Боли он не испытывал — только огромную, бескрайнюю пустоту. И ему очень не хотелось умирать в одиночестве.

Но он так устал…

Он встал и, опустив голову, осмотрел собственное тело. Уходить отсюда не хотелось, но он понимал, что должен идти. А он так устал! Вздохнув, он неуверенно повернулся и стал карабкаться вверх, к звездам.

Ренн никогда еще не видела, чтобы Самое Первое Дерево сияло так ярко. Все небо, казалось, так и сверкало россыпью этих мерцающих зеленоватых огней, приветствуя душу Торака.

Беловолосый Дарк, отодвинув занавес, закрывавший вход в его пещеру, подвел ее к огню, заставил присесть и накинул ей на плечи теплое одеяло из шерсти мускусного быка. Потом сунул ей в руки кружку с каким-то горячим напитком. Но Ренн так сильно трясло, что почти все содержимое кружки она расплескала. Торак и Волк пропали, погибли… Бросили ее одну — здесь, в этой пустоте…

Она тупо смотрела на белые изображения разных существ. Эти существа смотрели на нее с каждой стены.

Все это как-то нереально. И эта пещера, и их безумный бег по подземным туннелям, где вокруг падали камни, а Дарк тащил ее за собой чуть ли не волоком и спас. Но зачем? Торак мертв. Его больше нет в этой жизни.

Напротив Ренн, по ту сторону костра, проснулись вороны — белый и черный. И раздраженно захлопали крыльями.

— Это их духи разбудили, — пояснил Дарк, грея над огнем руки. — Правда, большая часть духов вернулась туда, где живут их племена, но всегда ведь остаются такие, которым некуда идти.

Он продолжал еще что-то рассказывать о духе своей покойной сестры, которого больше тут нет, а значит, она, возможно, все-таки обрела вечный покой, но Ренн давно уже его не слушала.

Ночь Душ. Она представляла себе, как горные племена пируют сейчас вместе со своими мертвыми; как ее родное племя, племя Ворона, где-то далеко в Лесу тоже празднует свое воссоединение с духами давно ушедших людей. Возможно, они уже успели почувствовать, что исходившая от Эостры угроза исчезла.

— Ренн, — оклик Дарка вернул ее к действительности, — знаешь, Торак успел заранее нанести Метки Смерти. Теперь, по крайней мере, души его не разбредутся в разные стороны.

«Но кто придет за его душами? Кто отведет их к Самому Первому Дереву? — как-то равнодушно думала Ренн. — Ведь настоящего хранителя у Торака так и нет».

Волк видел, как последние из тех, Что Не Дышат, исчезают в темном ущелье.

Он шел за ними до самого выхода из Горы, надеясь, что они приведут его к Большому Брату. Но этого так и не случилось. И теперь вокруг Волка была лишь воющая на разные голоса Тьма, и холодный ветер злобно вцеплялся ему в шерсть своими когтями, унося прочь любые запахи.

Волку было страшно. Все случилось совсем не так, как в прошлые разы, когда они с Большим Братом были вынуждены расстаться — по разным причинам. И теперь Волку казалось, что между ними с шумом несется мощный бурный поток, и через такую Быструю Воду никто перебраться не сможет.

Поскуливая, Волк пробежался по Белому Мягкому Холоду и вернулся назад.

И вдруг за воем ветра и шумом Быстрой Воды он уловил свист — такой тонкий, что это было все равно что услышать свет. Он сразу узнал, чей это голос — той оленьей косточки, которую Большой Бесхвостый Брат всегда носил на боку. Внутри этой косточки была красная сухая земля, которой Большой Брат иногда пачкал Волку шкуру. Еще давно, в Лесу, Волк как-то раз слышал пение этой косточки.

Он обрадовался и, не задумываясь, ринулся на зов. Вниз по склону, мимо тех мест, где они сражались с собаками, и дальше к Быстрой Воде, которая, вырвавшись из недр Горы на простор, вся в пене мчалась дальше, на равнину.

Большой Бесхвостый Брат лежал там, возле Быстрой Воды.

Волк тронул лапой его грудь и лизнул в нос: «Просыпайся!»

Но Большой Брат даже не пошевелился.

Волк встревожился и рявкнул ему в самое ухо. Ничего. Он снова поскреб Бесхвостого лапой, обнюхал и вылизал его холодное лицо. Но Торак не отвечал.

И снова весь мир вокруг Волка разом померк. Нет! Нет! Большой Брат не мог стать Недышащим!

Однако голос того рожка, вырезанного из кости оленя, все еще продолжал звучать!

И этот голос вызывал в душе Волка странную, но вполне ясную уверенность в том, что ему теперь нужно сделать. Такое, впрочем, с ним случалось и раньше.

И, точно зная теперь свою новую цель, он бросился искать ее запах. И вскоре отыскал его — слабый, но такой знакомый запах… Большого Брата! Огромными прыжками Волк ринулся на поиски.

Ему пришлось совсем немного подняться по склону Горы, когда он его увидел. Это было Ходячее Дыхание Большого Брата, очень похожее на него самого, только несколько более расплывчатое, словно вот-вот растает.

Волк чувствовал, что оно будто чем-то смущено. Во всяком случае, вид у него был потерянный. Чтобы не пугать его, Волк замедлил бег и перешел на рысцу; он даже хвостом этому Ходячему Дыханию повилял. А оно, увидев Волка, замерло на месте, покачиваясь и моргая своими странными глазами. Волк ласково прижался к его ногам и, легко, очень нежно подталкивая его носом, повел к Быстрой Воде, на берегу которой лежал Торак. Там он еще раз, уже посильнее, подтолкнул Ходячее Дыхание, и оно нырнуло обратно — в свое прежнее Логово.

Большой Бесхвостый судорожно вздохнул, дернулся — и задышал глубоко и спокойно.

Волк старательно вылизал ему лицо, пытаясь хоть немного его согреть, а потом на всякий случай улегся на него сверху, чтобы Ходячее Дыхание уж точно не покинуло его тело.

Дарк сказал, что сходит и заберет оружие Ренн, которое она бросила на Горе, но потом предложил и ей пойти с ним вместе и посмотреть на восход солнца. Он считал, что иногда в трудных случаях это помогает приободриться; ему, например, часто помогало.

Ночью выпал снег. Жуткий холод, насланный проклятой Эострой, сменился наконец довольно мягкой погодой. Вороны играли в догонялки на фоне сияющих небес, а свежий снег в лучах встающего солнца отливал золотом.

Но насчет Ренн Дарк ошибся: ей это зрелище ничуть не помогло. Впервые она встречала восход солнца без Торака.

Плетясь следом за Дарком по заснеженному склону, она думала о том, что теперь ей предстоит долгое и одинокое путешествие в Лес. А потом еще и рассказывать всем придется о том, что случилось в горной пещере. Теперь, когда Саеунн умерла, люди Ворона захотят, чтобы колдуньей племени стала Ренн. А она совсем этого не хотела, и грядущая жизнь представлялась ей долгой, безрадостной, полной мучительного, тоскливого одиночества. Ей даже подумать об этом было страшно.

Они подошли к вырытой Тораком снежной норе, и Дарк нырнул туда, чтобы собрать пожитки Ренн, а она осталась снаружи.

— Тут что-то странное… — с озадаченным видом сказал он, вновь появляясь перед нею.

Ренн даже не обернулась. Но Дарк, всегда такой скромный и застенчивый, на этот раз проявил неожиданную настойчивость; пришлось ей все-таки пойти и посмотреть, что он там нашел.

И она увидела на снегу крупные, отчетливые отпечатки ног.

«Значит, — подумала Ренн, — Ходец все-таки нашел выход из пещеры. Это хорошо».

Но никакой особой радости не ощутила.

Белый ворон, оглушительно каркнув, вдруг снялся с места и, быстро махая крыльями, полетел куда-то на запад.

Дарк тут же бросился за ним следом. А Ренн так и осталась стоять, где стояла.

Белые крылья Арк блеснули на солнце, когда она, совершив круг, спустилась к горной речке, которая, что-то бормоча, выбегала из небольшой пещерки на каменистом склоне. Арк, усевшись на какой-то засыпанный снегом холмик, встопорщила перья и громко каркнула; из разинутого клюва вылетело облачко морозного дыхания.

— Ренн, иди-ка сюда! — крикнул Дарк.

Ренн вздрогнула и, словно очнувшись от забытья, потерла виски. Ну что еще?

Белый ворон резко взлетел, потому что заснеженный холмик под ним вдруг зашевелился, и оттуда вскочил Волк; отряхнувшись, он бросился к Ренн.