— Вениамин очень похож на Сергея, но в рассказе он пишет, что до аварии был сутулым лысым очкариком. Душа Сергея, войдя в его тело, якобы и произвела эту метаморфозу.

— А ты видела его до аварии?

— Конечно, нет.

— А сейчас, говоришь, он стал похож на Сергея? Так вот что я тебе скажу: он специально старается привлечь тебя своей похожестью на Сергея.

— Почему именно меня?! Мало ли женщин вокруг.

— Объясняю. Загибай пальцы. Он узнал о тебе много хорошего. Это раз. Ты ему определенно нравишься. Это два. Он овдовел, а брак с тобой для него просто выгоден. Это три. Если еще допустить, что у него возникают определенные трудности в общении с противоположным полом, то можно понять, почему он выбрал именно тебя.

— Слишком сложно, похоже на карточный домик, потому что есть одно «но». Он говорит, что знает обо мне от Сергея. Но я больше чем уверена, что Сергей никому ничего никогда не говорил ни обо мне, ни о нашем знакомстве. Сергей был скрытным человеком. Он не стал бы изливать душу первому встречному. Даже в пьяном виде.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что Сергей ничего Вениамину не говорил. По крайней мере, на ЭТОМ свете.

— А на ТОМ говорил? — с улыбкой спросила Вера.

— Может быть. Из рассказа видно, что у них было достаточно времени на ТОМ свете для того, чтобы поделиться воспоминаниями. А если допустить, что душа Сергея действительно вселилась в тело Вениамина, то все встает на свои места. Это значит, что Вениамин должен помнить все, что помнил Сергей… Надо его проэкзаменовать, — Люда посмотрела на подругу, закрыла глаза и тихо сообщила. — Вера, у меня, кажется, крыша поехала.

— Как я тебе завидую! — покачала головой Веруня. — Если нравится тебе человек, будь с ним. И не нужно никаких сверхъестественных объяснений нормальному человеческому чувству… А теперь пошли чай пить…

…Через день Вениамин снова появился в универмаге и, поздоровавшись с Зоей, попросил позвать Людмилу Ивановну. Люда вышла с журналом в руке, молча подала его Вениамину.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — спросил он. — Вы хоть прочли рассказ?

— Да.

— Ну, и каково ваше мнение?

— Не люблю фантастику.

— Это не фан… — перебил Вениамин и осекся. — Извините, но я описал наши с Сергеем подлинные переживания, приключения, мысли. Я хотел объяснить вам, ЧТО ИМЕННО произошло на самом деле после той аварии. Если вы внимательно читали, то должны понять главное: я и Сергей — одно. Не думайте, я не о внешнем сходстве, хотя уже одно это заставляет о многом задуматься. Вот посмотрите! — Вениамин протянул Люде свой паспорт. — Таким я был до аварии. Что вы на это скажете?

— Вы сняли очки и надели парик, — попробовала отшутиться Люда.

— Вы должны знать, что в популярной литературе описаны сотни случаев, когда люди после аварий, травм, потрясений начинают свободно говорить на иностранных языках, вспоминают о родственниках где-то за границей, подробно описывают расположение домов и улиц в городе, где никогда не бывали. Я полагаю, вы не удивитесь, если я подробно отвечу на все ваши вопросы, касающиеся Сергея.

— А кто вам сказал, что я буду их задавать?

Вениамин, вздохнув, опустил голову.

— Да, этого следовало ждать… Одиссею было гораздо легче заявить свои права на Пенелопу, чем мне доказать, что я — Сергей! У Одиссея был лук, тетиву которого мог натянуть лишь он один. У меня нет такого лука.

Люда посмотрела на него сочувственно и вдруг ни с того, ни с сего спросила:

— А что сказал космонавт с летающей тарелки? — для себя она загадала: ответит — он, а если нет, — больше ни слова.

— Тарелка любит чистоту, — отчеканил Вениамин, и в глазах его затеплились искорки надежды. — Как там наша Наташка? — не выдержав, спросил он.

У Люды вытянулось лицо, она недоверчиво хмыкнула, а в глазах заблестели слезы.

— Не могу поверить, — покачала она головой, кусая губы. — Скажи, что это не ты!

— Это не я, — ответил Вениамин и улыбнулся.

— Ты меня прости, — вздохнула Люда. — Еще неизвестно, как бы ты отреагировал на моем месте… Не знаю, смогу ли я привыкнуть, что ты и Сергей — одно. Время покажет.

— Я тебя когда-нибудь торопил?! Поспешность нужна только в двух случаях. Помнишь, в каких?

— Вот с этого и надо было начинать, — рассмеялась Люда.

— Слава Богу, признала, наконец!.. Ну, идем к тебе в подсобку.

— Зачем это? — Люда сделала удивленные глаза.

— Хочу напомнить тебе, как тебя Сергей целовал.

— Успеется! — погрозила пальчиком Люда.

— Ладно. Так как все-таки наша дочь?

— Скоро станет мамой.

— Месяца через два?

— Примерно так… Все знаешь!

— Мы ей пока ничего не скажем, ладно?! Пусть обо мне она узнает как можно позже. Для нее мне придется, видимо, остаться чужим дядей, а не отцом.

— Почему ты так думаешь?

— Мне так кажется. Ну, там видно будет… Мил, я сейчас уйду, а вечером жди меня в гости часов в восемь… Пустишь?

Люда потерла ладонью лоб.

— О, Господи! Что я делаю?! — пробормотала она и, исподлобья лукаво посмотрев на Вениамина, ответила коротко. — Жду.

Он ушел, а к Люде подошла изумленная Зоя.

— Людмила Ивановна, как он на вашего мужа похож! Обалдеть!

— Ничего удивительного, — хмыкнула Люда. — Просто мне нравятся мужчины определенного типа.

Весь день она была в приподнятом настроении, что-то напевала себе под нос. После обеда стала прихорашиваться: не могла дождаться вечера. Товарки обменивались многозначительными взглядами: любовь! Зоя даже предложила:

— Людмила Ивановна, может вам сегодня пораньше надо?

— Ну, если ты меня выгоняешь, то, пожалуй, пойду…

…Ровно в восемь ожил звонок, и на пороге материализовался Вениамин с букетом роз и бутылкой кагора в руках.

— Розы! Зимой! — только и сказала Люда, впуская гостя.

— Давненько я здесь не был, — с улыбкой сказал Вениамин, оглядывая прихожую. Он снял куртку и заученным движением повесил ее на вешалку. — О, мой картуз все еще здесь! — порадовался он, увидев на вешалке кожаную фуражку Сергея. — Ну-ка, дай мне оглядеться, какие у тебя здесь нововведения, — Вениамин шагнул на кухню. — Перестановка. Ничего, нормально. А кран так и течет? Тоже нормально.

— Мойте руки и садитесь за стол, — пропела Люда, пряча глаза.

— Мил, ты что, опять на «вы»?

— Ну, — Люда пожала плечом. — Не сразу Москва строилась. Привыкну.

Сели за стол. Вениамин распечатал бутылку кагора и вдруг спросил, совсем как Сергей раньше. — У нас в доме есть штопор?

— Протолкни, — махнула рукой Люда.

— Вот так всю жизнь и проталкиваем, — проворчал Вениамин. — Завтра же зайду в хозяйственный, куплю… Зря сняла, — кивнул он вдруг на стену, где раньше висела репродукция Моны Лизы. — Вы же с ней похожи.

— Она на меня, или я на нее? — лукаво улыбнулась Люда.

— Конечно, она на тебя. Ты же у меня — эталон.

— Ага. Охотно верю.

— А теперь я хочу поднять бокал за наше с тобой светлое будущее!

— А ты уверен, что оно будет?

— Я этого очень хочу.

— А я?

— Я хочу, чтобы ты тоже этого хотела!

— Ну, тогда и я хочу, чтобы ты хотел, чтобы я хотела, — улыбнулась Люда.

— За нас?! — Вениамин поднял фужер.

— За нас, — вздохнула Люда, и фужеры с мелодичным звоном соприкоснулись. — Ну, а теперь скажи мне, как тебе видится наша новая жизнь.

— На первых порах я бы поухаживал за тобой, навещал бы тебя. Было бы здорово, если бы мы вместе встретили Новый год. С кем проведешь, как говорится… Ну, а потом, если ты не будешь против, я перейду к тебе насовсем.

— А люди что скажут?

— Люди? Если бояться того, что скажут люди, то на свете вообще жить не стоит. В конце концов, мы можем переехать жить ко мне. Квартира просторная.

— А твои? Или ты один?

— Дочь этой осенью вышла замуж, живет теперь отдельно. И представь, что отмочила: вышла замуж за друга семьи. Мужик — мне ровесник, вместе учились. Большая шишка, при деньгах, а одинок… Она его, видишь ли, очаровала, — с неудовольствием выговорил это слово Вениамин. — Ну, пока все довольны, и я в том числе. А сначала был в шоке.