- Точнее, не хочет, ваше величество, - усмехнулась картирка, и королева раздражённо поджала губы. Ну и вестницу к ней послали! Вместо того, чтобы передать, что приказали, она ведёт себя, будто сама вождь. - Кому, как не матери, знать сына! И не воеводе, учившему его воевать. Вы наверняка знаете, что на самом деле он - лишь избалованный юнец, которому нужна лишь власть. Зачем, что с ней делать и как - плевать! Даже не сама власть, её видимость. Повидала уже я... таких, - произнесла девушка - и осеклась, будто ляпнула лишнее.
- С чего ты взяла?! - на сей раз разом вспылили и королева, и воевода. Старый воин вскочил, готовый одним движением заломить девчонке руку за спину, а потом передать палачу, чтоб дознался, кто послал эту бесстыдницу, посмевшую указывать королеве. - Наш король - признанный всеми владыка, Харванид! У него дружина впятеро больше моей, но даже не в ней дело: стоит ему приказать - и под королевские знамёна встанут ополчения племён. Разве этого не достаточно?!
Артси-Эвинна выдержала гневный взгляд, не отвела глаз до самого конца. Нет, не боится. Только небрежно, едва заметно сменила позу, чуть выставила вперёд ногу, левой рукой прикрыла пах и грудь, правую держит перед собой, готовая атаковать. Будто сам собой, тёплый плащ спал с плеч, охватывая руку. "Правильно, - к собственному удивлению, отметил Виридэйн. - Так её не опрокинешь навзничь одним движением, а рука, обмотанная плащом - какая-никакая, а замена щиту. И стойка правильная... Это что же, её кто-то учил, как воина?!"
Хоть и пели ещё на Борэйне баллады о древних воительницах, которые водили дружины и вершили кровную месть, но Харваниды принесли другое представление о женщине. Не вершительница судеб и воительница - но хранительница очага, мать детей, что встречает воина и купца после дальней дороги, а потом вновь провожает в путь. В уважаемых семьях её ни за что не выпустят за порог и не покажут её лицо случайным людям: а вдруг сглаз? Вот и дружина королевы - давно не соратники, а скорее отряд телохранителей, приставленный к королеве-матери для пущей сохранности.
Но эта девчонка всё больше напоминала именно ту героиню сказаний, которая способна была и выйти в море с пиратами, и лично выйти с мечом на Божий суд. И, разумеется, такая никогда не примет в мужья того, кого ей выбрали старшие родичи, чтобы всю жизнь сидеть взаперти. Она свяжет судьбу только с тем, кого выберет сама. Живой укор новым веяниям, живое воплощение давней традиции... И невозможно себе представить, чтобы такую женщину мог породить народ картиров. Может, картирка - ряженая? Но кто она тогда?
- Во-первых, не прикажет, - выслушав гневную тираду, произнесла девушка. - Скажите мне, что я вру, солгите перед лицом Богов! А во вторых, если даже прикажет, уверяю, скоро это будет неважно.
- Почему неважно? - поразился воевода. - Если король неважен в своей земле, кто важен?
- Да и не решатся, думаю, алки растоптать традиции союзников, - добавила королева. - Главное, не решил бы их преступить мой непутёвый сын...
- Ваше величество не знает, кто такой этот Амори, - горько усмехнулась Эвинна, и королева была готова поклясться - сейчас недавняя плясунья совсем не играла. Чем-то её обидели эти алки, да так, что она готова на всё. Будь она мужчиной и воином, королева сочла бы, что одного союзника обрела. Увы, увы... Впрочем, и воевода отчего-то заинтересовался нахальной девчонкой, и совсем не как хорошенькой простолюдинкой. - Я расскажу.
Рассказ обоим собеседникам не понравился. То есть как - не понравился? Чёткое, осмысленное описание упадка ещё недавно могущественной Империи, мятежа алкского наместника, восстаний, битв и походов не вязались с обликом едва перешагнувшей порог совершеннолетия девицы. Естественнее такое описание звучало бы в устах вождя дружины или князя, с юных лет не расстававшегося с мечом. Может, это рассказали двое старейшин, от которых она якобы пришла? Но непохоже, чтобы она пересказывала заученное: за словами стояла настоящая, неподдельная ненависть, какую невозможно сыграть, как невозможно понарошку броситься грудью на копья. Будто рассказывал человек, сам скрывавшийся от преследований, отчаянно резавшийся с рыцарями, у которого в ушах до сих пор стоит свист стрел, лязг стали, рёв пожаров и хрип умирающих...
- Я видела ваш замок - отличная крепость, - устало закончила она. - Но и вы видели, какие у них воины. Гвидассы против них не сумели сделать ничего. Невзирая на оружие из никарра. А ведь алков всего три сотни и пара десятков рыцарей! Как думаете, что будет, когда их тут окажется полк пехоты и пара сотен рыцарей, да ещё и пушки с джезайлами? Тогда и с королём церемониться перестанут. А уж с вами...
- Каттхая, а ты понимаешь, кому говоришь такие вещи? - почти весело произнёс воевода.
- Да. Матери, которую вот-вот бросит в тюрьму сын, и воеводе, на которого скоро начнётся охота.
Этого ни Аспарух, ни Моос наверняка не знали. Но имеющий голову, зная расклад сил, мог сообразить: королева очень мешала Харайну довести задуманное до конца и сломить сопротивление недовольных. А дружина Виридэйна была её главной опорой. По тем же причинам и алки не могли спать спокойно, пока её нынешние собеседники живы и на воле.
- Алки не удовлетворятся, даже признай вы их вассалами, и прими в качестве короля кого-то из людей Амори, - продолжала Эвинна. - Как не удовлетворились они освобождением от Империи и захватом Верхнего Сколена. Их не остановил священный - и для самого Амори тоже - титул Императора. С вами будут считаться ещё меньше, чем Арангур Третий. Единственное, что их устроит - Борэйн как алкская провинция. Гавань, из которой алкские флоты смогут угрожать всему Северу. Они разрушат ваши храмы, как рушили храмы Справедливого в Алкрифе.
- Откуда такие сведения? - вскинулся воевода. Ну, уж о том, что творится на Юге, какая-то там картирка знать не может. Или может? Картиры, как ни крути, единственный народ, который можно встретить по всему Сэрхиргу и Борэйну. Как бы узнать наверняка...
Эвинна замолчала, сообразив, что сказала лишнее. В самом деле, откуда девчонке знать? Но отступать поздно, пришлось сказать первое, что пришло в голову:
- У нас, картиров, особые способы передавать вести. Совсем забыла, ещё вас могут выморить чумой, бросив заражённое мясо в колодцы, кроме тех, из которых будут пить сами. Именно так, я слышала, они поступили в одном сколенском городе.
Строго говоря, об истории с Самуром она узнала лишь из рассказов Морреста - но не верить ему не видела ни малейших оснований. Весь жизненный опыт свидетельствовал: от алков можно ожидать действительно всего. А это их новое оружие, если так и дальше пойдёт, совсем скоро сделает их непобедимыми. Эвинна горько корила себя за ошибку: надо было не связывать себя свадьбой с Императором, а бросить все силы, какие были, на Алкию - прямо по следам Амори. Крови бы пролилось изрядно - но по сравнению с тем, что будет теперь... Подумать только, тогда у алков было не больше сотни джезайлов, и тех почти половину они потеряли в последней битве - спасибо Морресту... Уже на следующий год Амори пустил в ход несколько пушек и почти три сотни стволов. А сейчас, ещё год спустя, страшно подумать, сколько их алки успели наклепать.
Моррест рассказывал, на какое-то время рост производства ограничат другие узкие места: недостаток добычи меди, железа, угля, металлов, необходимых для получения оружейной стали, селитры, серы... Если Амори захочет сполна использовать преимущества нового оружия, одним заводом ему не обойтись. Придётся перестраивать всё хозяйство страны, проводить то, что Моррест называл непонятным словом "индустриализация". Понадобится прорва инженеров, да и работников нужно обучать новой работе. Всё это займёт не один год, придётся ломать сопротивление жреческих и ремесленных каст, это самое меньшее. И на выходе Амори получит совсем другую страну, которой, возможно, и не сможет управлять.
