— Мисс Лайтон должна подготовиться к выступлению. Вы можете взять у нее интервью после окончания представления.

Кэл с таким же успехом мог разговаривать с самим собой. Перед лицом Лары появились микрофоны, засверкали вспышки ламп, зажужжали мини-камеры.

Идя вслед за ними, репортер из «Пост» настойчиво спросил:

— Вам нравится играть на сцене, Лара?

В отличие от Кэла Лара знала из собственного опыта, что игнорирование прессы только еще больше возбуждает ее натиск.

— Я никогда к другому и не стремилась.

Строгая дама из «Энквайер» оттолкнула всех остальных; ее тон был столь же агрессивен, как и ее манеры:

— Мы слышали, у вас было много проблем во время репетиций, и из-за этого чуть не отложили премьеру.

— Это глупость, — усмехнулся Кэл и бесцеремонно оттолкнул женщину.

Она преследовала их по пятам с упрямством разъяренного быка.

— Лара, что вы скажете о словах вашего бывшего мужа, о том, что как актриса вы ничто?

Лара неестественно рассмеялась:

— Именно поэтому он и является моим бывшим мужем.

— Что вы думаете о тех слухах, — выкрикнул кто-то, — что букмекеры Голливуда ставят четыре к одному против критиков Нью-Йорка, что сегодня вы срежетесь.

Лара снова засмеялась. Кэл продолжал тянуть ее за собой, чувствуя, как она дрожит.

— Видимо, я совершенствуюсь, — бросила она. — В самом начале репетиций ставили десять к десяти.

Кэл и Лара уже почти достигли ступенек, ведущих к входу в театр, когда строгой даме все-таки удалось прорваться к ней уже у самого входа.

— Что вы будете делать, если не пройдете как серьезная актриса, Лара? — сухо спросила она. — Опять будете раздеваться?

Все засмеялись. Замелькали вспышки, схватывающие растерянное лицо Лары. Она не нашлась, что ответить на этот раз. Единственное, что она могла сделать, — это последовать по ступенькам за Кэлом, собрав в кулак всю свою волю и гордость.

Кэл проклинал эту журналистку. Затем, хмурый от огорчения, он посмотрел Ларе в глаза.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула, но Кэл заметил в ее глазах слезы и неуверенность. Он знал, насколько была уязвима ее уверенность в себе как актрисы.

— Не позволяй этим ублюдкам приближаться к себе, Лара. После твоего сегодняшнего выступления им всем придется проглотить свои слова, включая твоего бывшего мужа.

Лара безнадежно махнула рукой.

— Не имеет значения, как я сыграю эту роль, Кэл, — я теперь это знаю. Я не могу победить. Они найдут какие-нибудь пути, чтобы низвергнуть меня. Чего мне действительно жаль, так это того, что в это дело я затянула тебя и Пат.

Она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее слез.

— Лара, ты на самом деле победишь. — Взяв ее за плечи, Кэл повернул ее к себе. — Каждый раз, когда ты ступаешь на эту сцену, это уже победа. Вот чего тебе не могут простить эти ублюдки. У тебя хватило мужества порвать с этим, потому что ты хотела стать больше чем секс-звездой. И теперь ты знаешь, какая ты хорошая актриса. Ты доказала это на репетициях. Никто никогда не сможет снова отнять это у тебя.

Его руки потянулись разгладить испуг на ее лице.

— Господи, как бы я хотел, чтобы ты видела, как красива ты в спектакле. Я не говорю о твоем лице или теле. Ты вся светишься изнутри, и это — что бы ни случилось с тобой — ничто и никто не сможет разрушить. Ты освещаешь собой всю сцену.

Слова Кэла шли из глубины сердца, его глаза горели любовью. Лара онемела, в ответ ее губы раскрылись нежно и чувственно.

— Лара, я так люблю тебя! — вырвалось у него.

Он даже не представлял себе, как сейчас она нуждалась в этих словах. Он поцеловал ее со страстной нежностью, и она пошла ему навстречу, раскрываясь, как цветок. Он сгреб ее в свои объятия, словно боялся опять потерять. Так долго отвергаемая ею волна любви с новой силой захлестнула ее. Она прижалась к нему каждой своей частичкой.

Звук торопливых шагов за дверью наконец возвратил их в реальность сегодняшнего вечера.

— Черт! — он оторвал свои губы от ее, продолжая все так же прижимать Лару к себе. — Тебе давно уже пора одеваться, а мне надо сбегать посмотреть, как там дела у технической группы. Продолжение следует, — дал обет он, прежде чем они наконец расстались.

В центре освещенного прожекторами экрана, расположенного в глубине сцены, появилось изображение: волосы цвета платины обрамляли лицо с небесно-голубыми глазами; блестящие, соблазнительно раскрытые губы и тело, которое, казалось, покрыто тонким слоем золота. По ходу спектакля ее имидж секс-звезды Голливуда все больше и больше заполнял экран, пока в конце спектакля он не стал доминирующим на сцене — точно так же, как он доминировал в жизни Лары, несмотря на ее внутренний протест и отвращение.

Невзирая на все опасения и слезы, Лара в тот вечер окончательно покончила с этой доминантой, с этим имиджем и в жизни и на сцене.

Когда она с гордо поднятой головой вышла к публике, сердце ее неистово забилось. Из публики доносился ропот восхищения, шепот обсуждения ее внешнего вида, тихие нетерпеливые хихиканья.

«Публика, любящая жареные зрелища, должна раскрываться и выражаться именно в этом», — подумала Лара.

И эта публика, которая должна была провалить и освистать ее, в какой-то момент, к своему изумлению, увидела в ней серьезную драматическую актрису.

Думая, что никогда уже не сможет изменить свой имидж и что ей нечего терять, Лара превзошла себя. Она наконец поняла, что все эти годы была поглощена только жаждой признания, ненасытной потребностью в любви публики. Любовь, которую она увидела до спектакля на лице Кэла, так и осталась запечатленной в ее глазах. Она поняла, что только в его любви заключается все то, что ей больше всего необходимо.

Она больше не «зажималась», выражая на сцене все свои чувства к Кэлу, всю свою страсть, все, чего она так боялась во время репетиций.

Где-то в глубине сознания она ощутила звенящую пустоту, словно между сценой и залом пробежал электрический заряд, и все задержали дыхание. Занавес опустился, в зале несколько минут стояла тишина — театр словно отделился от зрителя. Когда подняли занавес снова, публика взорвалась аплодисментами.

Так, стоя, они аплодировали Ларе почти десять минут. Это была самая большая месть, всем, кто ей изменил, о которой она даже не осмеливалась мечтать.

Однако любовь и гордость, которую она увидела в глазах Кэла, подбежав к нему за кулисами, были ей в сто раз дороже оваций публики. И когда она всю ночь, чувствуя его частью себя, лежала на руке любимого, и они разговаривали и любили друг друга, Лара наконец поняла, что приобрела то, чего не даст ей преклонение даже всего мира.