Повернувшись к Джейн, он улыбнулся. Та отметила, что его улыбка по-прежнему сверкает безукоризненной белизной. Впрочем, для того, чтобы сгноить многие годы качественных стоматологических услуг, требовалось времени больше, чем два месяца.

– Да, кстати, – добавил Пирс, оборачиваясь к сестре, – теперь меня зовут не Пирс. Я Грязный Лис, для друзей просто Лис.

– О Пирс! – жалобно простонала Тэлли, не обращая внимания на это предупреждение. Она оторвала от его несвежего плеча свое лицо, распухшее и красное от слез. – Я чуть было все не потеряла. О Пирс!

Тэлли снова бросилась на шею брату, а Джейн настороженно оглядела его спутников. Рядом с Пирсом стояла высокая, массивная фигура с длинной спутанной бородой, в грубом плаще из грязно-бурой домотканой материи, перехваченном кельтской пряжкой, с сальными серыми космами почти до лопаток. Казалось, этот человек сошел прямо со страниц рыцарских романов, подумала Джейн. Она побледнела, заметив у него в руках длинный предмет, сияющий тусклым металлическим блеском, очень похожий на настоящее оружие.

– Не волнуйся, этот меч только для церемоний, – сказал Пирс, перехватив ее взгляд.

Джейн не знала, насколько успокоительными можно было считать эти слова. В конце концов, друиды устраивали весьма кровавые церемонии.

– Это Мерлин, моя правая рука, – добавил Пирс, махнув покрытой татуировкой рукой на фигуру в коричневом плаще.

Мерлин мрачно поклонился.

– Здоровья тебе, прекрасная дева, – торжественно произнес он.

– А это Радость, – продолжал Пирс, притягивая к себе девицу с враждебным лицом, держащую на руках младенца. – Супруга Мерлина. Но ребенок принадлежит нам всем. Буржуазное понятие отцовства устарело. Не говоря о том, – ухмыльнувшись, добавил он, – что никто не знает, кто его отец.

Радость, казалось, была готова метать громы и молнии.

– Так что все-таки здесь происходит? – спросил Пирс, махнув рукой в сторону съемочной площадки. – Мне сказали, здесь шляется какой-то странный пижон и гонит всех отсюда. Вот я и решил сюда заглянуть. Но я понятия не имел, что это Стивен Спилберг.

– Это не он, – устало произнесла Тэлли. – О, лучше не спрашивай. – Вцепившись себе в волосы, она закатила глаза и глубоко вздохнула. – Киносъемки являются – по крайней мере являлись – попыткой раздобыть деньги на поддержание «Маллионза». Мне показалось, это лучше, чем то, что предложила мамочка, – продать его.

Тэлли быстро ввела Пирса в курс событий последних недель.

Тот выслушал всю информацию, в том числе даже эпизод с Солом и бульдозерами, с поразительным хладнокровием.

– Настоящий индеец – это прикольно, – заметил он. – Жаль, я его не застал. И я бы ничего не имел против того, чтобы встретиться с этим котом Солом. Мерлин познакомил бы его со своим Эскалибуром. [38]Ведь правда, Мерл?

Стоящий у него за спиной Мерлин ухмыльнулся, и сквозь густые заросли у него на лице мелькнули гнилые черные зубы.

– И что ты собираешься делать дальше? – спросил Пирс у сестры. – Хочешь заглянуть в хрустальный шар? – Он похлопал по сумке, висевшей у него на поясе. – На его предсказание можно положиться.

Тэлли поморщилась.

– Э… спасибо, лучше не надо. Со мной и так все будет хорошо, – сказала она. – Просто надо посидеть и хорошенько поразмыслить. Придумать что-нибудь дельное. Быть может, пригласить сюда еще одну съемочную группу.

– А что, если устроить здесь рок-фестиваль? – оживилась Радость. – Что-нибудь вроде Вудстока. Это было бы просто потрясно. Можно сделать сцену, плавающую по пруду.

У Тэлли глаза едва не вылезли из орбит.

– Ну, я думала насчет концертов классической музыки, – запинаясь, выдавила она.

Улыбнувшись, Пирс обвел взглядом своих приятелей.

– Что ж, если мы здесь больше не нужны, предлагаю вернуться на взлетно-посадочную полосу, – объявил он. – По дороге назад можно будет заскочить на церемонию исцеления земли в Авербери.

– Что? Ты уже уходишь? – ахнула Тэлли. – И ты даже… не выпьешь чаю?

– Нет, спасибо, – просиял Пирс, хлопая ее по спине. – Столько зеленых насаждений под угрозой, а времени у нас совсем мало. Если что, ищи меня в Гэтуике. Когда понадобятся люди, чтобы кинуться под бульдозеры, не стесняйся, зови нас.

Тэлли снова бросилась на шею брату. Джейн краем глаза заметила какое-то движение. Обернувшись, она увидела процессию совершенно иного рода, не такую многочисленную, приближающуюся по дороге на белых грузовичках, унизанных спутниковыми тарелками и антеннами. Теле– и звукооператоры с оборудованием, украшенным эмблемами местного канала новостей, уже обступили со всех сторон Пирса, а следом за ними спешила ватага журналистов, увешанных фотоаппаратами и диктофонами. До Джейн вдруг дошло, что брат Тэлли хорошо знаком средствам массовой информации. Можно даже сказать, он стал знаменитостью. Молодые журналисты с блокнотами, судя по всему из местных газет, робко держались в стороне, пытаясь разговорить друзей Пирса. Один несчастный, чья карьера в журналистике, решила Джейн, окажется очень недолгой, решил взять интервью у Мерлина.

– Что ты можешь нам рассказать о сегодняшней акции протеста, Лис? – жадно спросил у Пирса бородатый репортер в сером дождевике, тыча ему в лицо микрофоном.

– Все в порядке, – ответил Пирс, подняв пронизанную серьгой бровь. Похоже, он успел привыкнуть к подобному вниманию. – На самом деле все уже кончилось. Мы возвращаемся назад в Гэтуик.

– Протестовать против строительства полосы аэродрома? – спросил репортер. – Лис, как у вас идут дела? Борьба длится уже довольно долго, не так ли?

– Два месяца, – подтвердил Пирс. – И мы не собираемся сдаваться.

Повернувшись к своим сторонникам, он торжествующе вскинул к небу кулак. Те откликнулись радостными криками, подбрасывая в воздух шапки и колокольчики. Парень на ходулях поднял свою длинную ногу. Джейн с удивлением отметила, что Пирс обладает харизматичным обаянием. Он стал настоящей личностью. Скромный школьник, каким она его помнила, вырос и стал вождем, за которым идут люди.

Похоже, так думала не одна Джейн.

– Пес просто прелесть, правда? – произнес рядом с Пирсом низкий, грудной голос.

Репортер, побледнев, протянул трясущейся рукой микрофон к ослепительной пышной блондинке в узких кожаных брюках, протиснувшейся сквозь толпу и обвившей Пирса за плечо.

– Барс, мой герой, – самодовольно улыбнулась Шампань, оборачиваясь к журналистам и проводя рукой с безукоризненно ухоженными ногтями по увешанному серьгами лицу борца за экологию. – Такой красавец, правда? – добавила она, капризно кривя губы.

Пирс был удивлен, но нисколько не испуган. Джейн готова была поклясться, что его лицо под толстым слоем грязи залилось краской. Радость же, напротив, побелела как полотно.

– Шампань Ди-Вайн, не так ли? – опомнился репортер, отпихивая своих собратьев, спешащих запечатлеть новый поворот драмы. – Наша первая красавица?

– Верно, – сладким голосом выдохнула Шампань. – По крайней мере, была ей. Но это осталось в прошлом. Я всегда обожала борцов за окружающую среду. И сама я выступаю за вторичное использование сырья. – Она помолчала. – Я обязательно заставляю горничную сдавать пустые бутылки из-под шампанского.

Бросив на бородатого репортера испепеляющий взгляд, Шампань с улыбкой провела рукой по сверкающим волосам. При этом тесная блузка задралась, обнажая бронзовый от загара живот, за что Шампань была вознаграждена своим излюбленным звуком: торжественными фанфарами щелчков затворов фотоаппаратов.

– Как можно забивать себе голову фильмами, приемами и вечеринками, – страстно надула губы Шампань, проводя пальцем по грязному рукаву Пирса, – когда рядом люди занимаются такими важными делами, как акции протеста? – Она почесала Пирса под подбородком алебастровым пальцем. Тот был одновременно смущен и обрадован. – Отныне я отказываюсь от жизни в высшем свете, – звенящим голосом объявила Шампань. – И присоединяюсь к Тигру и его бесстрашным товарищам. Я становлюсь в ряды борцов за чистую землю.