Лукас и Лео беспрекословно повиновались и отправились в душ. Через десять минут, с еще мокрыми волосами, они вернулись в столовую. Лукас подошел к матери и начал рассказывать:

— Произошли некоторые изменения относительно похода, который мы с Лео, журналистом Брэдом и его дедушкой запланировали на выходные, — объяснил он Пилар. — Нужно будет выйти в четверг вместо пятницы, как я говорил тебе раньше. В воскресенье вечером я уже буду дома.

— Ну уж нет. Ты не будешь пропускать занятия. Кроме того, мне не нравится, что ты проведешь столько времени вне дома. Ты все еще находишься в стадии восстановления после операции. Не забывай об этой маленькой детали, — сказала Пилар с издевкой.

Лукас посмотрел на Лео, прося у него поддержки. Ему во что бы то ни стало надо было убедить мать.

— Мы не отстанем в учебе, — произнес Лео после нескольких секунд молчания. — Друзья дадут конспекты. Поверьте, нам необходимо воспользоваться возможностью и посмотреть, как передвигаются индейцы в горах именно сейчас, когда стоит хорошая погода. К тому же Джозеф скоро уезжает в Соединенные Штаты Америки.

— Это единственная возможность познакомиться с их обычаями, поучиться у природы… Это пойдет на пользу моему здоровью, я уверен, — добавил Лукас.

— Мне не нравится, что ты проводишь столько времени с людьми, которые были знакомы с твоим донором.

— Забудь об этом. Просто мы подружились, скажем так, при странных обстоятельствах. Хорошо, что они научат нас многим вещам, связанным с жизнью на природе. Ну, разреши… Мы отлично проведем время.

— Все зависит от того, как ты будешь вести себя, — ответила ему мать. — Долгое пребывание на природе может ухудшить твое состояние. Ты об этом подумал?

— Нет, нет, вам не стоит беспокоиться, — снова вступил в разговор Лео. — Джозеф — это человек-медицина, очень мудрый человек. Поверьте, Лукас не может оказаться в более надежных руках. Трудно даже вообразить, что еще когда-нибудь нам представится такая возможность.

— Мама, я тоже хочу пойти с ними, — неожиданно заявил Луис и потянул мать за рукав.

— Нет, ты не можешь пойти, — поспешил сказать Лукас. — Хватит того, что завтра вечером мы едем с Орианой в музей.

— А Ориана пойдет в поход? — осведомилась обуреваемая любопытством Пилар.

— Нет, не пойдет. Мы и не предлагали ей… Сначала мы планировали идти вчетвером, но впоследствии, возможно, присоединятся и остальные.

— А что говорит твоя мать по поводу того, что тебе придется пропустить занятия? — спросила Пилар у Лео.

— Ничего. Я не могу посещать институт до понедельника. Меня же отстранили на неделю.

— Да, правда, я и забыла об этом.

— В целом это займет чуть больше времени, чем мы думали сначала, — продолжил Лукас. — Это единственная возможность. Джозеф уедет, и другого такого случая познакомиться с природой так, как видят ее индейцы, как живут в ней…

— Ладно, не повторяй мне больше про природу. Я поговорю с твоим отцом. — По тому тону, каким она это сказала, было понятно, что мать изменила мнение, которое было у нее в начале разговора.

Лукас почувствовал, что сражение выиграно. Лео тоже понял это и подмигнул товарищу. Спустя несколько минут друзья рассматривали карту Города Солнца и обсуждали, каким образом добраться до горы Орла. Нужно было выбрать наиболее короткий путь. Они смогут достигнуть ее вершины в четверг вечером, если только выедут рано утром.

— Я много раз проходил мимо горы, но никогда не поднимался на ее вершину, — сказал Лукас другу.

— Я тоже. Нужно быть крайне осторожным, потому что подниматься легко, но очень трудно спускаться. Особенно если делать это ночью, да еще в туман. Многие из тех, кто ходит в горы, теряют на горе Орла дорогу и оказываются на проклятой стороне.

— Тс-с! — Лукас прижал палец к губам. — Говори тише, не хватало еще, чтобы моя мать услышала. С нами ничего не случится. Мы идем с Джозефом, который хорошо ориентируется на местности. Я спокоен.

— Но я не понимаю, почему мы не можем пойти на вершину все вместе?

— Речь идет об испытании, которое я должен выдержать. Это что-то наподобие «крещения», принятия в индейцы. Это способ стать таким же, как апсалоке. Я предстану обнаженным перед природой. Это будет суровое испытание, но благодаря ему я узнаю, насколько вынослив и стоек.

— Ночью ты умрешь от холода, а днем тебя испепелит солнце. Ты уверен в том, что хочешь это сделать? Ведь нет никакой необходимости в этом поступке. Еще есть время передумать.

— Я никогда не был так уверен в своем желании осуществить то, что наметил, как сейчас. Я лишь задаюсь вопросом, смогу ли выдержать испытание. Вот что беспокоит меня в первую очередь. А еще меня тревожат… видения.

— О чем ты говоришь?

— Я думал, тебе известно о том, что, когда я буду в одиночестве на вершине горы, один на один с природой, меня должны посетить видения. Именно они помогут понять, кто же я на самом деле.

— А если их не будет? — спросил Лео.

— Если не будет, то это станет доказательством, что я не являюсь тем человеком, которого они ждут.

— Ну, не знаю, чего тебе пожелать: чтобы видения пришли или чтобы их не было.

Лукас улыбнулся другу. Он бросил последний взгляд на карту. Обвел одним из своих фломастеров гору Орла и задумчиво произнес:

— Четыре дня и три ночи. Четыре дня и три ночи… — Затем юноша несколько раз повторил эти слова про себя как молитву.

Оставалось двадцать четыре часа, но ему казалось, что время летит.

21

Рука Виноны

Когда Лукас проснулся, он первым делом посмотрел в окно. Небо было ярко-синего цвета, и на горизонте не виднелось ни одного облачка. Он распахнул окно, и струя свежего воздуха мгновенно проникла в комнату. Юноша закрыл глаза. Одетый только в пижамные брюки, с распущенными, растрепанными после сна волосами и разведенными в сторону руками, которыми он упирался в края оконной рамы, Лукас казался истинным краснокожим. Ему нравилось это ощущение свободы, которое давал холодный воздух, касающийся лица. В течение нескольких минут юноша неподвижно стоял в одной позе. И только его волосы развевались в едином ритме с вольным ветерком, стремительно ворвавшимся в комнату. Лукасу необходимо было почувствовать на своей коже упругую силу, с которой свежий воздух обнимал его тело. Казалось, что юноша встретил старого друга, которого ему очень не хватало.

Из этого состояния особого экстаза Лукаса вывел голос отца, который, стоя за дверью, предложил сыну отвезти его в институт на машине. Если, конечно, Лукас хочет… Юноша быстро оделся и вышел из дома. Он выпил только стакан воды, когда принимал утренние таблетки, и даже не подошел к столу, чтобы позавтракать. Когда Лукас сел в машину, его ботинки были не зашнурованы, черная футболка не полностью заправлена в брюки, ремень болтался где-то на бедрах, выставляя на обозрение часть нижнего белья.

— Ты заметил, в каком ты виде? — спросил отец, как только сел в автомобиль. — Так нельзя идти на занятия. Будь любезен причесаться, подтянуть брюки и завязать шнурки. Ты похож на безбашенного.

— Ну, не настолько же… — ответил Лукас. — Тебе стоило бы посмотреть, в каком виде приходят на занятия некоторые мои товарищи. Ты бы подумал, что это галлюцинация.

— Мне не важно, как ходят остальные. Для меня важен только ты, мой сын. Пользуюсь случаем, чтобы сказать тебе о том, о чем мы с твоей матерью как-то говорили: мы считаем, что эти изменения в твоей манере одеваться и причесываться связаны с твоими новыми друзьями, — сказал отец, не обращая внимания на то, с каким выражением лица слушает его Лукас. — Нам не нравится, что ты так часто с ними видишься. Мы полагаем, что у них есть какая-то особая заинтересованность в тебе.

Несколько секунд Лукас колебался, не зная, стоит ли рассказывать отцу обо всем том, что с ним происходит. Юноша уже не чувствовал себя таким, каким был прежде. Он часто спрашивал себя о том, какой же мир действительно его. Ежедневно Лукас приобретал новый опыт и испытывал новые ощущения, не имевшие ничего общего с той жизнью, которой он жил раньше. Не было ничего удивительного в том, что окружающие видели его другим, порой он и сам удивлялся некоторым своим действиям. Иногда юноше казалось, что Кендаль хотел узурпировать его жизнь, используя новое тело для того, чтобы выполнить незавершенные дела. Поразмыслив, Лукас решил ничего не говорить. Узнав о новых видениях и ощущениях сына, отец стал бы волноваться еще больше.