— Там у нас химический туалет, раковина и две большие ёмкости с водой. Тадеуш, иди туда и переоденься в сухое.

Мирек кивнул, открыл сумку, достал оттуда сухую одежду и ушёл за занавеску. Антон тем временем указал на угол потолка, там была небольшая решётка. Он сказал:

— Татаня, вентиляция здесь отличная. Я сам сидел здесь пять лет назад. Тремя неделями раньше, когда я услышал, что это убежище может понадобиться, я проверил её.

Аня доковыляла до стула и села. Воздух был влажным и холодным. Она обхватила плечи руками. Антон заметил это и подошёл к примусу, сказав:

— Через полчаса здесь будет тепло и сухо.

Он зажёг примус и повернулся к ней.

— Татаня, хочешь кофе или горячего молока? Свежее молоко от Аметистки — моей любимой коровы.

Аня вся расцвела и ответила:

— Если можно, немного молока.

Антон вопросительно посмотрел на Мирека, который как раз появился из-за занавески, застёгивая брюки. Антон указал на бутылку, стоявшую на полке:

— Мы запьём все это дело глотком сливовицы. А затем вы будете спать.

Он взглянул на часы:

— Через три часа я выезжаю первым поездом в Брно для доклада. Расскажите мне вкратце, что произошло.

— А кому вы должны сделать доклад?

— Руководителю ячейки. А от него это сообщение дойдёт до кого надо. От руководителя же я получу очередные указания.

Мирек видел, что этот человек не стесняется своей второстепенной роли.

— Кто ещё живёт на ферме?

— Больше здесь никого нет. Она слишком маленькая, чтобы прокормить много людей. Мой отец руководит большим кооперативом на юге, мать живёт с ним. Они иногда меня навещают. Эта ферма досталась мне от деда. Он тоже иногда наезжает ко мне из Опавы, чтобы помочь с хозяйством. Ему ничего не известно о моих функциях. А если бы даже он и знал, ничего страшного: он ненавидит власти.

Антон поставил на стол три дымящиеся кружки, бутылку сливовицы и три стакана. Аня сначала погрела руки, обхватив кружку, а затем отхлебнула немного молока. Оно было жирным и густым. Улыбнувшись, она сказала Антону:

— Передайте Аметистке большую благодарность.

Антон усмехнулся и присел к столу, готовый слушать рассказ Мирека о происшедшем. Пока Мирек рассказывал ему о недавних событиях, в глазах Антона время от времени загорались огоньки восхищения, как у мальчика, слушающего приключенческую повесть. Когда Мирек рассказывал о бое с полицейскими, глаза Антона были прикованы к «Макарову», который Мирек швырнул на кровать. Но вот Мирек подошёл к тому моменту, когда он утопил мотоцикл, и Антон уже не в силах был скрыть недоумение. Посмотрев на Аню, он спросил:

— Как вам удалось пройти десять километров с повреждённой ногой?

— А я и не шла. Он меня донёс.

Взгляд Антона медленно вернулся обратно к Миреку. Он с недоверием спросил:

— Вы несли её? По такой местности? Ночью?..

Мирек просто кивнул головой и хотел уже было продолжить свой рассказ, но Антон поднял руку и остановил его:

— Я хочу выпить за вас, друг мой. В общем-то я считаю себя сильным и крепким мужчиной, но я бы никогда не взялся за такое дело.

Мирек лаконично ответил:

— Вопрос стоял так: нести её или убить.

Сперва молодой человек не понял, но, когда смысл сказанного дошёл до него, энтузиазм Антона улетучился. Он понял, что это было не простое путешествие с приключениями.

Мирек быстро закончил рассказ. Антон задал только один вопрос:

— Татаня, как вы думаете, когда ваша нога будет в порядке?

На миг она призадумалась.

— Через два или три дня.

Антон встал:

— Хорошо, сейчас я вас покину. Вернусь вечером. Желаю вам приятного отдыха.

Но кое-что и Мирек хотел узнать у Антона.

— Если мы будем сидеть в этом подземелье, то как мы узнаем, что кто-то подходит? Собак-то всё равно не услышим, если даже и откроем «входную дверь».

Антон улыбнулся и горделиво ответил:

— Тадеуш, я отлично натренировал своих собак. Я их научил не только тому, когда лаять, но и где им лаять.

Он указал на решётку в углу потолка:

— Это отверстие выходит к корням большого старого дуба за сараем. Если кто-нибудь будет подходить, то собаки, когда этот человек будет ещё за полкилометра отсюда, прибегут к корням дуба и станут лаять без остановки в течение тридцати секунд. Вы их обязательно услышите. Затем они отойдут на исходные позиции и будут лаять до тех пор, пока я их не остановлю.

Он усмехнулся:

— Видимо, завтра ферму обыщут. Дед будет им все показывать. Собаки залают перед деревом, когда они будут подходить. Тогда вам лучше сидеть как можно тише.

Он начал подниматься по лестнице, затем указал на другое кольцо, вбитое в стену лаза:

— Если произойдёт что-то неожиданное… Например, если меня поймают и вам надо будет отсюда выбраться, поверните это кольцо на сто восемьдесят градусов, а затем нажмите на любую из половин бетонной крышки. Она повернётся.

Мирек задал вопрос:

— А если на люке будет стоять жирная свинья? Я бы не хотел, чтобы одна из этих красоток свалилась мне на голову.

Глаза Антона расширились, и он с удивлением посмотрел на них:

— Чёрт возьми! Я и не подумал об этом. Ну, не знаю, постучите сперва по крышке чем-нибудь вроде кружки. Это их распугает.

Наконец он вылез наружу и, наклонившись, сказал:

— Желаю вам выспаться. Увидимся вечером.

Оба в один голос ответили:

— Спасибо, Антон!

Когда люк закрылся, они услышали его ответ:

— Да не за что!

Через четверть часа они уже лежали в своих кроватях с выключенным светом. Несмотря на ужасную усталость, Мирек никак не мог настроиться на сон. Он думал об Антоне. Что заставляло Антона идти на такой риск? Казалось, он получает от этого удовольствие. Наверное, это был не просто обыкновенный ребяческий авантюризм. Может быть, это была религия? Мирек сомневался в этом.

Вдруг его отвлёк от размышлений голос Ани, исходивший из кромешной тьмы:

— Мирек, ты не спишь?

— Нет, Аня.

— Что… Что случится с Сильвией и Альбином?

— Лучше не задавай мне таких вопросов и вообще не думай об этом.

Через некоторое время она сказала грустным голосом:

— Они были очень симпатичной парой.

— Да, — согласился с ней Мирек.

— Но, наверное, они совершили какую-то ошибку… Нам в этот раз повезло. Но если мы ещё раз попадём в подобную переделку, счастье может от нас и отвернуться.

Несколько минут оба молчали, затем Аня спросила:

— Мирек, ты помнишь, как ещё во Флоренции сказал мне, что, если я превращусь для тебя в обузу, ты бросишь меня без особых угрызений совести.

— Да, помню.

— Так почему же ты не бросил меня тогда, в лесу?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Нет, не знаю. Тех полицейских ты убил сразу, ты не думал ни секунды, прежде чем сделать это. Так почему же ты не убил меня? Я ведь тогда была для тебя помехой.

Он ничего не ответил, и Аня, подождав несколько минут, позвала:

— Мирек!

Она услышала, как он громко вздохнул и сказал:

— Да я и сам толком не знаю.

Затем он повернулся на другой бок и поправил свою подушку, пытаясь улечься поудобнее в такой узенькой кровати. Этот вопрос он и сам задавал себе много раз. Он думал об этом все те часы, пока пробирался к ферме с ней на плечах. Он знал ответ на этот вопрос, и этот ответ его и радовал, и пугал. Он опять услышал голос Ани:

— Мирек, не надо влюбляться в меня… Я никогда не смогу любить тебя, никогда… Я же монахиня и навсегда ею останусь.

Ответа она не услышала. Он опять поправил свою подушку, а затем воцарилась безмолвная тьма.

Полковник Олег Замятин получал нагоняй от шефа КГБ, стоя по стойке «смирно».

Чебриков редко промывал мозги своим старшим офицерам в присутствии подчинённых. На этот раз он был по-настоящему разъярён, так что проигнорировал трёх молодых майоров, в ужасе застывших рядом со своими рабочими столами.