— Я знаю, что могу доверить тебе все заботы об этом.

— Разве когда-то было по-другому?

Она посмотрела на него испытующим взглядом.

— Но ты должен был сказать мне, что она любит тебя.

Картер опять посмотрел на часы.

— Позвони мне завтра. В любое время — можешь поздно. Я хочу быть в курсе дальнейших событий.

— Конечно.

— Ты уедешь, как планировала, сегодня в Нью-Йорк?

— Конечно. И думаю, что это будет лучшим вариантом, — поспешно прибавила Прескотт, стремясь сложить вещи до возвращения Анхелы, — если мне не придется вести ее назад в моей машине. В таком состоянии она может неизвестно что рассказать шоферу.

— Но сначала ты должна будешь добиться от нее подписать этот чертов документ.

Если отец обнаружит, что он не смог порвать с Анхелой, он вообще больше не захочет его слушать.

— Положись на меня, Картер. На этот раз мы имеем дело не с одной из твоих сучек.

Ее тон был резче, чем она намеревалась, но она была расстроена, что он не посвятил ее полностью в свое дело.

— Я обо всем позабочусь так же, как это было всегда.

Картеру было неприятно вспоминать, как она покрывала и вытаскивала его из многих очень сложных ситуаций. Она обращалась с ним, как со слабым непослушным ребенком, словно взяв уроки у его отца! Но он все еще позволял ей это, так как в присутствии других она вела себя очень достойно по отношению к нему.

Она была единственной женщиной, которую он не смог совратить. Она также была единственной женщиной, за исключением его прелестной, но глупой и ветреной матери, перед которой он не испытывал угрызений совести. Если кто-то и мог его вывести из себя, так это была Прескотт, и это было еще одним ее преимуществом. Он озарил ее, по его понятиям, своей самой обезоруживающей улыбкой.

— Позаботься обо всем, Прес, и за это я тебя хорошо отблагодарю.

Она странно посмотрела на него и отвернулась, прежде чем он смог понять этот взгляд.

— Я буду ждать твоего звонка, — напомнил он, уходя через боковую дверь как раз в тот момент, когда вернулась Анхела.

Он снова выдавил из себя улыбку, выражающую нежную озабоченность.

— Тебе лучше, Анхела?

Она кивнула. Холодная вода привела ее в чувство. Она ощущала себя как смертельно раненное животное, единственным желанием которого было вернуться с остатками чувства собственного достоинства в свое логово и умереть там.

— Я хочу домой.

— Но сначала, Анхела...

— Не беспокойся, Картер.

Ее тон был ровным и разрушающим.

— Я не буду претендовать на тебя.

Она посмотрела на него, пытаясь не видеть, насколько красив он все еще был для нее, — несмотря ни на что.

— Мне не надо твоих денег. Ничто меня теперь не заставит подписать эту бумагу. Ты способен лишить Лорис отца, но я — никогда.

Рассматривая Анхелу, глаза Прескотт сузились. Молодая женщина, возможно, была глупой, подходя к мужчине с этой стороны, — но тогда многие женщины таковы. Она все еще не могла с ней согласиться. В мире не так много людей, которые неподкупны. На самом деле сама Прескотт не видела таких. Но она знала, что бывают очень ранимые люди. У каждого есть что-то, что он ценит превыше всего. Она была специалистом в определении и манипулировала этим. И она нашла уязвимое место Анхелы.

— Теперь, Анхела, будь рассудительной, — нетерпеливо настаивал Картер. — Ты знаешь себя...

Прежде чем он успел сказать, Прескотт перебила его.

— Мистер Кинсли, вы опоздаете на... — начала она, только для того, чтобы вмешаться.

— Мамочка! — закричала Лорис, проскальзывая в узкий проем между двумя дверьми. В своем стремлении поскорей увидеть мать она не дала возможности дворецкому окончательно раскрыть дверь.

Прескотт напряглась, защищая свое мировоззрение.

— Любовь — последнее, о чем вы должны думать. Это любовь привела вас к такому неприятному делу.

Анхеле совершенно не хотелось, чтобы ей сейчас еще раз напоминали обо всем.

— Отлично, малышка, едем, — сказала она Лорис, которая очень нервничала в своем стремлении скорее уехать домой. — Сначала поблагодари мисс Прескотт за то, что она подвезет нас до дома.

— Я понимаю, что очень резка, — сказала Прескотт, прежде чем Лорис заговорила, — но я только старалась помочь. Сейчас не время и не место, но нам необходимо поговорить. Можно мне позвонить вам завтра? Мы бы с вами вместе провели ленч.

— Нет, спасибо.

Анхела была любезной, но холодной; она заметила, как секретарь положила бумагу с договором в свою большую сумку.

— Никто не поймет вашей гордыни так, как я, — искренне сказала Прескотт уже в машине. — Но гордость это та самая вещь, которую вам сейчас надо обойти. Вам надо подумать о вашем будущем.

Анхела рассмеялась. Что-то отозвалось предупреждающим звонком в голове Прескотт. Она обернулась к Анхеле:

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

В ответ она пожала плечами. Даже если бы ей и очень захотелось, Анхела знала, что никогда не даст понять мисс Прескотт, как она себя чувствует. Годами она жила в страхе, ожидая неизбежного наказания Бога за грехи, и вот расплата наступила. Единственное, что она сейчас ощущала, это чувство успокоения, расслабления. Все кончилось. У нее больше не будет замирать дыхание в ожидании.

— Подождите, — окликнула ее Прескотт, когда Анхела взялась за ручку дверцы. Из нагрудного кармана пиджака она торопливо достала карточку и ручку. — Это моя визитная карточка. Вы можете меня найти в конторе с восьми до шести... И... — она прибавила, делая запись, — это мой домашний номер телефона.

Она протянула ей карточку.

— Пожалуйста, разрешите мне помочь вам.

Анхела опять рассмеялась.

— Если вы хотите, я отдам это маме, — сказала Лорис.

— Конечно, почему же нет? — Прескотт отдала ей визитку и проследила, как ребенок аккуратно положил ее в кармашек своего платья.

— И спасибо вам за то, что вы привезли нас домой, — прибавила Лорис, отходя в сторону, предоставляя матери возможность закрыть дверь.

«Какая яркая, с каким самообладанием эта маленькая девочка, — подумала Прескотт. — Но слишком красивая, чтобы быть счастливой».

Она была уверена, что Лорис закончит жизнь так, как и ее мать, — а может быть, и хуже. Когда она наблюдала за ними, как они, взявшись за руки, поднимались по ступенькам к подъезду, она не могла в тот момент сказать, кого ей было больше жаль. Она напомнила себе, что так и не выполнила свою миссию. «Но единственно, что можно сделать, — убежденно думала она, — это сыграть на любви Анхелы к своей дочери. Осознав, что сто тысяч долларов смогут гарантировать будущее Лорис, она без промедления подпишет договор».

С самодовольной улыбкой Прескотт осторожно вывела свою машину в общий поток.

Анхела закрыла дверь и автоматически шлепнула по выключателю. Она вздрогнула, когда верхний свет представил перед ней ее гостиную со всей ее утонченной убогостью, беспощадно освещая дешевые, купленные в магазине безделушки и маленькие вышитые подушки — жалкие потуги превратить меблированную квартиру в обжитой дом. Она выключила свет.

— Он такой яркий — просто режет глаза, — сказала она в ответ на тоненький возглас удивления Лорис. — И так светло.

Она указала на свет от уличного фонаря, проникающий сквозь прозрачные шторы, купленные на распродаже в «Гимпеле», отблеск гигантской рекламы, которая играла огнями на улице напротив их жилища, отражался на потолке.

— Все же видно, малышка, правда ведь?

— Да, мамочка.

Пройдя на цыпочках, Лорис закрыла входную дверь, так как ее мать забыла это сделать.

Анхела бросила ключи и кошелек на стол.

— Теперь, Лорис, будь хорошей девочкой и сама приготовься, чтобы лечь в постельку. Сегодня мама очень устала.

Она говорила скучным, отсутствующим голосом, и, проходя по комнатам, каблуки ее обуви тяжело отдавались эхом.

— Позови меня, когда ты будешь готова, и я приду, чтобы укрыть тебя.