Наконец ей разрешили пройти в палату. Увидев Шампань, лежащую на узкой больничной койке, прикрытую одеялом тошнотворного зеленого цвета, Джейн ахнула. Шампань выглядела ужасно. В резком электрическом свете ее изумрудные глаза казались запавшими и побежденными, а знаменитые губы размером с шестиместный диван сморщились до складного стульчика. Ее знаменитая грудь, сжавшаяся и обмякшая, теперь едва ли смогла бы заполнить бюстгальтер нулевого размера.

– Привет, – прошептала Джейн, когда за ней закрылась дверь.

Наверное, не было смысла спрашивать Шампань, как она себя чувствует. Раньше Джейн видела у нее на руках самые разнообразные украшения, но впервые в вену была вставлена капельница.

Открыв глаза, Шампань пристально посмотрела на посетительницу. Джейн с облегчением увидела в ее взгляде намек на прежнюю дерзость; но, кроме этого, было еще что-то, похожее на злость, словно Шампань наконец поняла, насколько убогая у нее жизнь, как дорого ей пришлось заплатить за блеск и славу. Отныне их отношения станут другими. Джейн попыталась себе представить новообращенную Шампань, преисполненную благодарности за спасенную жизнь.

– Почему мне пришлось ждать так долго, мать твою? – вдруг проскрежетала Шампань.

Хоть голос у нее и был слабым, повелительных интонаций в нем не убавилось ни на йоту. Ошеломленная Джейн едва не подскочила на фут, но тотчас же поспешила убедить себя в том, что это действие лекарств. Интересно, чем ее накачали?

– Меня продержали в приемном покое, – сбивчиво проговорила растерявшаяся Джейн. – Врач сказал, потребовалось много времени, чтобы выкачать из тебя всю дрянь. Знаешь, ты ведь могла умереть.

– И ведь действительно едва не умерла, и все благодаря тебе, черт побери! – рявкнула Шампань. – Я тебе названивала несколько часов, а ты соизволила явиться тогда, когда я уже чуть копыта не откинула.

– Ничего не понимаю, – растерянно произнесла Джейн. – Ты пыталась покончить с собой. Я спасла тебе жизнь. Ты должна винить не меня, а этого ублюдка Сола Дьюсбери. Это он тебя бросил. Он довел тебя до мысли наложить на себя руки.

Она понимала, что это лишь одни предположения. Но какое еще могло быть объяснение? Настал черед Шампань изумиться.

– Наложить на себя руки? – повторила она. – Он бросил меня? Ты, наверное, шутишь. Это я его бросила. Вчера утром.

– Это ты его бросила? – выдавила Джейн, пытаясь хоть что-то понять.

У нее кружилась голова от недосыпа и безжалостной диеты. Значит, Дьюсбери солгал.

– И правильно сделала, что бросила, – упоенно продолжала Шампань, закатывая глаза. – Он уже у меня в печенках сидел со своими проклятыми делами. Видеть его не могу! К тому же я случайно узнала, что у него нет ни гроша. В долгах по уши. Особенно сейчас, после того как целый месяц ублажал меня.

Ее надтреснутый смех перешел в кашель.

– Так зачем же ты наглоталась снотворного? – изумленно уставилась на нее Джейн. – Ничего не понимаю!

– Господи Иисусе, неужели тебе взбрело в голову, что я выпила эти таблетки из-за Сола? – недоверчиво посмотрела на нее Шампань. – Это же были таблетки снотворного! – огрызнулась она. – Ты же знаешь, какая у меня изматывающая работа. Я устала как собака и решила поспать часов восемь. Откуда мне было знать, черт побери, сколько таблеток нужно принимать?

– А сколько ты приняла?

– Понятия не имею. Наверное, целую тонну. Я запихивала их в рот до тех пор, пока не захотелось спать. Правда, потом мне стало как-то не по себе, и я позвонила тебе.

Джейн уставилась на протертый линолеум. Подумать только, она вообразила, хоть и на секунду, что Шампань может впасть в глубокое отчаяние, способна к самоанализу! Уж ей-то следовало знать, что глубокая у Шампань лишь впадина между грудями.

– Раз уж об этом зашла речь, – сказала Джейн, – почему ты позвонила именно мне? Несомненно, есть много людей… э… – она помолчала, подбирая подходящее выражение, – которых ты знаешь лучше.

– О, полно, – легкомысленно бросила Шампань. – Толпы! Тонны!

Она спокойно посмотрела на Джейн.

– Так почему же ты не позвонила им?

– Не могу поверить, что ты настолько глупа, – фыркнула Шампань. – Неужели ты думаешь, что я такая дура, что рискнула бы показаться в состоянии полной отключки кому-нибудь из тех, с кем я встречаюсь в свете? Да я была даже не накрашена! После этого передо мной закрылись бы все двери. – Она бросила на Джейн уничтожающий взгляд. – К тому же я все равно бы ни до кого не дозвонилась, – добавила Шампань. – Все мои знакомые вечера проводят не дома. Все, кроме тебя.

– Понятно, – сказала Джейн. Она поднялась с места, опасаясь поддаться неудержимому желанию выдернуть из руки Шампань иглу капельницы. – Кажется, мне пора идти, – пробормотала она.

– О, спасибо за то, что заскочила, – язвительно заметила Шампань. – Хоть и пришлось ждать долго, – добавила она.

– Хорошо, постараюсь в следующий раз приехать пораньше, – сказала Джейн, с трудом сдерживая кипящую ярость.

Она старалась не думать о потраченных впустую шести – нет, семи часах, проведенных в больнице, за которые ей придется дорого заплатить на работе завтра. Точнее, уже сегодня.

– Я как-нибудь позвоню тебе на неделе, – вместо прощания небрежно бросила Шампань. Похоже, оскорблять Джейн ей было полезнее любых лекарств. – Полно информации. Начнем с того – у меня новый воздыхатель. Я познакомилась с ним вчера вечером. Он футболист, игрок национальной сборной Уэльса, выступает за «Челси». Ляжки такие здоровенные, что он не может закинуть ногу на ногу.

Шампань снисходительно окинула взглядом бедра Джейн, далекие от совершенства.

Выскочив из палаты, Джейн прислонилась к стене, переводя дух. Только после этого она отправилась искать дорогу назад в хитросплетении коридоров. Блуждая среди ослепительного сверкания белых стен и полов, Джейн смутно услышала голос, окликнувший ее.

– Прошу прощения!

Она обернулась. Это был усталый санитар, сгибающийся под ношей коробок с лекарствами, провожавший ее до палаты Шампань.

– Не беспокойтесь, – заверил он Джейн, – с ней все будет в порядке. Выпишется через несколько дней. Она идет на поправку очень быстро. Глазом моргнуть не успеете, она уже будет совершенно здорова.

– Замечательно, – тупо произнесла Джейн, – просто замечательно! Знали бы вы, как я этого хочу!

Тэлли пришла к выводу, что Сол Дьюсбери является настоящим подарком судьбы, самым настоящим чудом. Проторчав столько времени в своем забытом богом, разваливающемся особняке, перевидав кучу потенциальных покупателей, от одного вида которых ей становилось дурно, она почти рассталась с надеждой на спасение. Тэлли с ужасом ловила себя на том, что еще немного – и она будет готова выскочить замуж за первого встречного.

Но больше ее радовало то, с каким восхищением Сол отнесся к «Маллионзу».

– Как же здесь чудесно! – восторгался он, обходя вместе с Тэлли особняк. Остановившись, Сол захлопал в ладоши, оглядываясь вокруг. – Тут сама атмосфера веет историей.

«Какой же это потенциал, черт побери», – думал тем временем магнат, избегая взгляда хозяйки, чтобы скрыть алчный блеск в глазах. Он проникся интересом к этому дому сразу же, как только уловил обрывок рассказа Тэлли за ужином. Какая же это была награда! Сол пришел в гости к Аманде, чтобы предостеречь заносчивую сучку Джейн Бентли, вырезавшую упоминания о его делах из колонок Шампань, – а ушел, окрыленный надеждой совершить самую блестящую сделку в своей жизни. Что и к лучшему, поскольку на следующее утро Шампань выставила его за дверь. Но, положа руку на сердце, Сол вынужден был признать, что испытал только облегчение.

Какой же он счастливчик, ликовал Дьюсбери. Возможно, кто-то нашел бы чересчур беспечным потерю золотого яйца, но меньше чем через двадцать четыре часа он словно по волшебству уже нашел другое. А «Маллионз», несомненно, золотое яйцо. Разумеется, если снести здесь все до основания и построить вместо этого огромный транспортный узел. На этом можно будет заработать миллионы. Но надо действовать очень осторожно. Тэлли, похоже, без ума от этого полуразвалившегося сарая. Ничего, бульдозеры подкрадутся тихо и незаметно. В голове у Сола стало тесно от смелых замыслов.