— Ты мне сказал когда-то одну фразу, — продолжала Матильда. — Как она мучила меня тогда: «Всякая любовь — пьеса, в ней есть свое начало, кульминация и финал».

Она вопросительно посмотрела на него.

— Это верно, совершенно верно.

Бернар подошел к ней и коснулся ее талии.

— Я возьму себя в руки. У тебя не будет больше причин обижаться на меня. Мы станем друзьями, как были прежде. Я обещаю.

— Прежде чего? — она грустно улыбнулась.

Бернар опустил руки.

— Смешно. Ну все, я, пожалуй, пойду, — он погладил ее плечо. — Надо идти.

А уходить ему не хотелось. Но так уж решено, и возвращаться к старому было бы просто глупо.

Он вышел на улицу. Матильда выглянула в окно.

— А что ты скажешь Арлетт, если она увидит тебя?

Бернар пожал плечами. Он как-то не подумал об этом.

— Скажи, что помог мне починить морозилку.

— Хорошо. Так и скажу, — он вздохнул облегченно. — Все хорошо. Наконец я могу вздохнуть спокойно. Наконец.

Он поспешил к дому. Душа ликовала. Все! Кончено! Он теперь опять будет жить, как и жил, вновь обретя покой и семью. Ему не надо больше врать, а потом мучиться, нервничать, не спать. Арлетт! Только она! И никого больше. И вновь все будет чудесно.

Тома катался на качелях.

— А вот и мой Тома! — Бернар подхватил его на руки и покружил в воздухе. — О чем задумался, малыш?

Его ребенок, его сын! Разве мог он оставить его ради какой-то любви? К черту, все к черту. Теперь он будет любить только его. Он купит ему велосипед. Тома уже давно просил, а ему некогда было заняться этим. Все! Все свое время он будет думать, заботиться только о нем, этом маленьком, милом создании, кусочке его, Бернара.

Он посадил ребенка на качели и поспешил домой.

Арлетт хозяйничала на кухне. На столе лежали вымытые овощи для салата и на маленьком блюдечке мелко нарезанная зелень.

Она готовила фарш для котлет.

— Чем ты занимаешься? — Бернар поцеловал жену.

— Готовлю на завтра обед.

— О, нет, нет! — он был непривычно оживлен. — Займемся этим потом. Звони Аннет, чтобы посидела с Тома.

Арлетт улыбалась, но была несколько удивлена. Последнее время Бернар был вспыльчив, рассеян, постоянно нервничал. Произошедшая перемена показалась еще более странной.

— Мы едем в Гренобль, сказал Бернар. — У меня сегодня праздник: кино, ресторан…

Нет, он всегда был непредсказуем. Она знала его шесть лет. Пять с половиной они были женаты. И каждый раз она заново открывала своего мужа. Он мог сидеть хмурым и злым, дуясь и не разговаривая, а потом вдруг вскакивал, хватал Арлетт, и они занимались любовью прямо на диване в гостиной под звуки информационной программы. Или… Арлетт почему-то вспомнилась эта смешная история. Тогда они еще не были женаты. Она училась и снимала меблированные комнаты на улице Сен-Ло. Однажды ночью она проснулась от шума. Она узнала голос Бернара. Ее хозяйка и он о чем-то громко спорили в гостиной. Потом Бернар, как вихрь, ворвался в ее спальню: «Одевайся».

Она ничего не понимала, но спорить не захотела. Ничего не спрашивая, она послушно оделась. Ей было интересно, что он надумал.

Они вышли на улицу. Была осень, и парижские ночи стояли холодные и дождливые.

Он обнял ее, и они пошли. Шли долго.

Арлетт очень тогда замерзла, но, конечно, в этом не призналась. Дождь лил все сильнее. Оба промокли до нитки. Бернар остановился у Триумфальной арки. На этом месте у них было первое свидание.

— Ты должна стать моей женой, — его голос звучал решительно и твердо.

От причуды Бернара и от неожиданности Арлетт покатилась со смеху. Она хохотала долго и все никак не могла успокоиться.

А Бернар, напротив, в промокших туфлях и прилипшей к телу куртке, был серьезен, как никогда.

Вместо ответа она обняла его шею, холодную и липкую от дождя и потянулась, чтобы поцеловать его губы. Худенькая и маленькая Арлетт казалась крошкой рядом с могучим, чуть ли не двухметровым Бернаром.

Как разъяренный тигр, он схватил ее в объятия, и они целовались, не замечая ни холода, ни дождя. В ту ночь она впервые отдалась ему. А через две недели стала его женой. И ровно через девять месяцев родился Тома.

Довольные и веселые, крепко обнявшись, они выходили из кинотеатра. Фильм был потрясающий. Арлетт обожала детективы.

Они долго решали, в какой ресторан пойти, и в конце концов отдали предпочтение «Кальберу». Там была прекрасная кухня. Впервые за последнее время Бернар почувствовал настоящий аппетит.

— Очень занятно, но мне больше нравятся фильмы про индейцев. И я этого не стыжусь.

За столиком они все еще продолжали обсуждать картину.

Подошел официант. Они заказали устриц, говядину, запеченную под сыром, несколько салатов, словом, кучу всяких деликатесов и с аппетитом взялись за еду. Говядина была великолепной. А салат из крабов — ну просто объеденье.

— Сегодня, милый, ты немного успокоился, — Арлетт поправила ему галстук.

— А я всегда спокоен…

Бернару и в голову не приходило, что она могла что-то заметить. Хотя, действительно, он вел себя странно, а Арлетт не настолько глупа, чтобы ничего не видеть. Сердце заколотилось. Господи! Только бы она не узнала правду. Чтобы не выдать своих переживаний, он стал торопливо есть.

— Напрасно волнуешься, — сказала Арлетт. — Но ты изменился. У тебя случилось что-нибудь?

Он взял ее руку. Сказать было нечего. Оправдываться, врать, придумывать небылицы… Нет. Ничего не надо. Скоро и так все забудется и станет на свои места.

— Послушай, — Арлетт вдруг оживилась, — хочешь мы с Тома уедем к матери в Сентбери? Тебе стоит побыть одному. А она давно просит привезти Тома. Поживешь один.

Боже! Откуда у нее такие мысли?! Может, она уже догадывается? Может, их кто-то видел с Матильдой и все рассказал? Нет. Исключено. Арлетт не смогла бы молчать. Она не знает правды.

— Нет, нет! Это ни к чему. Как только появится возможность, я возьму отпуск — вместе поедем куда-нибудь в небольшое путешествие. В Африку. Возьмем Тома.

Вдруг они увидели мадам Жюво. Опираясь на трость, она спускалась по винтовой лестнице в сопровождении Ролана и Бенито.

Бернар и Арлетт поспешили им навстречу.

— Здравствуйте, мадам.

Они поздоровались. Бернар погладил лохматого Бенито.

— Должна сказать вам, что Париж — сущий ад, — сказала мадам Жюво, усаживаясь за соседний столик.

— Там все словно с ума сошли.

Подошел официант.

— Два салата, гарсон.

Бенито забрался под стол. Он что-то вынюхивал.

— Посмотрите, что с Бенито, — заметил Бернар.

— Он сердится на меня, — ответила мадам Жюво. — Не любит, чтобы его бросали.

Ролан обожал сухие вина. А тем более сегодня стоило выпить. Ему больше не придется скучать.

— Вы сбежали из дома на вечер? — мадам Жюво повернулась к Бернару и Арлетт.

— Да. Сначала мы посмотрели фильм.

— Какой?

Называется «Бегущая смерть»! — Арлетт была очень веселой и оживленной. — Это про одно преступление.

Мадам Жюво сюжет показался знакомым.

— Это про ревнивого мужа, — сказал Бернар. — Он подозревает ее, а она — ангел во плоти. Не знаю, не знаю, но эта влюбленная убивает мужа.

— Да нет, Бернар, — возразила Арлетт. — Он покончил с собой, да так, что все думают об убийстве.

Она удивленно посмотрела на мужа. Бернар не ожидал, что окажется в столь глупом положении. Мысли о Матильде, о пережитом в последнее время не давали покоя. Весь фильм он думал, что-то вспоминал, так и не смог сосредоточиться, даже не понял смысла картины. Он почувствовал неловкость и слегка покраснел.

— Точно! Я его видела, — вспомнила мадам Жюво. — Очень странный фильм. Муж закрепил нож на двери…

— А нож, — добавил Ролан, — оказался в гостиной. Он отлично знал, что обвинят жену.

Бернар растерялся. Он совсем ничего не помнил и не понял. Как глупо.

— Нож в одной комнате, труп в другой, и все верят в убийство.