Он пошел за ней послушно, как ребенок, и очень покорно исполнял все ее приказания. Они уселись на кухонном столе, поставив перед собой горшок с повидлом из черной смородины и хлеб, и принялись за еду. На очаге кипел старый коричневый чайник.

Стив и не подозревал, что он голоден; однако после того, как съел огромное количество хлеба и выпил пять чашек чаю, убедился в этом.

Он принялся рассказывать Сильвии об Америке, о своих выступлениях там и о предполагаемых матчах в Англии.

— Я бы очень хотел, чтобы вы увидели меня на ринге, — просто сказал он.

Часы пробили три. Они оба вздрогнули от неожиданности.

— Надо идти спать, — шепнула Сильвия.

Сняв туфли, они на цыпочках взобрались по лестнице и попрощались у дверей комнаты Сильвии.

Оба, как ни странно, крепко спали всю ночь.

— Я не знаю, что будет, — сказал Килдер. — Я уговаривал этого парня, пока не свалился от усталости, но все мои доводы оставляли на нем такие же следы, как капли дождя на цементе. Мэлоун, меня бросает в пот от страха, клянусь вам.

— Да, это нехорошо, — мрачно согласился Мэлоун. — Я сделаю все, что смогу, постараюсь отложить допрос Стива на самый конец.

Следствие протекало по установленному порядку.

У О'Кифа каким-то чудом не оказалось родственников; он приехал в Ирландию из Нью-Йорка, а все его родные поселились там уже много лет тому назад.

Был жаркий солнечный день, в открытое окно доносилось жужжание пчел и благоухание жимолости…

— Стивен Френсис Роган!

Стив поднялся и вышел вперед. У Килдера пересохло во рту от волнения. Ведь Сильвия была его родственницей, и он чувствовал, что виноват перед ней, что оставил ее одну в замке и что теперь, по его милости, она подвергалась этой пытке. Ему стало стыдно.

Мэлоун стал допрашивать Стива, который на все вопросы отвечал односложно. За все время он произнес только одну фразу:

— Это была несчастная случайность…

Когда он вернулся на свое место, остались только Килдер, Мэлоун и Сильвия.

Стив подошел к ней.

— Я сейчас уезжаю, — сказал он. — Я никогда не забуду вас… — Он покраснел, но краска тотчас же сбежала с его лица.

— И я не забуду тех часов, которые мы провели вместе минувшей ночью.

Он долго и до боли крепко жал ее руку. Затем внезапно выпустил ее и, не оборачиваясь, вышел на вымощенную булыжником улицу. Шел большими шагами, высоко подняв голову и выпрямив плечи.

Стив заказал автомобиль и, выпив чаю в единственной здешней крохотной гостинице, поехал на станцию. В ту же ночь он был уже в Дублине.

В отеле он застал телеграмму от своего директора:

«Выезжаем пятницу Остенде матч Шарлем Леруа Встретимся сегодня стадионе».

Настроение Стива сразу улучшилось: предстояла трудная работа. Наконец-то он добился матча с Шарлем Леруа, знаменитым французским боксером.

В конце концов, прошлого не воротить, а горевать и плакать совершенно ни к чему — это не принесет пользы… Однако переступить порог бара, где они с Пэдди бывали вместе, Стив не решился…

Свое первое письмо к Сильвии Родней получил на яхте обратно с печатью о ненахождении адресата.

Он застыл на месте, молча глядя на море и нервно комкая в руке письмо. Только в этот момент он понял, как жадно ждал ответа, как томился и жил этим ожиданием. Болезнь на время притупила в нем тоску по Сильвии. Теперь он был снова здоров и крепок и способен чувствовать и переживать. То, что письмо вернулось к нему обратно, потрясло его до глубины души.

Он понимал, что Сильвия была очень огорчена его внезапным исчезновением и продолжительным молчанием, но в этом письме он ведь все подробно объяснил ей. Он написал его тогда, когда его руки еще дрожали от слабости. Неужели и телеграммы также не дошли до нее?

С Эшли он больше не говорил о Сильвии. Он сознательно избегал упоминать о ней в присутствии брата, находил это лишним, и, кроме того, вначале он так быстро лишался сил, что его душа, так же как и тело, требовала полного покоя.

Однако теперь придется вернуться к этому вопросу, так как ему необходимо очутиться на суше, и как можно скорее, чтобы приняться за поиски Сильвии. Эшли намеревался продлить прогулку, так что ему придется все рассказать брату, чтобы объяснить, почему он не хочет ехать дальше. Родней был уверен, что ему легко удастся найти девушку. Прежде всего он решил повидать Фернанду.

За его спиной раздался голос Эшли, и он быстро обернулся, чтобы поздороваться с братом.

Григс медленно двигался по слегка колеблющемуся полу палубы, толкая впереди себя кресло Эшли. При взгляде на него у Роднея сжалось сердце. Как он ужасно выглядел! Его лицо страшно заострилось и побледнело, и в глазах появилось странное выражение, словно он предчувствовал близкий конец. Его рука, неподвижно лежавшая на ручке кресла, казалась совсем прозрачной.

Волна нежности и любви, которая смыла в этот момент в его душе все другие чувства, захлестнула Роднея, когда он увидел легкую, очень приятную улыбку, которая мелькнула на губах Эшли в ответ на его приветствие. Его глаза заволоклись слезами, когда он подошел к креслу брата и, стараясь говорить так же, как всегда, спокойно, спросил:

— Доброе утро, Эш! Как ты себя чувствуешь?

— Вполне прилично, — ответил Эшли, радостно глядя на Роднея. — Мы отлично спали сегодня, не правда ли, Григс?

Тот криво усмехнулся:

— Один из нас спал, пожалуй, чересчур крепко, милорд, — сказал он и, обратившись к Роднею, добавил: — Но мне кажется, что сам милорд не сомкнул глаз.

— Хочешь, я приготовлю тебе коктейль? — предложил Родней.

— Пожалуйста! — улыбаясь ответил Эшли. — Но только, ради Бога, не злоупотребляй крепкими приправами. Коктейль, которым ты угостил меня в прошлый раз, обжег мне горло.

Родней спустился в столовую и достал коньяк для коктейля. Буфетчик рубил для него лед. Родней молчал, погруженный в глубокую задумчивость; его мысли все время вертелись вокруг Эшли.

Как он ужасно выглядит — гораздо хуже, чем месяц тому назад…

Родней вспомнил, как несколько дней назад, когда он сказал Эшли, что он выглядит бледнее обычного, щеки Эшли ярко вспыхнули — это было единственным признаком, выдававшим его волнение. Эшли ответил:

— Твоя болезнь меня очень потрясла, Родди, я много пережил за это время.

Осторожно неся коктейль, Родней обдумывал, как бы ему улучить момент и сказать о своем желании вернуться. Он отлично знал, что это сообщение взволнует его, а может быть, и рассердит. Однако для него представлялось совершенно невозможным дальнейшее пребывание на яхте без каких бы то ни было известий от Сильвии.

Взглянув на Эшли, который маленькими глотками пил коктейль и шутливо похваливал его, Родней решил отложить разговор до вечера. Яхта медленно шла на север, так что каждый час приближал его к намеченной цели.

Он вытянулся в удобном шезлонге рядом с креслом брата и попросил Григса натянуть тент.

Заложив руку под голову, сощурив глаза, с папиросой в зубах, он весь отдался мечтам о Сильвии… Он ясно представил себе встречу с ней после такой долгой разлуки… Трепет пробежал по его телу… До вечера еще так далеко, а ему безумно хотелось говорить о ней… После его болезни Эшли, конечно, будет более снисходителен, особенно, когда увидит, как Родди непоколебим в своих решениях.

Рискнуть, что ли? Так или иначе, он, во что бы то ни стало, отыщет Сильвию и женится на ней, даже если Эшли выполнит свою угрозу.

Его охватило безумное желание назвать вслух ее имя, ему казалось, что это еще больше свяжет его с ней…

Эшли нарушил молчание:

— Родди, мне не хочется огорчать тебя, — начал он своим ровным голосом, — но боюсь, что мне придется это сделать. И знаешь, признаюсь откровенно, я был бы очень разочарован, если бы ты отнесся к моим словам совершенно равнодушно. Это происходит, вероятно, оттого, что ты слишком себялюбив. Дело вот в чем: недавно я беседовал с одним специалистом, которого вызвал к себе, чтобы посоветоваться. Ты, конечно, слыхал о нем — его фамилия Буше, он был в штабе Марион в 1916 году. Он очень долго и внимательно осматривал меня, и его заключение было не из приятных. Я принудил его сказать мне правду, и он сделал это. Он очень порядочный человек и, конечно, не стал меня утешать и обнадеживать, а прямо заявил мне следующее: «Если вы не испытаете никаких потрясений, неожиданностей и тому подобных волнений, которые могут ускорить разрушение, вы протянете год-два. Однако я вам не гарантирую этого, так как это только мое предположение, и весьма возможно, что вы умрете значительно раньше». Короче говоря, я могу умереть в любой момент. — Он на мгновение замолчал и положил руку на плечо брата. — Поэтому мне бы хотелось вернуться поскорее домой, я хочу умереть в Рентоне, среди своих…