«Похоже, она ему совершенно безразлична, — вдруг решила Джоанна и вздохнула с облегчением. — Но даже если она его не интересует, это еще не значит…»

— Джоанна, ты меня совсем не слушаешь, — с упреком сказала Кэти. — Ты не слышала ни слова из того, что я говорила.

Джоанна взяла себя в руки.

— Прости, Кэти. Я замечталась, — извинилась она.

У нее была возможность под каким-либо предлогом остаться на полчаса одной и позвонить Гюставу, но Джоанна не стала. Чувствуя, что поступает глупо, она решила остаться в Мерефилде и принять все, что бы ее ни ждало.

В последующие три дня Чарльз ни разу не появлялся в Мере-Хаузе. В пятницу желание увидеть его и одновременно страх перед такой встречей стали для Джоанны просто невыносимыми. И хотя жаркие дни сменились пасмурными, хотя временами шел дождь, она надела плащ и отправилась погулять. Когда дождь усилился и сырость начала пробирать ее, Джоанна зашла в кинотеатр и провела там пару часов, пытаясь сосредоточиться на переживаниях героини, подозревающей своего возлюбленного в убийстве.

Было уже семь часов, когда она отправилась на автобусе домой.

Маловероятно, чтобы кто-то заметил ее отсутствие: все были приглашены к соседям на чай, и миссис Даррант предупредила, что обед будет на час позднее.

Вернувшись в дом, Джоанна повесила плащ на вешалку и причесалась в прихожей перед зеркалом. Из гостиной доносились голоса, поэтому она, не поднимаясь в свою комнату, направилась туда, чтобы предупредить, что она вернулась — на тот случай, если бабушка начала беспокоиться.

Еще не открыв дверь, она почувствовала, что Чарльз там, в гостиной — и не ошиблась. Он стоял у окна спиной к ней, и при виде его высокой фигуры у нее заколотилось сердце.

Потом Джоанна заметила Нила, хотя за завтраком он сказал, что вернется очень поздно. Они с Кэти сидели рядом на диване, а Ванесса стояла у большого кресла, положив руку на плечо матери. Все они со странным любопытством уставились на Джоанну.

— Вернулась… — Голос миссис Даррант звучал глухо, как будто у нее начиналась простуда. — Где ты была?

— Я была в кино. Надеюсь, вы не… — начала Джоанна и осеклась, заметив, как злобно сверкнули глаза тетки. Она смотрела на Джоанну с той же нескрываемой враждебностью, как и в ту ночь, на лестнице. — Простите, тетя Моника, — снова начала Джоанна. — Был сильный дождь, поэтому я…

— «Простите»! — Моника Даррант произнесла это короткое слово так, будто оно было ругательством.

Холодное презрение в глазах тетки, неподвижность и молчание остальных членов семьи наполнили душу Джоанны самыми дурными предчувствиями. «А где же бабушка?»

На ее невысказанный вопрос ответила Кэти.

— Бабушка умерла, — глухо прошептала она. — Она… она умерла днем.

До Джоанны не сразу дошел смысл этих слов. Ей казалось невозможным, чтобы всего за несколько часов… Все закружилось у нее перед глазами.

— Нет! — вырвалось у нее. — О Господи, нет!

Вдруг миссис Даррант вскочила с места.

— Да, она умерла! — закричала она срывающимся голосом. — И это твоя вина… твоя вина, слышишь?! Лучше бы ты никогда не приезжала сюда.

— Моника! — Чарльз резко повернулся к ней.

Но ни его предостережение, ни панический жест Ванессы уже не могли остановить истерику миссис Даррант. Последние остатки самообладания покинули ее, она затряслась, как в лихорадке, слезы хлынули у нее из глаз, рот судорожно скривился. Но не горе и боль терзали ее. Это была ненависть, жгучая ненависть.

— Разве я не права?! — обратилась она к детям. — Конечно, права. Если бы она не приехала сюда, мама могла бы еще долго прожить. Но вся эта суета подкосила ее. Ей надо было забыть прошлое, а не переживать его вновь.

— Мама, пожалуйста!.. — начал Нил, но его неловкое вмешательство только распалило гнев миссис Даррант.

— Как ты смеешь защищать ее, глупый мальчишка! — набросилась она на него. — Ты совсем как твой никудышный отец: стоит какой-нибудь дешевой красотке улыбнуться — ты уже и растаял. Думаешь, я не видела, как ты смотрел на нее… и ты тоже, Чарльз! Все мужчины одинаковы! Смазливое личико, соблазнительная фигурка — и вы теряете голову. Но меня не проведешь… нет! Я вижу ее насквозь. Меня-то не околдовать!

— Мама, не надо! — На этот раз мать попыталась остановить Кэти, испуганная и бледная.

— Она вся в мать, — продолжала бушевать Миссис Даррант. — Вылитая Нина! Она, видите ли, хороша собой, талантлива и сообразительна, значит, на всех прочих можно плевать. Такой была Нина, и она такая же. Я и Нину ненавидела, и ее тоже ненавижу. Ненавижу, слышите?! Ненавижу!

Этот приступ ненависти кончился так же неожиданно, как и начался. Вдруг Миссис Даррант без сил упала в кресло. Она не разразилась рыданиями, а просто без сил откинулась на спинку и затихла. Несколько мгновений никто не шевелился. Даже Ванесса была настолько шокирована, что не двинулась с места.

Джоанна застыла, как громом пораженная. Эта тирада смяла ее, как огромная волна прибоя: она видела, как она надвигается, задержала дыхание, когда она накрыла ее с головой, и осталась жива. Но слова, обидные и несправедливые, не выходили у нее из головы. Самое страшное было: «Это твоя вина… твоя вина».

«Нет! — кричала ее душа. — Нет!!» Ванесса оправилась первая. Бросившись вперед, она опустилась на колени рядом с матерью и стала ее успокаивать, нашептывая слова утешения. Джоанна несколько мгновений смотрела на Ванессу. Потом перевела взгляд на Нила и Кэти. Они-то не могли думать, что это ее вина, конечно же, не могли.

Но, встретившись с нею взглядом, оба опустили глаза. Они не сделали никакого движения, но Джоанна с ужасом почувствовала, что они отвернулись от нее.

Наконец, едва решившись повернуть голову, она посмотрела на Чарльза. Он стоял позади дивана, его руки сжимали спинку с такой силой, будто он хотел раздавить ее. И хотя он не отвел взгляда в ответ на ее немую мольбу, на его лице застыло жесткое выражение.

Со сдавленным стоном Джоанна повернулась к двери и бросилась прочь.

Схватив в прихожей свой плащ, ничего не видя перед собой от слез, она распахнула дверь и выбежала из дома. Она бежала и бежала, пока не почувствовала, что ее сердце вот-вот выскочит из груди.

После долгого бесцельного блуждания по улицам Джоанна ощутила, что у нее больше не осталось сил. У нее болели ноги, одежда промокла, она продрогла и вымоталась. Но она не могла вернуться в Мере-Хауз! Ни сейчас, ни потом.

Джоанна еще никогда не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. В Париже, даже если шел дождь, всегда приветливо светились окна кафе и бистро, которые могли скрасить человеку минуты одиночества.

Но в Мерефилде магазины закрывались точно в половине шестого, и все спешили домой, к своим телевизорам. Даже лавки, где торговали рыбой и жареной картошкой, были закрыты, а один экспресс-бар, мимо которого она прошла, был пуст и казался каким-то негостеприимным.

К счастью, в кошельке у нее было достаточно денег, чтобы переночевать в гостинице. Но, заблудившись, Джоанна не сразу нашла дорогу к центру города, где напротив торгового центра была гостиница. Кое-как пригладив растрепавшиеся волосы, она открыла тяжелую дверь и вошла.

После холодных мокрых улиц атмосфера в холле гостиницы показалась ей располагающей и уютной. В воздухе стоял запах духов и сигар, смешанный с ароматами гриль-бара.

— Мне нужен одноместный номер, — сказала Джоанна.

Опытным взглядом портье окинул растрепанные волосы и намокшую одежду, отметил отсутствие багажа.

— На сколько вам нужен номер, мисс? — равнодушным тоном спросил он.

— Пока не знаю. Наверное, на одну ночь.

Он заглянул в регистрационную книгу.

— Очень сожалею, мадам, но у нас нет свободных номеров. Может быть, обратитесь в другую гостиницу…

Джоанна постаралась не выдать своего разочарования. Она чувствовала, что этот человек лжет — вероятно, он принял ее за проститутку, — но не собиралась спорить.