Джейн была несказанно рада тому, что ее оставили в покое, дав возможность сосредоточиться на делах. Лишь одно облачко висело над горизонтом: вопрос, кто заменит Шампань на обложке очередного номера. Приближался последний срок сдачи журнала в печать, и решение требовалось принять в самое ближайшее время.

Хорошо хоть можно не беспокоиться насчет Тэлли. Шрамы, оставленные Солом, затянулись довольно быстро. Можно даже сказать, Тэлли отделалась лишь легким испугом. Коварная ложь Сола, его подлые намерения в отношении любимого дома загасили у нее в сердце все чувства к нему, кроме отвращения. У Тэлли не было времени предаваться досужим размышлениям. Приняв план Большого Рога, она вместе с матерью лихорадочно готовилась принять первых знаменитостей, замученных цивилизацией.

– Поразительно, как много желающих записалось к нам, – задыхаясь от восторга, сообщила Тэлли подруге по телефону. – Особенно увидев рекламные брошюры, разосланные мамочкой. – Она помолчала. – Потому что на самом деле это не брошюры, а камешки с выгравированным номером телефона. Но как после этого пошли дела! Мамочка утверждает, что камешки заряжены магнетизмом и притягивают тех, кто их получил, к «Маллионзу». И ты бы видела мистера Питерса! Он возводит шалаши просто с космической скоростью.

– Значит, вам удалось отыскать мистера Питерса?

– Да, он наводил хаос в крикет-клубе Нижнего Балджа, – прыснула Тэлли. – Беднягам пришлось впервые с 1910 года отменить игры, потому что мистер Питерс непоправимо уничтожил поле, а также дважды отключил здание клуба от электричества, наехав на провода своей газонокосилкой. По-моему, они были рады с ним распрощаться.

– А что с миссис Ормондройд? – спросила Джейн. – Ее вам удалось найти?

– Да, – сказала Тэлли. – Она устроилась к местному зубному врачу, и больных у него сразу же стало вдвое меньше. Люди и так боятся идти к дантисту, а мысль к тому же увидеть там миссис Ормондройд переполняла чашу. Но сейчас она на седьмом небе от счастья. Стоит, изредка помешивая варящиеся в огромных котлах бобы, и пялится на Большого Рога.

– А как поживает Большой Рог? – улыбнувшись, спросила Джейн.

– Это просто какое-то откровение, – искренне восхитилась Тэлли. – Все у него работает как часы. Деловых способностей у него больше, чем у всего Сити.

– Вероятно, в прошлой жизни он был финансовым директором крупного банка, – язвительно предположила Джейн.

– Странно, что ты об этом заговорила, потому что, как выяснилось, он раньше действительно был связан с деньгами. В молодости Большой Рог торговал вразнос на Бетнал-Грин, потом перебрался в Нью-Йорк и устроился в банк. Одно время он зарабатывал больше всех на Уолл-стрите, но потом разорился и перебрался в резервацию в Неваде, где мамочка с ним и познакомилась.

– Не может быть! – воскликнула Джейн. – Так, значит, Большой Рог уроженец Лондона?

– Да, а теперь он к тому же стал еще и кинозвездой, – сказала Тэлли. – Съемки «Трех крестин и одного девичника» уже завершились, но Брэд в самую последнюю минуту решил переснять сцены крестин, добавив Большого Рога в качестве одного из гостей. Он решил, это добавит чего-нибудь…

– Ирокезского? – пришла ей на помощь Джейн.

– Точно! – хихикнула Тэлли. – В конце концов, как верно подметил Брэд, успех фильму «Пролетая над гнездом кукушки» принес один большой молчаливый индеец!

Войдя в редакцию «Шика» в понедельник утром, Джейн застала Тош задыхающейся от смеха. Рядом с ней стояла Тэш, бледная как полотно.

– В чем дело? – спросила Джейн.

Тош только развела руками, не в силах говорить от переполняющего ее веселья. На Тэш лица не было.

– Как прошли выходные? – поинтересовалась Джейн.

– Плохо, – выпалила Тэш. – Просто ужасно! Я была в гостях у Апп-Тиммселзов. Вечером ко мне без стука зашла хозяйка, чтобы поболтать на сон грядущий, и застала меня писающей в раковину. Я чуть не умерла со стыда.

При воспоминании о случившемся она густо покраснела.

У Тош начался новый припадок истерического хохота.

– Надо было сказать хозяйке, что это часть аутотренинга по системе йогов, – предложила Джейн.

– Да, вот только в такие моменты, как назло, в голову ничего не приходит, правда? – пожаловалась Тэш. – Но я сказала хозяйке, что же делать, если в каждой спальне нет своего туалета? Ну кому захочется идти в кромешной темноте целую милю по пронизанному сквозняками коридору, ища дамскую комнату?

Она повернула свое искаженное от огорчения лицо к Джейн. Та постаралась принять сочувствующее выражение, стараясь не смотреть на Тош. Першащие в горле смешинки грозили разрушить хрупкую атмосферу товарищества, которую Джейн с таким трудом удалось создать за время отсутствия Виктории.

– Кстати, об удобствах на улице, – протянула Тош, вытирая слезы. – Вы видели в вечернем выпуске новостей Шампань Ди-Вайн, протестующую против строительства аэродрома? Это что-то, вы не находите? Она сказала, что давно и страстно любит зеленые пояса, особенно от Малберри. Видимо, она считает, что зеленые пояса имеют отношение к защите окружающей среды.

– Да, – подхватила Тэш, радуясь перемене темы. – Определенно, она первый борец за окружающую среду, чей гардероб полностью куплен по каталогу «Вояж». И, по-видимому, Майклджону приходится раз в неделю присылать в Гэтуик парикмахера, чтобы придавать ее волосам модный растрепанный вид. На нее смотреть без смеха нельзя, правда?

– Очень хорошо, что Шампань пытается спасти Землю, – вставил Лэрри, – но я не уверен, что мы и она живем на одной и той же планете.

Разговор о Шампань снова напомнил Джейн о том, что у очередного номера «Шика» до сих пор нет обложки. За последние несколько дней она перебрала самые различные варианты и так и не нашла ничего удовлетворительного. За исключением Лили Эйри, но Виктория наложила на нее категорическое вето. Джейн с вызовом подумала, что, раз Виктория отправилась в путешествие по многочисленным роскошным местам Европы, оставив журнал на нее, пусть теперь пеняет на себя. Решив в кои-то веки действовать, повинуясь минутному порыву, не давая себе времени подумать, Джейн сняла трубку, набрала номер агента Лили Эйри и предложила поместить в следующем номере большое интервью и фотографию на обложку.

– На обложке следующего номера будет Лили Эйри, – объявила Джейн сотрудникам редакции на вечернем совещании.

Агент актрисы охотно ухватился за это предложение. Джейн уже успела связаться со своим знакомым журналистом, свободным художником, и поручила ему взять у Лили интервью. Теперь ее одолевало смешанное чувство тревоги и торжества. Шаг был очень смелым, но он должен был принести свои плоды.

– А как же ее лодыжки? – неуверенно произнесла Тэш. – Они ведь считаются ужасными.

Джейн покачала головой, стараясь не смотреть на массивные, раздутые икры самой Тэш.

– Лодыжки у Лили что надо, – твердо заявила она. – Итак, у кого какие мысли?

Последовало гнетущее молчание.

– Я недавно читала об одной художнице, – робко подала голос Тэш. – Она – дочь графа Стейнза, делает абажуры из папье-маше, используя для этого визитные карточки проституток.

Снова наступила тишина.

– Что ж, – весело произнесла Джейн, стремясь подбодрить коллегу, – нам действительно нужно больше внимания уделять миру искусства. Ты на верном пути, Тэш.

«Вот только бы ты при этом свернула в боковой проход и застряла в тупике», – мысленно добавила она.

Но все-таки ее послание, судя по всему, дошло до адресатов. Все сотрудники редакции засуетились, и кое-кто даже осмелился заглянуть на страницы газет, не имеющие отношения к гороскопам.

– Ты это видела? – спросила через пару дней у Джейн Тош, протягивая номер нового литературного журнала. – В этом месяце «Графоман» взял интервью у какого-то писателя по имени Чарли Сетон, которого провозглашают новым Джеймсом Джойсом.

Джейн скептически подняла бровь.

– Судя по всему, он очень сексуален, – вздохнула Тош. – Я знаю это от своей подруги, работающей в «Графомане». По ее словам, Чарли Сетон просто великолепен. Просто потрясающе красив. Да, и, конечно, очень-очень талантлив, – поспешно добавила она.