выжидательно посмотрела на Микаэлу. Та ответила не сразу.
— Все зависит от того, о каком будущем идет речь, — сказала она задумчиво.
— Ясно о каком. О жизни здесь, в Бостоне, с человеком, который видит в тебе не только женщину, но и коллегу-профессионала, — решительно заявила миссис Куин.
Микаэла молча покачала головой.
— Все это может дать тебе Уильям. И даже еще больше. Раз он принимает тебя вместе с твоими детьми, он приложит все силы к тому, чтобы дать им хорошее образование. — Миссис Куин проницательно взглянула на дочь. — Выбор у тебя, Микаэла, ограничен. Ты уже не молодая девушка. Ты зрелая самостоятельная женщина, да еще к тому же с тремя детьми. Ты понимаешь, что это значит?
— Понимаю, очень хорошо понимаю, — ответила Микаэла. — А еще понимаю, что ты всячески стараешься удержать меня в Бостоне, поблизости от себя, — нежно произнесла она. — Я всей душой это понимаю. И все, что ты говоришь, — правильно. Но беда в том… — Она запнулась, но затем, глубоко вздохнув, выпалила: — Беда в том, что я не люблю Уильяма.
Элизабет Куин откинулась на спинку кресла.
— Ты не любишь Уильяма? — повторила она недоверчиво.
— Нет, — твердо сказала Микаэла. — Возможно, какое-то время я была увлечена, но тоже не им, а открывающимися передо мной перспективами — работать с ним вместе и таким образом получить профессиональное признание.
Она задумчиво наблюдала за огнем в камине, из которого время от времени с шипением вырывались россыпи искр.
— Но ведь любовь между мужчиной и женщиной подобна пламени, и нет на свете силы, способной его возжечь или погасить.
Миссис Куин пристально посмотрела на дочь:
— Скажи, Микаэла, ты и вправду счастлива в Колорадо-Спрингс?
— Да, мама, там я счастлива, — кивнула Микаэла, не отрывая глаз от огня.
— Ну что ж, — вздохнула миссис Элизабет. — Хоть постарайся снова навестить меня в ближайшем будущем.
— Это, мама, я тебе обещаю, — кивнула Микаэла. Она с нежностью коснулась плеча матери, затем встала и стала подниматься по лестнице на второй этаж, к детям.
Как часто бывало в юности, преодолевая эти несколько ступенек, Микаэла старалась за это время привести в порядок свои мысли. Она напрягала ум, чтобы уже к концу лестницы составить собственное мнение относительно миновавших или предстоящих. событий. А сейчас она не в состоянии ответить себе на вопрос, чего же она ожидает от будущего. Она уже достигла тем временем верхней ступеньки, но так и не пришла к определенному умозаключению. Пожалуй, никогда за всю свою жизнь она не испытывала такой неуверенности.
Колин читала, лежа на кровати. Микаэла окинула взглядом комнату — свою бывшую детскую, где на время пребывания в Бостоне поселили Колин. С тех пор здесь ничего не изменилось — в воздухе по-прежнему витал аромат беззаботной юности, не обремененной необходимостью принимать жизненно важные решения.
— Колин, — заговорила Микаэла, — ты очень огорчишься, если мы завтра поедем домой?
— Уже завтра? — Девочка отложила книгу и внимательно посмотрела на мать. — Мне, понимаешь, здесь очень нравится.
— Догадываюсь, — прервала ее Микаэла. — Но мы еще приедем сюда. Даю слово.
— А как же Уильям? — промолвила Колин наконец. Микаэла лишь пожала плечами. Что скажешь девочке?
Но говорить, объяснять и не надо было. Она и без того все поняла, как понимала многое другое благодаря своей интуиции. Заметив закладкой раскрытую страницу, она захлопнула книгу и улыбнулась:
— Пойду скажу Мэтью и Брайену, чтобы начали укладывать вещи. Вот Мэтью обрадуется! Он очень скучает по Ингрид.
Она не спеша встала и вышла из комнаты.
В отличие от Колин, с радостным видом известившей братьев о предстоящем отъезде, Микаэла с тяжелым сердцем отправилась с визитом. Она знала, что и хозяин дома, куда она идет, вряд ли встретит это сообщение таким же ликующим воплем, каким отозвался на него Мэтью.
Со смешанным чувством шагала Микаэла по улицам Бостона. Она, естественно, могла взять коляску, но предпочла пройтись пешком и попрощаться таким образом с городом, к которому неожиданно для себя снова приросла сердцем, да еще в такой короткий срок. Ее мучили сомнения: правильное ли она приняла решение? Это покажет только время, но ей-то приходится действовать немедленно.
Но вот она достигла своей цели и нерешительно постучала в дверь временного кабинета доктора Бурке. Спустя несколько секунд он собственноручно открыл ее и встретил Микаэлу своей обычной добросердечной улыбкой, к которой она так привыкла за несколько недель.
— Микаэла! Какая приятная неожиданность! Входите, пожалуйста! — говорил он, вводя ее в комнату и усаживая в кресло.
Но Микаэла не села. Она осталась стоять с несколько беспомощным видом посредине комнаты, крепко сжимая в руках ручку своей сумки.
— Я пришла, чтобы… чтобы выразить вам свою благодарность, — начала она. — Вы так много для меня сделали.
И она невольно замолчала.
Уильям, тоже не произнося ни звука, внимательно смотрел на нее, и взгляд этот подсказал Микаэле, что ему все ясно и без слов. Он догадался, что она хотела ему сообщить. И все же он, казалось, боролся с желанием всеми силами задержать ее, чтобы доказать, как велика его любовь. Но он, помедлив, ограничился тем, что кивнул.
— Я делал это с удовольствием. Наступила глубокая тишина.
— Мне, по-моему, следует кое-что объяснить вам, — нашла в себе силы продолжить разговор Микаэла.
— Объяснять ничего не надо, — все с тем же дружелюбным выражением покачал головой доктор Бурке. — Мы, врачи, можем объяснить особенности человеческого тела, наши болезни и слабости. Но объяснить душу человека нам не дано. Она не поддается нашему влиянию, пытаться изменить в ней что-либо — затея бессмысленная. Когда отходит ваш поезд? — поинтересовался он немного погодя.
