Особый интерес с точки зрения психологического анализа представляют «непостановочные» групповые фотоснимки, т. е. фотографии, сделанные без предварительного их обсуждения с объектами съёмки. Такие снимки делаются в мгновения, которые в силу неких причин кажутся фотографирующему значимыми, интересными или забавными. Не всегда можно понять в чём особенность таких мгновений (если только сам фотограф не дал разъяснений на этот счёт), но по общей композиции таких кадров порой можно сказать многое. Прежде всего «непостановочные» групповые снимки выражают своего рода «рейтинг предпочтений» (или «рейтинг симпатий») фотографирующего. Поскольку тот, исходя из своих подсознательных установок, не поместит в центр кадра человека ему неприятного, враждебного или даже просто безразличного. Почти всегда на таких фотографиях центр кадра занимает человек, вызывающий наибольшую симпатию фотографа, лица, находящиеся в глубине композиции, ему менее интересны. Те же, кто попал «под срез» кадра в лучшем случае безразличны, либо даже прямо ему антагонистичны (автор фотоснимка рад бы их не видеть, но они «влезают» в кадр и он вынужден их безжалостно «обрезать», даже поступившись смысловой целостностью фотоснимка).

То, что психологические установки и предпочтения фотографа (как осознанные, так и неосознанные) прямо влияют на то, что и как он фотографирует, является в настоящее время неопровержимым фактом. Раздел криминальной психологии, изучающий этот любопытный феномен человеческой психики, ныне активно развивается на Западе, как одно из вспомогательных, но весьма перспективных, прикладных направлений, потенциально способных снабдить представителей правоохранительных органов при проведении расследований дополнительной ценной информацией. Разумеется, как и любые экспертные психологические оценки, такого рода заключения имеют характер условный и некоторые выводы могут быть оспорены. Однако психологическая оценка фото- и видеоматериалов — это не блеф и не выдумка, она способна дать порой весьма существенную информацию.

Классическим примером важности и точности такого рода оценок может являться случай с захватом чеченскими террористами заложников во время представления мюзикла «Норд-Ост» 23 октября 2002 г. в Москве. Террористы, как известно, дали тогда интервью телеканалу НТВ, очевидно, рассчитывая усилить произведённый захватом психологический эффект. Упиваясь собою, группа боевиков во главе с Мовсаром Бараевым чванливо расположилась перед видео- и фотокамерами журналистов, предоставив тем возможность бесконтрольно снимать самих себя со всех ракурсов. Дитя гор Мовсар Бараев не знал, что внимательное изучение добытых журналистами изображений позволит психологам, консультирующим спецслужбы России, сделать несколько выводов исключительной ценности. В частности, консультанты вполне уверенно заявили, что взрывные устройства террористов находятся в небоевом состоянии и боевики в случае стремительного штурма просто не успеют их взорвать. Кроме того, был сделан вывод о неготовности «бараевцев» к самоубийственной борьбе — они явно рассчитывали уйти живыми и лишь играют в смертников-«шахидов» для нарочитой демонстрации своей решимости добиться победы. Выводы психологов имели исключительное значение как для принятия принципиального решения о проведении штурма отечественным спецназом, так и для выработки плана этой операции и использования некоторых тактических приёмов.

Попробуем и мы, применяя представления необихевиаристики, изучающей как осознаваемые, так и неосознаваемые поведенческие акты, проанализировать фотоснимки из последнего похода Игоря Дятлова и его товарищей.

Начнём с обзора и выясним, чем мы располагаем для такого анализа?

Из материалов уголовного дела нам известно, что фотоаппараты имелись у четырёх членов группы: Дятлова, Золотарёва, Кривонищенко и Слободина. Все эти фотоаппараты были найдены в палатке в феврале-марте 1959 г. В фотоаппарате № 488747 с разбитым светофильтром, принадлежавшим Кривонищенко, оказалась плёнка с 34 отснятыми кадрами. Этой плёнке однозначно соответствует «фотоплёнка № 1», представленная Алексеем Коськиным.

В фотоаппаратах Золотарёва (заводской № 55149239) и Слободина (заводской № 486963) оказались плёнки с одинаковым числом отснятых кадров — по 27. В фотоархиве Алексея Владимировича мы видим две таких фотоплёнки — под номерами 2 и 4. Кому из двух возможных претендентов они принадлежат мы постараемся разобраться позже, пока же только отметим, что здесь мы также видим полное совпадение с материалами следствия.

Нет информации о том, сколько кадров было отснято на плёнке, найденной в фотоаппарате Дятлова (заводской № 55242643). С этим фотоаппаратом вообще есть некоторая неопределённость, связанная с тем, что он появился в описи вещей группы только в конце марта 1959 г. В первоначальной описи, составленной прокурором Темпаловым 27–28 февраля 1959 г. упоминаются только 3 фотоаппарата. Нельзя исключить того, что фотоаппарат Дятлова был изъят из палатки кем-то из студентов-поисковиков сразу по её обнаружении, т. е. до того момента, когда прокурор принялся составлять опись. Этот неизвестный поисковик проявил плёнку, отснятую Игорем Дятловым, скорее всего, рассчитывая самостоятельно разобраться в причинах постигшей группу трагедии. Поскольку втайне эти действия сохранить не удалось, находчивому студенту-поисковику рекомендовали сдать следствию фотоаппарат и плёнку, что тот, разумеется, и сделал. Так к концу марта появился четвёртый фотоаппарат и, возможно, фотоплёнка из него без должного фиксирования отснятых кадров.

С некоторой долей уверенности мы можем предположить, что ни одна из представленных Алексеем Владимировичем Коськиным фотоплёнок не происходит из этого фотоаппарата. Данное предположение будет обосновано ниже.

Поскольку фотоаппаратов у туристов было всего 4, а плёнок оказалось найдено, как minimum, 6, мы можем обоснованно предположить, что кто-то из фотографов отснял больше одной плёнки. В роли таковых «бесхозных» фотоплёнок у нас оказываются плёнка № 3 из коллекции Алексея Коськина с 17 отснятыми кадрами и плёнка № 6 с 28-ю кадрами.

Вполне определённо можно считать, что упомянутая плёнка № 6 была отснята Георгием Кривонищенко на начальном этапе похода — до выхода группы из посёлка «Северный-2». А при выходе из посёлка он заменил плёнку на новую, которая и оставалась в фотоаппарате вплоть до момента гибели группы. Дело в том, что последний кадр «фотоплёнки № 6» почти идентичен первому кадру «фотоплёнки № 1». Трудно отделаться от ощущения, что фотограф, убедившись, что плёнка в его фотоаппарате заканчивается, перезарядил его, дабы лимит оставшихся кадров не позволил ему пропустить что-то интересное. Что касается плёнки № 3, то она остаётся в каком-то смысле «бесхозной», мы докажем, что её не могли «отщёлкать» ни одним из известных следствию фотоаппаратов. То же самое можно сказать и фотоплёнке № 5. Это подталкивает нас к фундаментальному выводу, что число фотоаппаратов, имевшихся у членов группы превышало 4. Более того, рассмотрев содержимое плёнок, с определённой долей уверенности можно предположить, кто именно являлся владельцем исчезнувших фотоаппаратов.

Итак, у нас получается следующая сводная ведомость по фотоплёнкам и отснятым кадрам (особо уточним, что для удобства читателей будем придерживаться нумерации плёнок и последовательности кадров в них тому, как они представлены в фотоархиве Алексея Владимировича Коськина):

— Фотоплёнка № 1 — 33 отснятых кадров, ещё один кадр в середине плёнки испорчен, т. е. считается, что плёнка содержит всего 34 кадра; плёнка принадлежит Георгию Кривонищенко;

— Фотоплёнка № 2 — 27 отснятых кадров, эта плёнка принадлежит Семёну Золотарёву (потому, что другая плёнка с 27 отснятыми кадрами — Слободину, что и будет доказано в своём месте);

— Фотоплёнка № 3 — 17 отснятых кадров, принадлежность неизвестна (скорее всего, Тибо-Бриньоль);

— Фотоплёнка № 4 — 27 отснятых кадров, принадлежит Рустему Слободину;

— Фотоплёнка № 5 — 24 отснятых кадра, неизвестной принадлежности (как и плёнка № 3);