— Это он тебе сказал?

Лорис заправила за ухо длинную прядь волос.

— Не могут же они сейчас взять и снять гипсовую повязку.

— Он не вернется, Лорис!

— Нет, он вернется. Он вернется. Вот увидишь, — ответила она успокаивающе, словно Пат была тем, кого необходимо было убеждать. — Он был уже готов уйти от нее. Я говорила тебе. Из-за этого и произошел несчастный случай. Он собирался жить со мной.

Улыбка промелькнула на ее лице, на мгновение зажгла ее глаза.

— Он на самом деле любит меня. Он сказал мне об этом... в ту ночь.

Взгляд Лорис снова погас.

Пат почувствовала, как ее пронзила такая злость, что ей очень захотелось, чтобы Кэл оказался здесь. Она бы со всей силой ударила его ногой по яйцам. Она поняла, что больше не может скрывать правды от Лорис. Она обязана разрушить все ее иллюзии.

— Вчера вечером я видела Кэла. Он оставил работу в «Ловер Дэбтс», чтобы...

— Он спрашивал обо мне?

Нетерпение в ее голосе и страдание на лице были настолько сильными, что Пат едва не соврала.

— Нет, не спрашивал. И единственной причиной, почему он пришел, было увольнение из театра — навсегда.

— Ой, нет! — закричала Лорис. — Если Кэл сейчас перестанет заниматься этим, ему вдвойне будет труднее начать потом.

— Посмотри, человек сделал свой выбор, — напомнила ей Пат. — И ты должна забыть о нем и о его делах. Он поступил на ту работу, на которой была помешана его жена.

— Он же ненавидит эту работу. Он клялся, что никогда не примется за нее.

— У него нет выбора. Жена ждет ребенка.

Рот Лорис открылся.

— Он не сказал тебе об этом, так ведь? Джулия Энн была уже на втором месяце беременности, когда вы разошлись. Он, может, и был влюблен в тебя, как он заявляет, но по-видимому, все это время спал со своей женой. И если не ушел от нее раньше, то естественно, не собирается уходить от нее теперь. — Она опечалилась. — Извини, может, мне и не надо было тебе говорить этого, но...

— Нет, надо, — холодно оборвала ее Лорис. — Ты всегда говорила мне, что он играет со мной, как с дурочкой, и ты была права. Ты просто не могла дождаться того момента, когда наконец вдолбишь мне это, так?

— Господи, Лорис, я только хотела тебе помочь, — возразила Пат. — Я не могла тебе позволить и дальше обманываться по поводу Кэла. Какой бы болезненной правда ни была, сейчас это не имеет значения, по крайней мере, ты теперь все знаешь. Надо забыть и жить без него, не думая о нем.

— Исходя из твоего опыта взаимоотношений с мужчинами, ты последняя, кто может давать советы страдающей от безответной любви, — сказала Лорис со всей накопившейся в ней болью, злостью и обидой. — Если ты так чертовски очаровательна, почему же ты продолжаешь играть роль матери неудачников? Все знают, что они живут с тобой, исключительно чтобы выжить, пока ищут и накапливают в себе свои сомнительные таланты. И всегда бросают тебя, найдя больший комфорт или личико, поприятней твоего.

Пат была уже в дверях, а Лорис продолжала выговаривать ей эти несправедливые, обидные слова и не окликнула ее, чтобы вернуть. Все разом навалилось на нее. Она не плакала, истощающе рыдая, так горько, с тех пор как умерла ее мать. Лорис плакала очень долго и, выплакавшись, поклялась себе, что никогда, ни из-за кого больше не проронит ни слезинки.

Проснувшись на следующее утро, у Лорис появилось странное ощущение. Она почувствовала, что долго болела, и теперь ей стало лучше — словно она была при смерти, но не умерла. Она поняла, что никогда уже не станет прежней.

Пат, конечно, была права: она не могла больше жить в заблуждении в отношении Кэла. Рана была даже более болезненной, чем предвидела ее подруга, и теперь Лорис совсем не знала на что опереться в жизни. Одна. Нелюбимая. «Я прожила без любви большую часть своей жизни, — сказала она себе, — и ведь выжила. И это тоже переживу!»

Перемена, произошедшая с ней за эту ночь, заставила ее посмотреть на все вокруг другими глазами. Когда Лорис взглянула вокруг, она увидела только тщетные попытки приукрасить то, что на самом деле было обшарпанной квартирой с тараканами в многоквартирном доме. Она вспомнила, какой счастливой была, когда только въехала сюда, как приводила ее в порядок, создавала уют. Она не могла поверить сейчас, что была настолько наивной, чтобы поверить в свою красоту.

Пока Лорис одевалась, она думала о своей работе официанткой; она ненавидела ее даже больше, чем могла признаться в этом. Большая часть заработанных денег шла на оплату уроков или на помощь Пат держать труппу на плаву. И ей нечего было показать за все те потраченные деньги, время и колоссальную работу, какую она проделала в области авангарда. Со всеми теми успехами, что она добилась на сцене, ее карьера не продвинулась дальше ни на шаг от того, какой была по приезде ее в Нью-Йорк два года назад.

Вспоминая обет, данный себе в день окончания школы, Лорис поразилась, как далеко она отклонилась от намеченной цели.

— Хочу принести себя в жертву так называемому искусству, — сообщила она Пат, когда та позвонила вечером, чтобы справиться о здоровье Лорис. — Я решила уйти из труппы. Я была идеалистом-неудачником и теперь хочу успеха. И у меня он будет. А для этого необходимы подмостки коммерческого театра.

Пат молчала. Она было хотела посоветовать Лорис не бросать все, что с таким трудом было завоевано за эти два года, но остановила себя. Ей слишком хорошо была понятна настоящая причина ухода Лорис из труппы.

— Если это путь, который ты действительно хочешь выбрать, тогда тебе просто необходимо это сделать, — наконец сказала Пат.

Ее расстроило то, что в своей попытке забыть Кэла Лорис порывает отношения со всеми, кто мог бы напомнить ей о нем, включая и ее.

— Тебе всегда будут рады в нашей компании, помни об этом. И мы все же можем оставаться подругами.

— Конечно.

— Давай встретимся на этот уик-энд, о'кей?

— Я позвоню тебе, — сказала Лорис.

Но она так и не сделала этого. На той же самой неделе у Лорис сменился номер телефона, а нового в справочнике еще не было.

Прошло семь месяцев как Лорис ушла из труппы. Она перешла на новую работу буфетчицей в «Пусси Виллоу» и за три дня зарабатывала больше, чем раньше за неделю. Все свое свободное время она брала уроки и пыталась найти агента.

Лорис никогда не ощущала себя более одинокой. Хотя она не позволяла себе думать о Кэле, он продолжал вторгаться к ней в снах. Она очень скучала по Пат и всем остальным своим друзьям; они были ее семьей, а теперь и ее не стало. Несколько раз она действительно намеревалась позвонить Пат, но каждый раз в последний момент передумывала. Она прочитала в газетах, что «Ловер Дэбтс» начал набирать свою постоянную публику и поклонников. Арти стал режиссером компании, а «Войс» дал похвальную оценку его постановке пьесы, которую Кэл планировал поставить сам. Последующие постановки получили еще большее признание. В своей статье о новоиспеченных и быстро набирающих высоту экспериментальных труппах в последней воскресной «Таймс» была выделена «Ловер Дэбтс»; Патриция Шварц сравнивалась со знаменитой Элен Стюарт из «Кафе Ла Мама».

Лорис была на верху блаженства от более чем заслуженного признания Пат. Однако, вспомнив собственное надменное хвастовство, с каким она в последний раз разговаривала с Пат, постеснялась звонить Пат сейчас.

Как и у всех начинающих артистов, перед Лорис встала дилемма: без импресарио она не могла получить работу на профессиональной сцене, но с другой стороны, не завоевав место на ней, она не могла подыскать импресарио. Несколько человек, к которым она обращалась, выражали свой интерес представлять ее, но при условии, что она ляжет с ними в постель. Она потеряла свои главные роли на Бродвее и второстепенные в рекламных радиопостановках для домашних хозяек, так как отказалась спать с директором программы. Она была полна решимости добиваться успеха, но на своих собственных условиях.