- Моррест, ты что делаешь, они же сейчас нас разорвут! - напустился на него Гестан. Братья-рыцари поняли: встали спина к спине, обнажили мечи и зубы в волчьей усмешке. Но нападать не спешат, ждут, что будет. Остальным этого хватает: знают, что с такими без потерь не сладить.
- Не разорвут, Гестан-катэ, - ответил Моррест. - Гестан, старина, будь моим свидетелем перед лицом Богов, что наш Рулав был.... Эээ... в особых отношениях с Олодрефом.
Почти сливаясь с голосом Морреста, то же самое произнёс и Рулав, только назвал имя Тирдэя. Хитрец-разбойник ухмыльнулся, показав жёлтые неровные зубы - но кивнул, не тратя слов.
- И пусть наш поединок закончится по суду Богов, - за миг до Морреста произнёс Рулав. "Верит в свою правоту? - прикидывал Моррест. - Или не боится Богов?"
Гурьба командиров вышла в узкую дверь избы. Так же сияла алая Магра, луна воинов и лик богини - супруги Барка, и в её свете пламенели покрытые инеем ветви елей. Пожилой рыцарь, шепча короткую молитву Барку Воителю, обходил Морреста и Рулава по широкому кругу, чертя мечом по заиндевевшей земле, и лезвие оставляло на ней неглубокую борозду, взламывая промёрзшую корку. Молитва закончилась, но круг шагов в десять радиусом ещё не замкнулся - по освящённому веками обычаю, нельзя просто взять и очертить место поединка священным кругом. Если круг замкнуть, пути назад для двоих не будет. Победитель сможет выйти из круга не раньше, чем испустит дух побеждённый: жизнь одного из поединщиков станет жертвой Богам. Пощадить того, кому Боги судили смерть в круге - значит лишить Их жертвы, платы за правосудие. И оттого, прежде, чем замкнуть круг, жрец Барка, Стиглона либо Алка Морского всегда спрашивает, готовы ли противники идти до конца, или согласны прибегнуть к людскому правосудию?
- Такие слова смываются только кровью, - по-волчьи усмехнулся Рулав, обрывая любые попытки его остановить. - Выпущу кровь из этой тушки, и мы продолжим занимательную беседу.
- Скоро он сам зарезанной свинье уподобится, - ответил Моррест, подмигнув Гестану, что беспокойно переминался с ноги на ногу. - Я готов испытать судьбу.
- Да будет так, - устало вздохнул древний, наверное, ровесник старины Джибрана, старик-жрец. Он прибыл с одним из отрядов повстанцев, а до того служил Барку Воителю, Едва уловимый акцент выдавал в нём баркнея. - Я замыкаю круг, и пусть возрадуется жертве Воитель, приняв дар от правого перед Богами. Явите, Боги, высшую справедливость...
Меч со скрипом прочертил последние два шага, круг замкнулся, и будущие поединщики оказались отгорожены от мира. Теперь только один из них сможет выйти за черту. Кто сделает это при живом противнике - в десятке следующих рождений будет самым презренным из живых существ, а в этом окажется вне закона. Древний, уважаемый, но слегка подзабытый во времена Империи обычай. Пора напомнить, подумал Моррест, разминая перед боем кисть. Слишком долго Сколен полагался на правду закона, забывая о правде меча. И вот результат. Одним волевым усилием Моррест выкинул из головы обступившую их толпу, остался только неширокий круг смёрзшейся земли, да хищно сверкающие отблески багровой Магры на клинке врага. Как учила Эвинна, Моррест отсалютовал противнику мечом - и одним движением перетёк в боевую стойку, выставив клинок перед собой и внимательно следя за Рулавом. Пусть атакует первым, покажет, на что способен - и, если допустит ошибку, раскроется...
Не раскрылся. Противник перемещался по кругу текучими, плавными, но быстрыми и точными движениями. Он двинулся к Морресту, но на расстоянии трёх локтей стал смещаться влево, надеясь хоть на миг зайти ему за спину. Моррест не тратил время на манёвры, он просто чуть повернулся на месте. То, что он увидел, ему очень не понравилось, возникла даже мысль, что затея с поединком была ошибкой: противник не просто хорош, при таком сочетании силы, гибкости и быстроты лишь немногие могли бы с ним потягаться. Но особенных переживаний или страха так и не возникло: смерть от меча в священном круге - не плен у Карда или Амори. Не ерунда, конечно, но... Зато поднялась, властно вытеснив прочие чувства, весёлая злость. С таким настроем хорошо совершить невозможное. Или победить непобедимого.
А противник и правда непростой. Быстрый, как мангуст, подвижный, как ртуть - но и сильный, и выносливый. Как бы он ни попал в гвардию, он вполне достоин этой чести. Остриё отточенного полутораручного клинка то приближалось, временами имитируя замах или выпад, то отдалялось. Ага, он тоже не спешит демонстрировать свои секреты, предпочитая посмотреть, что умеет противник. Молодец...
Атака оказалась столь стремительной, что Моррест едва не проворонил нужный момент. Только что Рулав был на расстоянии почти трёх локтей, обманчиво-неловко топчась перед Моррестом - и вот он совсем рядом, а меч летит ему в бедро. Вряд ли человеческой руке по силам пробить броню, удержавшую пулю в упор - но на бедре броня существенно слабее нагрудной пластины. А если и отобьёт удар - главный козырь будет потерян. Противник поймёт, что пробить доспех сложно, а уязвимых мест на броне хватает. В последний момент щит в руке Морреста опустился, и меч Рулава высек искры о железную кайму. Теперь уже Моррест атаковал, метя по ногам - но дезертир подпрыгнул, одновременно разрывая дистанцию. "Ловко!" - подумалось Морресту, тело само качнулось следом. Повинуясь древнему инстинкту, Моррест наседал, преследовал, стремясь не дать противнику оторваться и перевести дух. Мечи с глухим гудением рассекали стылый воздух и время от времени, брызжа искрами, встречались. Удары Рулава были точны, экономны - и всё равно очень сильны. Противник не слабее Колена и Олберта. От каждого отбива у Морреста на миг немела рука. Нет, лучше работать, как учили Эвинну Воины Правды - не в отбив, а в уклон.
Казалось, время остановилось. Противники кружились по очерченному мечом жреца пятачку, то обмениваясь короткими сериями ударов, то стараясь зайти врагу с тыла. Теряли изначальный товарный вид щиты: лезвия мечей надрубали железные окоёмы, крошили эмаль, деревянная основа щитов хрустела под тяжёлыми ударами. Увы, меч у противника оказался на порядок лучше Моррестова - и длиннее, и, похоже, из продукции алкского завода. Жаль, в подземелье не оказалось клинка из того же металла, что и кольчуга. По крайней мере, на его мече зазубрины были чаще и глубже, чем на клинке Рулава. "Не сломался бы" - мелькнуло в голове Морреста. Стоит остаться без меча - и враг зарежет его как барана.
...Припасть на правую ногу, будто поскользнулся, едва удержав равновесие... Провернуться на колене ещё в падении - и с неожиданного направления, слева, с оттягом рубануть кисть руки с мечом. Эвинна рассказывала, Эльфер, когда показал этот приём, чуть не переломил ей кость, рука потом болела две недели... Если получится, меч наискось отрежет кисть.
Брызги искр, треск распарываемой ткани, скрежет железа - о железо. Рулав взвыл - не столько от боли, сколько от ярости - и вторая рука, со щитом, резко опустилась вниз.
Не правы те, кто думают, что щит - только для обороны. Ещё со времён Харвана вошли в моду ромбообразные щиты, верхний и нижний их окованы сталью и хорошо наточены. Щит Рулава рухнул вниз молниеносно и неотвратимо, норовя, как лезвие гильотины, снести голову. Всё, что Моррест успел - чуть уклониться, принимая удар не на закрывающую шею кольчужную бармицу, а на многострадальный щит, чуть повыше умбона.
Удар получился страшный. Острая кромка ударила как раз туда, где щит надрубил вражеский клинок - и деревянная основа с сухим треском разломилась. На этом сила удара не иссякла, а руку под щитом не прикрывал кольчужный рукав. Морресту повезло - острая кромка не отрубила руку по локоть, лишь оставила косой кровоточащий порез, первые капли крови, дымящейся в морозной мгле, упали наземь - и, конечно де, сама рука отнялась по самое плечо. Ставшие бесполезными половинки щита соскользнули наземь.
Теперь Морресту приходилось только защищаться. Почуяв, что враг поддаётся, Рулав атаковал непрерывно, с мощью тарана и неутомимостью прибоя. Меч Морреста снова и снова негодующе звенел, рассыпая искры - и его украшали всё новые глубокие зазубрины. Малейший дефект металла, любая микротрещина - и клинок просто переломится, понял Моррест. Надо атаковать...
