Наверху появился Горячий Яркий Глаз, и сразу весь Лес оказался залит светом, и Волк чувствовал, что это хорошо. Темная Шерсть и волчата погибли, и он всегда будет тосковать по ним; но теперь он понимал, что не может быть с ними. Ведь Большой Брат и Сестра — тоже часть его стаи, и он очень им нужен.

А волк никогда не бросит свою стаю в беде.

Волчонок совершенноне понимал, что происходит.

Как он очутился на этом пустынном склоне холма и так далеко от их Логова? И где вся стая?

Он помнил, как каркали вороны, как тот ужасный филин нападал на мать. Спрятавшись под можжевеловым кустом, он смотрел, как они сражаются: мать подпрыгивала и щелкала зубами, пытаясь схватить филина, а тот старался ударить ее в морду выставленными вперед жуткими когтями. А потом мать вдруг куда-то исчезла, и с филином стал сражаться его отец, а Большой Бесхвостый сердито залаял, приказав волчонку оставаться на месте, но как он мог остаться на месте? Он, естественно, бросился бежать, и вдруг когти филина впились ему в бока, земля ушла у него из-под лап, и он полетел.

Волчонок извивался и громко визжал, но его, похоже, никто не слышал. Отец и Большой Бесхвостый превратились в крошечные точки, оставшись далеко внизу, а этот проклятый филин взмывал над землей все выше и выше. Даже вороны от него отстали. А потом и Леса больше видно не стало — только какое-то пустое белое пространство, утыканное палками, лишь чуточку похожими на деревья.

От ужаса волчонок все время повизгивал.

А филин все летел и летел, и продолжалось это бесконечно долго. Потом волчонок вдруг услышал сердитое карканье, и вороны ринулись на филина откуда-то сверху. Они яростно его клевали, а он метался из стороны в сторону, стараясь уйти от ударов их мощных клювов. Волчонок тоже хотел укусить его за ногу, но не смог дотянуться. Вороны упорно продолжали атаковать филина, и тот вдруг разжал когти и выпустил волчонка.

Волчонок падал, падал, падал, а потом шлепнулся в Белый Мягкий Холод и долго еще лежал, весь дрожа и боясь даже пошевелиться.

Но ничего страшного не произошло, и он, повозившись в сугробе, встал и огляделся.

Ужасный филин исчез.

Исчезло, впрочем, и все остальное. Ни воронов. Ни Леса. Ни волков. Только ветер и сплошная белизна вокруг.

С трудом разгребая Белый Мягкий Холод, волчонок взобрался на вершину холма, чтобы разобраться в запахах, — он не раз видел, что так поступает отец. Бока у него ныли, лапки дрожали и подгибались. Ему очень хотелось есть и было очень, очень страшно. Волчонок поднял мордочку и завыл.

Но никто к нему на помощь так и не пришел.

Волчонок съел немного Мягкого Холода, но, хотя живот вроде бы немного наполнился, голод терзал его по-прежнему.

Он осторожно брел по гребню холма. Ветер улегся, надвигалась Тьма. Когти волчонка были странно напряжены, и он чувствовал, что все вокруг — и этот холм, и этот Белый Мягкий Холод, и все то, что над холмом и за холмом, — тоже чего-то ждет. Причем явно чего-то плохого.

Он вышел к зарослям низкорослых спутанных ив, льнувших к склону холма. Эти ивы напомнили ему то место, где находилось их Логово, так что он решил держаться поближе к ним.

Обнюхав окрестности, волчонок обнаружил нечто вроде Логова. Оттуда исходил какой-то занятный запах, только волчонок не помнил, кто это так пахнет.

И вдруг что-то больно стукнуло его прямо в нос. Он с визгом шарахнулся назад, и что-то ударило его по крестцу, а потом принялось молотить по всему его телу — по спине, по ушам, по лапам. Все это падало откуда-то сверху, и волчонок удивленно поднял голову. Странное нечто тут же ударило его прямо в глаз, и он стрелой помчался в укрытие, под ивы.

Дробный стук сменился настоящим грохотом. Странный Твердый Холод с ревом низвергался сверху, с треском ломая ветки и причиняя волчонку нешуточную боль.

Логово. Заберись скорей в Логово!

Собрав все свое мужество, волчонок бросился к норе.

Ха! Теперь этому злому Твердому Холоду было до него не добраться! Он слышал, как Холод рычит от злости, но достать его не может.

Логово было довольно тесное, не намного больше самого волчонка, и у задней его стенки тот полузабытый запах чувствовался гораздо сильнее. Только теперь волчонок вспомнил, чей это запах: росомахи!

Росомахи невероятно свирепы, но эта, к счастью, была совершенно неподвижна. Волчонок принюхался. Потом осторожно вытянул лапку и коснулся росомахи. Это была недышащаяросомаха.

Волчонок привык есть то мягкое, легко жующееся мясо, которое отрыгивали для него мать и отец; ему пришлось нелегко, когда он попытался, вонзив зубки в тело росомахи, отгрызть кусочек. Замерзшее мясо было таким твердым и упрямым, что ему казалось, будто он грызет заледенелое бревно. Но после многократных попыток ему все же удалось оторвать кусок, который он тут же и проглотил.

Проделав в туше росомахи дыру, волчонок ел до тех пор, пока не заболели челюсти, а в животе не появилось ощущение приятной тяжести. После чего он свернулся в клубок и, несмотря на жуткий запах разложения и смерти, крепко уснул.

Когда волчонок проснулся, тот странный Твердый Холод по-прежнему молотил по склону холма, так что он съел еще немного мяса росомахи и снова поспал. И проснулся. И поел. И еще поспал…

Когда он в очередной раз проснулся, вокруг было тихо.

В той жизни, что приснилась ему, он и его сестренка играли с матерью. Он карабкался на мать, делая вид, будто хочет укусить ее за хвост, а она вылизывала ему брюшко.

А в этойжизни он был совершенно один.

Волчонок тихонько заплакал. Но звук собственного голоса в той мертвой тишине, что его теперь окружала, показался ему пугающим. Он перестал хныкать и решил еще немного поесть. А потом осторожно подобрался к выходу из Логова.

Снаружи все так и сверкало, даже глазам было больно. И никаких запахов волчонок не почувствовал. А единственными звуками были какое-то странное потрескиванье да еще шипение ветра.

Моргая, волчонок пригляделся и увидел иву, сломавшуюся под тяжестью Блестящего Твердого Холода. Казалось, весь мир вокруг покрыт этим Блестящим Твердым Холодом.

Набравшись смелости, волчонок вылез наружу. Но лапы тут же расползлись в разные стороны, он упал и лишь с огромным трудом сумел подняться, цепляясь за скользкую поверхность когтями.

Над ним вздымался огромный белый холм. Склон этого холма уходил от Логова вниз, а затем снова начинал подниматься. Волчонку страшно было даже с места сдвинуться. Да и куда было двигаться-то? Он поднял морду и горестно завыл.

Так громко он никогда еще не выл! Вой получился самый настоящий, волчий, хотя голос его все-таки немного дрожал. Но никто из волков ему не ответил.

Зато вниз камнем упал какой-то ворон и приземлился в нескольких прыжках от него.

А уж когда к первому ворону присоединился второй, волчонок радостно завилял хвостом и даже заскулил от восторга. Это же были еговороны! Из одной с ним стаи! Прижав ушки, волчонок кубарем покатился к ним навстречу, оскальзываясь на Твердом Холоде.

Вороны засмеялись и, конечно, тут же взлетели. Но волчонок и не подумал на них сердиться; он давно привык к их шуткам; мало того, они частенько дергали его за хвост и крали у него мясо. От радости он решил немного поиграть, погнался за воронами и совсем позабыл, что нужно как можно крепче цепляться когтями за этот противный Твердый Холод.

Поскользнувшись, волчонок покатился вниз по склону, а вороны, все еще насмешливо каркая, полетели следом.

Наконец волчонку удалось затормозить. Он поднялся, отряхнулся и сердито глянул на птиц.

Те моментально взмыли ввысь и куда-то полетели.

Волчонок жалобно пролаял: «Вернитесь!»

Вороны сделали над ним круг, махая хвостами, и снова куда-то направились, крикнув: «Кра! Следуй за нами!»Вскоре они исчезли за холмом, а волчонок, собрав все свои силы, поспешил за ними.