– Сегодня вторую половину дня я провела у папы. Он мне сказал, что ты все же решил выступить в суде вместе с Рики. Невозможно представить, как он вел себя. Он кричал, метался, сходил с ума, выкрикивал угрозы в твой адрес... впрочем, в мой адрес тоже. Он стремился заставить меня удержать тебя от этого шага. И все время, слушая его, я думала о том, что вчера вечером вела себя так же чудовищно, как он теперь. Ты считаешь, что Анжелика невиновна, и это самое важное. Ведь ты должен бороться за правду. Как я упрекала себя за то, что была такой низкой и беспощадной!

Почему так получается, что Бетси всегда застает меня врасплох? Ведь я должен был бы уже привыкнуть к тому, что она идеальная жена и идеальная женщина. Я поцеловал ее в губы, в щеку, в ухо. Мне было стыдно перед самим собой за то, что я боялся разговора с ней. Теперь я мог спокойно рассказать ей все, что только мог рассказать.

– Возможно, что выступать на суде не потребуется, – сказал я. – Ни нам, ни Анжелике. Мне кажется, что я уже знаю, кто застрелил Джейми.

Я обнял плечи Бетси и потянул ее в гостиную, держась подальше от дивана, символа моего второго, взбунтовавшегося "я" и всего, что мне удалось преодолеть. А потом я рассказал ей абсолютно все. Собственно говоря, я намеревался обойти отношения ее отца и Сандры, но в конце концов рассказал ей и об этом, чувствуя, что всякое умалчивание сейчас было бы для Бетси оскорблением. Когда я перешел к своим подозрениям в отношении Пола, то по выражению ее лица понял, каким страшным ударом было это для нее. Однако и этот удар она приняла так, как я от нее ожидал. Только слегка вздрогнула.

– Но если это правда, то что нам делать? Мне трудно поверить, однако...

– Это Пол ведет книги Фонда?

– Конечно. Он улаживает вое административные и коммерческие дела. Так было определено с самого начала.

– Ты знаешь образ жизни Фаулеров. Допускаешь ли ты, чтобы Пол мог жить на столь высоком уровне за свою зарплату?

– Нет, не допускаю. Его вознаграждение скорее чисто символично. Я была убеждена, что Пол располагает какими-то средствами.

– Каким образом у вас проводят контроль книг?

– У Пола есть знакомый, он профессиональный ревизор-бухгалтер. Я его даже не знаю. Но Пол всегда настаивал, чтобы эту работу поручали ему, потому что он беден, нуждается в заработке и к тому же является его старым другом.

– Можешь ли ты достать эти книги, Бетси?

– Разумеется, могу. Они хранятся в кассе нашего офиса.

– Я уверен, что Джордж Дорт согласится проверить, правильно ли они ведутся. Я понятия не имею, как может Пол творить свои махинации, но...

Внезапно новая мысль посетила меня.

– Ты знаешь некую миссис Мэллет? – спросил я.

– Франциску Мэллет? Разумеется, знаю. И ты тоже ее знаешь. Это сестра миссис Годфри.

– Жертвовала ли она уже в этом году что-нибудь в твой Фонд?

– Конечно.

– И сколько?

– Миссис Мэллет не фигурирует в моем списке, только у Пола. Мы поделили жертвователей. Я видела ее фамилию только в отчете Пола. Она внесла пятьсот долларов.

– Послушай, – сказал я взволнованно, – во время твоего пребывания в Филадельфии я навестил Пола в офисе Фонда. Он как раз говорил по телефону с миссис Мэллет и благодарил ее за пожертвование тысячи долларов.

– Тысяча? Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Именно эту сумму он назвал в разговоре.

– Может, она изменила свое намерение? Так часто бывает.

– Позвони ей и проверь!

– Но это будет страшно глупо выглядеть, – сказала Бетси. Потом она улыбнулась чуточку жалобно и прибавила: – Ну и что? Меня и так оставили в дураках, почему я должна этим ограничиться?

Она подошла к телефону и позвонила миссис Мэллет. Абсолютно спокойным голосом Бетси очень тактично объяснила ей, что в бумагах Фонда обнаружен некоторый беспорядок, а потому ей хочется убедиться, правильно ли записана в списке сумма, соответствующая фамилии Мэллет. Спустя немного времени она положила трубку и обратилась ко мне:

– Она внесла тысячу. И очень разнервничалась, когда я упомянула о ее фамилии в списке, так как хотела, чтобы этот дар остался анонимным. Большинство самых богатых наших членов предпочитают выступать инкогнито и вносят пожертвования анонимно. Они не хотят огласки: тем самым они избегают этих назойливых писем, в которых Бог знает какие люди просят денег. Ну и, значит, это так выглядит, Билл.

– По крайней мере, один прием мы выяснили. Очень ловко придумано! Полные финансовые отчеты, разумеется, публикуются. Однако Пол имеет своего ревизора. Пусть десять особ заплатили анонимно по тысяче долларов, а в отчете фигурирует лишь одно тысячедолларовое пожертвование. Этого вполне достаточно, чтобы любой из этих десятерых подумал, что это именно он внес эту тысячу. Даже если все эти дамы и господа знакомы друг с другом и знают тебя, Бетси, эта процедура совершенно безопасна, так как все они слишком хорошо воспитаны, чтобы хвастаться друг перед другом, кто из них больше жертвует на благотворительные цели.

Бетси, все еще стоявшая у телефона, со стиснутыми губами слушала мои объяснения.

– Жалкий конец Фонда, – сказала она горько. – Какой унизительный вариант ухода со сцены для этой великой благотворительницы Бетси Коллингхем. Она вовсе не была крупной общественной деятельницей, но всего лишь ширмой для растратчика и мошенника, а к тому же еще и негодяя: сверхтерпимого супруга любовницы ее отца! И что ты намерен делать теперь, Билл?

– Пожалуй, я позвоню Макджайру. Пусть с этой минуты он возьмет все в свои руки. – Мое сердце истекало кровью, когда я смотрел на нее. Я подошел к ней и крепко обнял ее – Бетси, девочка моя! Я не в состоянии выразить, как мне тяжело.

– Не принимай это так близко к сердцу, дорогой. Не знаю, судьба ли это или предназначение, но так бывает: человек делает, что может, борется изо всех сил, но из этого ничего не выходит. – Она постаралась улыбнуться, а потом пальцем дотронулась до моей щеки. – Делай свое дело, Билл! Звони Макджайру.

Я вынул из кармана листок, который дал мне Трэнт, и набрал номер телефона. Потом снова обнял Бетси. Макджайр был еще в своей конторе, и я рассказал ему все. Со злорадным удовлетворением я почувствовал, что он с трудом скрывает волнение, столь не соответствующее его профессии. Это же просто чудесно! Изумительно! Это совершенно меняет положение вещей. Он сейчас же позвонит Трэнту.

– Вы можете раздобыть бухгалтерские книги Фонда? – спросил он затем.

– Да Могу.

– Тогда, пожалуйста, подготовьте их. А что с Фаулером? Вы можете затянуть его в свою квартиру?

– Разумеется.

– Тогда позвоните ему и пригласите к себе. Пусть придет в шесть тридцать. А я уж все улажу, как надлежит. Только чтобы он ничего не заподозрил. Пригласите его на выпивку.

– Ладно.

– Итак, у нас уже кое-что есть! Благодарю вас, мистер Хардинг.

Я положил трубку.

– Может, мне теперь сходить за книгами? – спросила Бетси.

– Пожалуй, да...

– Но сперва позвони Полу: нужно знать наверняка, дома ли он.

Я позвонил. Пол сам поднял трубку. Когда я услышал его веселый, дружелюбный, так хорошо знакомый голос, происходящее вдруг показалось мне нереальным. Я сказал, что хотел бы с ним повидаться, что сейчас я в городе, но вернусь в половине седьмого. Не сможет ли он заглянуть ко мне в это время?

– Конечно! Да, кстати, о вчерашнем дне. Я не перестаю грызть себя за то, что вел себя, как свинья.

За это время столько произошло, что я не сразу сориентировался, что он имеет в виду.

– Вчерашний день?

– Ну, что я так подвел тебя с этим полицейским. Я честно говорю тебе это, Билл. Если хочешь, я пойду к нему и...

– Нет, нет, Пол. Приходи ко мне в половине седьмого.

– Буду согласно приказу.

Бетси без слов вышла из комнаты и через минуту вернулась уже в плаще. Я взглянул на нее и подумал, что, наверное, никогда не смогу с ней сравняться... никогда в жизни. Храбрости в ней больше, чем в бригаде коммандос.