Когда приехавшего инспектора проводили в кабинет к суперинтенданту, сержант, вскочив при его появлении, минуты две, не меньше, неотрывно смотрел на него. Он не имел намерения нанести обиду; просто изучал Хардинга. Взгляд его мог показаться тупым, но методичный разум сержанта вбирал в себя все сведения об инспекторе, какие только можно было извлечь из его внешности.

Надо сказать, сержант представлял его себе не таким. Выпускник привилегированной школы, предположил он. Их сразу можно узнать. Спокойный человек с ясным, уверенным взглядом. «Нравится мне, когда человек может смотреть прямо в лицо», — подумал Незерсол, не сознавая, что твердо вынести его собственный взгляд не у каждою хватит духу.

Не старый пердун и не молокосос. Примерно его возраста. Вполне пригоден для общения с важными персонами из Грейнджа, так как сам явно той же породы. Неизвестно, конечно, каково будет работать с ним, но в общем впечатление благоприятное.

Инспектор подошел к Лаптону и пожал ему руку.

— Здравствуйте, суперинтендант. Надеюсь, не заставил вас долго ждать, — сказал он. Затем повернулся, встретил пристальный взгляд Незерсола и, ответив столь же прямым взглядом, пожал руку и ему.

«Ага! — подумал суперинтендант. — Начинается. Франтик из Скотленд-Ярда показывает себя. Много от него будет проку. Нахватался верхушек в колледже и небось вздумает помыкать всеми. Правда, говорит почтительно, вежливо, но это еще ничего не значит».

— Так-так, инспектор Хардинг, — снисходительно протянул он, — стало быть, приехали для руководства этим делом!

— Ну что вы, суперинтендант! Я понимаю, руководство расследованием лежит на вас.

Ледяной взгляд Лаптона слегка потеплел.

— Да, конечно, возглавлять расследование моя обязанность. Но я уже немолод, мы с начальником участка поразмыслили и пришли к выводу, что не помешало бы подспорье. В мои годы одному вести подобное дело трудновато. Вот так обстоят дела.

— Мне поручено оказывать вам всевозможную помощь, — подтвердил Хардинг. — Я понимаю, дело это для местного человека весьма щекотливое.

Слова эти были поистине великодушны.

— Вот-вот, — подхватил суперинтендант, заметно оттаивая. — Так оно и есть, именно щекотливое. Давайте сразу же приступим к нему; заниматься им будем втроем: вы, я и сержант Незерсол, его я приставил к вам до завершения расследования.

— Хорошо, — ответил инспектор, придвинул стул и сел.

Рассказ суперинтенданта был многословным, сбивчивым, но инспектор, видимо, шустро схватывал суть и лишь дважды попросил извиняющимся тоном получше осветить некоторые подробности.

Сержант сидел, зажав ладони между колен, и молча думал: «Лаптон говорит путано. Для человека, незнакомого с генералом и его семьей, это все пустая болтовня. Чего ради он зачитывает выдержки из показаний, переходит от одной личности к другой, не объяснив, кто они? Лучше бы спокойно изложил инспектору факты и дал самому прочесть показания. А тот, похоже, человек терпеливый и схватывает все на лету».

Инспектор Хардинг позволил суперинтенданту выговориться. Потом сказал:

— Ясно-ясно. Давайте убедимся, что я правильно ориентируюсь в хронологии. Боюсь, всех, кто есть в этом деле, мне пока трудновато запомнить. Генерал Биллингтон-Смит зашел к себе в кабинет без десяти двенадцать. В пять минут первого дворецкий, проходя через холл к парадной двери, услышал, как ему показалось, ссору между генералом и одним из гостей.

— С мистером Холлидеем, — кивнул суперинтендант. — Нездорового вида джентльмен. Суетливый. Я подумал, нервничает. И живет в праздности, что не внушает доверия. Лишился работы, насколько я понимаю.

Инспектор дождался конца этого экскурса в область догадок, потом снова заговорил:

— Стало быть, он, как вы сказали, признается, что около двенадцати вошел в кабинет и у них с генералом состоялся неприятный разговор, о теме которого Холлидей предпочитает умалчивать. Когда он покинул кабинет, не знает, но думает, что пробыл там от силы четверть часа. Затем поднялся к себе в комнату и через десять минут вышел на веранду к остальной компании. Так что, насколько нам известно, он последний видел генерала живым. Без нескольких минут час миссис... — Хардинг заглянул в один из лежащих перед ним листов бумаги, — миссис Твининг пошла пригласить генерала к сидящим на веранде, куда были поданы коктейли. По ее словам, она обнаружила его мертвым за письменным столом. Наклонилась над ним, увидела, что он мертв, и вернулась на веранду с этой вестью. Я верно запомнил?

— Верно, — снисходительно подтвердил суперинтендант. — Но этого мало. Например, вы упустили передвижения всех остальных гостей.

— Я, пожалуй, ограничусь основными фактами, пока не прочту внимательно всех показаний. Можно взглянуть на медицинское заключение?

Суперинтендант порылся в пачке документов. И подал Хардингу два листа с машинописным текстом.

— Пожалуйста. Вам потребуются и фотографии. — Он протянул инспектору снимки.

Хардинг поблагодарил, не отрывая глаз от текста. И в молчании, под взглядами суперинтенданта и сержанта, читал минуты две. Затем поднял голову.

— Понятно. Генерала убили за письменным столом. Орудием убийства послужил китайский кинжал, которым покойный пользовался для разрезания бумаг. Удар был нанесен сзади. Лезвие вошло в шею за правым ухом и рассекло сонную артерию. Смерть, по мнению... — инспектор заглянул в первое заключение, — доктора Реймонда, наступила в течение минуты, возможно, и быстрее. Отпечатки пальцев остались?

Суперинтендант покачал головой:

— Нет, в том-то и беда. Люди сейчас начитались книг об убийствах и всякого такого, так что знают все уловки. Убийца позаботился надеть перчатки. Вот к чему ведет болтовня о прогрессе, учит людей всяким хитростям, — сварливо заметил он, открыл ящик стола и вынул оттуда кинжал. — Вот он. Вещественное доказательство номер один. Опасная штука, такие не стоит держать на виду.

Инспектор взял нож с тонким лезвием и резной рукоятью из слоновой кости, подержал в руке, потом попробовал пальцем лезвие.

— Очень опасная, — согласился он и вернул кинжал суперинтенданту.

— Вещественное доказательство номер два, — продолжал тот, протягивая лист писчей бумаги. — Найдено под рукой покойного, может статься, он написал на нем уже после удара.

— Интересно, — протянул инспектор.

— Не знаю, не знаю. Наш эксперт думает, что сэр Артур не успел бы написать ничего после того, как был нанесен удар. А доктор Реймонд считает, что мог. Вот вам и врачи. Один говорит так, другой иначе, кому верить — не поймешь. Но мне кажется, этот листок нам ничего не даст. Посмотрите сами.

Инспектор посмотрел. В верхней части было выведено карандашом «Тер». И больше ничего; надпись обрывалась, словно карандаш внезапно выпал из безжизненных пальцев.

— По-моему, нам это ничего не дает, — повторил суперинтендант. — Мне кажется, дело было так: сэр Артур начал что-то писать, и тут ему внезапно нанесли удар сзади. Ничто не говорит о том, что он написал это после удара.

— Только вот буквы написаны криво, — заметил инспектор. — Суперинтендант, если можно, я возьму этот листок.

— Берите, — щедро разрешил Лаптон. — Больше, собственно, тут и взять нечего. Хотя, может, обнаружится что-то еще, начальник участка настоял, чтобы в комнате, где произошло убийство, ничего не трогали, так что настоящего обыска там еще не было.

— Понятно. Теперь о расположении кабинета. Насколько я понимаю, он находится в передней части дома, окна обращены на подъездную аллею?

— Да. Справа от парадной двери, как войдете, кабинет, потом так называемая маленькая столовая, дальше вход на лестницу, а за ней большая гостиная, она тянется вдоль задней части дома и примыкает к бильярдной.

— Веранда, насколько я понимаю, тоже в задней части дома? В таком случае от нее до кабинета расстояние значительное? И никакой шум из кабинета не будет слышен на веранде?

— Нет-нет, что вы, — ответил суперинтендант со снисходительной улыбкой. — Это громадный дом. Почти дворец. Сэр Артур гордился своим богатством.