– Николя занимает в «Голдман» одну из ведущих позиций, – резко выдернув Джейн из страны грез, Аманда швырнула ее назад к тощей блондинке. – Она сделала ужасно блестящую карьеру!

«А почему бы просто не сообщить мне ее подробную автобиографию и покончить с этим?» – подумала Джейн, ожидая, что сейчас ее ознакомят с размером лифчика Николя. Впрочем, судя по всему, этот предмет ей не требуется. У Николя настолько плоская грудь, ядовито подумала Джейн, что лифчик может понадобиться только для того, чтобы в случае катастрофы установить по нему ее пол.

– Чем вы занимаетесь? – лениво спросила Николя, которую, несомненно, уже заранее не интересовал ответ.

Джейн с сожалением посмотрела в свой пустой бокал, собираясь с духом, чтобы начать говорить. Во всех учебниках журналистики утверждалось, что вопрос «Чем вы занимаетесь?» уступает только сакраментальному «Обрели ли вы любовь Иисуса?», если интервьюер собирается заставить замолчать своего собеседника.

– Джейн – журналистка, – радостно вставила Аманда. – Будь осторожной, разговаривая с ней, – игриво добавила она, направляясь к Шолто. – Не тебе объяснять, какие коварные эти журналисты.

Шолто, услышав конец фразы, просиял.

– Аманда, разве можно сравниться с тобой, – с восхищением произнес он.

– Я работаю в журнале «Блеск», – покраснев, призналась Джейн.

Она живо представила себе, с каким презрением относится к иллюстрированным журналам ее собеседница, даже ночью думающая о делах.

Николя ошеломленно уставилась на нее. Джейн пристыженно сжалась под ее пристальным взглядом.

– Это тот самый, где ведет колонку Шампань Ди-Вайн, не так ли?

Покраснев еще больше, Джейн смущенно кивнула. Она была удивлена, что Николя имеет понятие о существовании этой колонки. Несомненно, Хозяйка Вселенной настолько занята, что читает только котировки акций.

К ее изумлению, Николя растаяла.

– О, я так люблю ее колонку, – выдохнула она. – Это просто прелесть.

– И я тоже, – вставила Аманда, возвращаясь обратно с вазочкой с фисташками в одной руке и спасенными от уничтожения розовыми лепестками в другой. Она предложила гостьям фисташки. – Я ее просто обожаю. И так интересно, что вы заговорили об этом, потому что сейчас сюда придет один человек, который все знает…

– А правда, что на самом деле Шампань ничего не пишет сама? – оборвала ее Николя.

Потрясенная Джейн вздрогнула. Неужели люди уже обо всем пронюхали? И ее наконец ждет заслуженное признание?

– Я слышала, она не написала ни слова, – настаивала Николя.

Джейн кивнула, чувствуя, как сдерживаемое несколько месяцев отчаяние вот-вот выплеснется перед сочувствующими слушателями.

– Ни одного, – начала она.

– Ни единой буковки, – уточнила Николя, возбужденно затягиваясь сигаретой.

– Ни даже запятой, – подтвердила Джейн. – Я…

– Да, за Шампань все делает ее агент, – торжествующе заключила Николя.

– Что?

Джейн почувствовала, как бурлящий энтузиазм, вытекая из нее, струится по подушкам дивана и исчезает под дверью в георгианском стиле.

– Да, я хожу заниматься в тот же спортивный зал, что и ее агент, – задыхаясь, выпалила Николя. – Некий Саймон. Он говорит, что пишет за Шампань все до последнего слова. И не слышит от нее ни слова признательности. Я бы сказала, это чертовски неблагодарно.

– Чертовски неблагодарно, – подтвердил донесшийся от дверей мужской голос. – Но, по-моему, мистер Саймон несколько преувеличивает.

Все повернулись к новоприбывшему. Черноволосый красивый мужчина уверенно и непринужденно появился в дверях, одетый в безупречно отутюженный костюм. Его темные сверкающие глаза не отрывались от Николя. Выражение лица тощей блондинки красноречивее любых слов говорило, что она не привыкла к возражениям. Чувственные губы гостя изогнулись в опасной улыбке.

– Представляю всем Сола Дьюсбери, – с гордостью заявила Аманда.

Дьюсбери мягко, словно пантера, прошел по ковру, пристально изучая остальных гостей. Действительно ли его взгляд, непроницаемый, будто тонированное стекло лимузина, задержался на Джейн на мгновение дольше, чем на других, или ей просто показалось?

– Я страшно сожалею, – сказал Дьюсбери, поворачиваясь спиной к камину и обращаясь к Аманде, оставшейся в противоположном углу гостиной. – Шампань отчаянно хотелось прийти, но она вынуждена была остаться, чтобы написать свою колонку. – Он перевел взгляд на Николя. – Прошу понять, жесткие сроки.

Аманда с готовностью кивнула.

– О, я бы пришла в ужас, если бы из-за нашей скромной вечеринки вся страна лишилась встречи с кумиром, которой ждала целый месяц, – прощебетала она. Комната огласилась придушенным кашлем. – Джейн, что с тобой? – озабоченно спросила Аманда.

– Все в п-п-порядке, – выдавила Джейн, чувствуя на себе цепкий взгляд Дьюсбери. – Просто поперхнулась. Ничего страшного.

– A table, [26]– заявила Аманда, вспоминая уроки французского в школе.

Джейн с опаской посмотрела на хрупкие с виду стулья на тонких металлических ножках с узкими полосками красного бархата, призванными выполнять роль сидений и спинок. Усевшись, она обнаружила, что стул на самом деле очень неудобный. Особенно тот, на который указала ей хозяйка – рядом с крикливым Айво. Место между Амандой и Джейн осталось свободным. Неужели она сорвет джэк-пот и получит в качестве соседа Марка Стэкебла? Или это будет утешительный приз, жуткий Сол Дьюсбери? У Джейн в желудке вспорхнула стая бабочек, когда она увидела, что Стэкебл направляется к ней, тотчас же опустившаяся назад, как только Аманда решительно провела его мимо и усадила по другую сторону от себя.

– А вы, Сол, устраивайтесь здесь, рядом со мной, – кокетливо предложила Аманда Дьюсбери, похлопывая по бархатной ленточке, стоящей между ней и Джейн.

К счастью, хозяйка поручила Солу раскладывать устрицы а-ля Сен-Жак. Джейн тем временем приготовилась обрушиться на Айво. Слава богу, длительная практика с Шампань научила ее заставлять говорить и камень.

– Чем вы занимаетесь?

Джейн возненавидела себя за этот жуткий вопрос, но сейчас ей приходилось идти на крайние меры. Если бы он не помог, она была готова спрашивать Айво про обретение любви Иисуса. Тэлли, сидевшая напротив, лучезарно улыбнулась. Джейн оскалилась в ответ. Хорошо Тэлли радоваться. Ей досталось заветное место по другую сторону от Марка Стэкебла, и они уже непринужденно болтали друг с другом, словно старые друзья. Еще больше Джейн раздосадовало то, что Тэлли определенно выглядела просто восхитительно. Алхимия света свечей смыла красноту с ее носа, придала бархатистую глубину глазам и озарила мягким золотистым нимбом ее волосы. Тэлли изящно обхватила ножку бокала, и у нее на пальце сверкнул фамильный перстень Венери.

– Я художник, – сказал, точнее, пробрызгал слюной Айво, демонстрируя при этом последствия полного пренебрежения к гигиене полости рта и обилие огромных дупел, которым позавидовали бы дубы Гайд-парка.

– И что вы рисуете? – спросила Джейн.

– В основном я работаю с банками.

– С банками?

Джейн растерянно умолкла. Неужели Айво создает рекламные проспекты для банков?

– Верно, – подтвердил тот. – С банками из-под кока-колы, зеленого горошка, томатной пасты – с любыми. Я их собираю, расплющиваю, а затем создаю из них картины.

– А вы их предварительно моете? – не удержалась от вопроса Джейн.

– Вовсе необязательно, – величественно промолвил Айво. Джейн пришла к выводу, что у него очень нелепый голос. Преисполненный сознания собственного величия, художник едва шевелил губами. – Когда банки полные, можно добиться очень любопытных эффектов. Например, я частенько бросаю банку с фасолью на дорогу и жду, когда ее расплющит машина. Потом я отдираю ее от асфальта и прикрепляю к холсту.

В этот момент Аманда поставила на стол блюдо с тушеной говядиной и вазочку с чем-то серым, напоминающим картофельное пюре. У Джейн в душе все оборвалось. Только не это! Именно то блюдо, которое совершенно не переваривает ее желудок.