Теперь оставалось сделать две вещи: добраться живой вместе с конем до ворот, если получится, и удостовериться, что никто из воинов, увидев, что она сделала, не решится на что-нибудь героически-идиотское. Она пришпорила Малыша и со всей силы обрушилась на разум Бригана – не приказом, это было бесполезно, а лишь сообщением. «Если вы не продолжите путь в Серый Порт, значит я сделала это впустую».

Она знала, что принц колеблется, хоть и не видела его и не слышала его мыслей. Лишь ощущала, что разум Бригана по-прежнему здесь, – значит, он не двигается, как и его лошадь. Ей подумалось, что, если понадобится, можно было бы заставить ехать его черную кобылу.

«Оставьте это мне, – взмолилась она. – Я вправе рисковать своей жизнью, как вы рискуете своей».

Его разум скрылся в туннеле.

И теперь только скорость Файер и Малыша противостояла роящимся хищникам, нападающим сверху и с севера. Малыш от отчаяния творил чудеса. Еще никогда он не мчался так быстро.

Она низко пригнулась в седле. Когда первая птица вцепилась ей когтями в плечо, она бросила в нее свой лук – он теперь был всего лишь бесполезной деревяшкой. Вот колчан на спине мог послужить хоть какими-то доспехами. Файер взяла копье и выставила назад, чтобы хищникам было сложнее до нее добраться, схватила нож и взмахивала им всякий раз, как чувствовала, что в плечи или голову впиваются когти и клювы. Боли она больше не замечала, один только шум – быть может, ее собственные крики – и еще что-то яркое, наверное ее волосы и кровь, а еще она чувствовала ветер – это Малыш несся стремглав. И – внезапно – прямо у нее над головой начали пролетать стрелы.

Коготь схватил ее за шею и, дернув, высоко поднял в седле, и ей подумалось, что вот сейчас она и умрет. Но тут напавшую птицу поразила стрела, а за ней последовали другие, и, бросив взгляд вперед, она заметила совсем близко открывающиеся ворота, а в них – Арчера, который пускал стрелы одну за другой с такой скоростью, о которой она даже не подозревала.

А потом он отступил в сторону, и Малыш ворвался в проем, а позади них в закрывающиеся ворота тяжело бились, крича и скребясь о дерево, тела чудовищ. Файер позволила Малышу самому решать, куда скакать и когда остановиться. Ее окружили люди, Роэн тянулась за поводьями, и она чувствовала, что Малыш хромает; а потом посмотрела на его спину, круп и ноги – они были разорваны в клочья и истекали кровью. Из горла вырвался крик ужаса, а следом ее вырвало.

Кто-то схватил ее под руки и стащил с седла. Арчер, весь напряженный и дрожащий, а на лице и в мыслях – желание придушить ее голыми руками. А потом Арчер стал разноцветным и потемнел.

Первым, что она почувствовала, очнувшись, была жалящая боль, а еще – ощущение враждебного разума, который суетился где-то в коридоре за дверью спальни. Разум чужака. Она попыталась сесть и задохнулась от боли.

– Вам нужно отдыхать, – сказала женщина, сидящая в кресле у стены. Целительница Роэн.

Файер пропустила совет мимо ушей и с усилием поднялась:

– Как мой конь?

– Примерно в таком же состоянии, как вы, – ответила целительница. – Жить будет.

– А воины? Кто-нибудь погиб?

– Все доехали до туннеля живыми, – ответила она. – А вот чудовищ полегло немало.

Файер посидела смирно, ожидая, когда утихнут молоты в голове, чтобы можно было подняться и проверить, что там за подозрительный разум в коридоре.

– Я тяжело ранена?

– Шрамы на спине, на плечах и под волосами останутся на всю жизнь. Но у нас здесь есть все столичные снадобья. Раны заживут без заражения.

– Можно мне ходить?

– Не советую, но если необходимо, то можно.

– Мне просто нужно кое-что проверить, – пояснила она, задыхаясь от усилий, потраченных на то, чтобы сесть. – Пожалуйста, помогите мне надеть халат.

И тут Файер заметила, что одета в одну только ночную рубашку.

– Лорд Арчер видел мои запястья?

Женщина принесла мягкий белый халат и помогла накинуть его на пылающие плечи.

– Лорд Арчер сюда не приходил.

Файер решила сосредоточиться на той пытке, какую представляло собой засовывание рук в рукава, и не думать о том, насколько Арчер, должно быть, разъярен, раз даже не пришел ее проведать.

Разум, который она ощущала, был совсем рядом и не пытался защищаться – он был охвачен каким-то тайным, недобрым стремлением. Каждый из этих пунктов оправдывал то, что он привлек внимание Файер, хоть она и не знала, с какой конкретно целью ковыляет по коридору, разыскивая его в попытке впитать в себя как можно больше эмоций, которыми он бессознательно сочился, но не стремясь овладеть им полностью и постигнуть его истинные намерения.

Разум чувствовал себя преступником и таился.

Невозможно было не замечать его. Я только прослежу, сказала она себе. Посмотрю, куда он пойдет.

Через мгновение служанка, наблюдавшая за передвижениями, остановилась и предложила ей опереться на ее руку, поразив Файер до глубины души.

– В хвосте той колонны был мой муж, леди Файер, – сказал девушка. – Вы спасли ему жизнь.

Файер заковыляла по коридору, опираясь на предложенную руку, счастливая, что за спасение чьей-то жизни ее теперь спасут от падения на пол, и с каждым шагом все приближалась к своей таинственной цели.

– Постой, – прошептала она наконец, прислонившись к стене. – Чьи покои за этой стеной?

– Короля, леди Файер.

Значит, Файер точно знала, что в королевских покоях находится кто-то, кого там быть не должно. Она чувствовала весь набор эмоций чужака: спешку, тревогу и страх, что его обнаружат.

О том, чтобы сразиться с ним, сейчас нечего было и думать; и тут Файер почувствовала Арчера дальше по коридору, в его собственных покоях. Она схватила служанку за руку:

– Беги к королеве Роэн и скажи, что в королевские покои залез кто-то, кому там не место.

– Да, миледи. Благодарю вас, миледи, – кивнула девушка и поспешила прочь.

Дальше Файер побрела по коридору в одиночестве.

Добравшись до двери Арчера, она остановилась и оперлась о дверной косяк. Он стоял у окна спиной к ней и пялился в крытый двор. Она постучалась в его разум.

Его плечи напряглись. Он развернулся и пошел в ее сторону, ни разу не бросив на нее взгляда, прошел мимо и зашагал по коридору. От удивления у нее закружилась голова.

Что ж, это к лучшему. Невозможно разговаривать с ним, когда он настолько сердит.

Файер вошла в его комнату и села на стул, всего лишь на мгновение, чтобы успокоить бьющие в голове молоты.

Несмотря на нескольких помощников, до конюшен она добиралась целую вечность, а когда увидела Малыша, не сдержалась и зарыдала.

– Ну-ну, не беспокойтесь, леди Файер, – улыбнулся замковый ветеринар. – Раны все неглубокие. Через неделю будет здоров как лошадь.

Да уж, конечно, как лошадь – и это притом что спина у него вся шита-перешита и перевязана, а голова опущена ниже некуда. Хоть это и была ее вина, он ей обрадовался, даже прижался к двери стойла, а когда она вошла – к ней самой.

– Кажется, конек о вас волновался, – заметил целитель. – Стоило вам прийти, и он оживился.

«Прости меня, – мысленно говорила ему Файер, с трудом кое-как обнимая его за шею. – Прости меня, прости».

Скорее всего, эти пятьдесят воинов останутся в Малых горах, пока не прибудет Третье войско и не отгонит птиц. До тех пор на конюшнях будет тихо.

Поэтому Файер осталась с Малышом, прильнула к нему и, пока он слюнявил ей волосы, всей своей силой старалась уменьшить терзающую его боль.

Когда появилась Роэн, она уже лежала, свернувшись клубком на свежем сене в стойле Малыша.

– Леди Файер, – позвала Роэн из-за двери, ласково глядя на нее. – Не шевелись, – добавила она, когда Файер попыталась сесть. – Целительница сказала, что тебе нужно отдыхать, и, видно, нам нечего надеяться, что ты будешь отдыхать где-то в другом месте. Тебе что-нибудь нужно?