Я полистал журналы, но сосредоточиться не мог. Грохочущий гул грозы полнился непривычными звуками, злобными завываниями; дом трещал и скрипел, несущие балки жалобно стонали под напором ветра. Что-то жуткое было в этом ночном концерте, и забытые детские страхи леденили нутро от каждого стука или скрежета. Я погасил лампу: стало не по себе, внезапно и необъяснимо; глупость, знаю, но показалось, будто мой островок света в ревущей тьме слишком, вызывающе заметен. Кому это вызов или чему — поди знай. Когда ребенку страшно, ему кажется убежищем темнота и он помнит, что уважающий себя ковбой не уснет у костра на территории апачей. Мне был дорог мой скальп. Я укрылся с головой и подумал, что от моей лачуги до спальни мамы с папой, до их большой, неприступной кровати — восемь тысяч километров. А ведь каким длинным казался мне когда-то коридор! Мы растем. Но так никогда и не вырастаем.

К утру дождь не кончился, наоборот, припустил сильней. Крыша протекала. Эту подробность я обнаружил, поскользнувшись в луже, подстерегавшей меня посреди кухни. Падая, я ухитрился выбить большой палец об угол стола, да еще до крови прикусил язык при неудачном приземлении. И все это — до первой чашки кофе. Я поставил кипятить воду и натянул штаны. Умереть без порток — ни за что на свете! Покойник с заголенным хозяйством — доблесть, отвага, героическая гибель тут не имеют значения — выглядит мудаком и не иначе. Это один из непреложных законов бытия, ибо таковые имеются.

Я собрал воду тряпкой, с дальним прицелом расставил кастрюли под самыми большими протечками и выпил растворимый кофе под перестук капель. Ветер тоже усилился, от залива, усеянного белыми барашками, залетали в окно соленые брызги. Я оделся теплее обычного и вышел в непогоду. «Бьюик» стоял в воде по самые крылья, и я был уверен, что завестись он категорически откажется. Я взял из багажника дождевик и отправился к закусочной пешком, чуть ли не по колено в воде.

Идти было недалеко, но добрался я промокшим до нитки. Дерек был уже на месте и весь в делах — пытался спасти, что можно, без устали выгребая воду в открытую дверь. Набралось изрядно, сантиметров на пять от пола по всему ресторану.

— Гуляй сегодня, Джек, — бросил он, увидев меня в дверях.

— А я-то надеялся выпить здесь кофейку и обсохнуть.

— Обсохнуть не получится. Кофе есть, если хочешь.

Я налил себе чашку — горячего, дымящегося.

— Теперь я понимаю, почему ты дергался вчера. С ума сойти, как льет…

— Ты находишь? Это пока цветочки. То ли еще завтра будет. Слушай, будь другом, отключи нижние холодильники, вон коробка на стене, там рубильник.

— Ты что? Испортится же все!

— Да ладно, ничего там такого, сосиски для хот-догов. Пусть лучше протухнут, чем компрессоры заискрят. Пожара только не хватало…

Он согнулся, опираясь на швабру, от которой было до смешного мало толку, и тоскливо уставился на уже покоробившийся новенький паркет. Я не знал, что сказать.

— Послушай… Давай переложим жратву в тот холодильник, где напитки? А кока-колу на фиг в подсобку, тогда ничего не пропадет…

Он рассеянно кивнул, и я принялся за работу. Капля в море, конечно, но хоть видимость будет, что мы что-то делаем.

— Дерек, а насос для откачки воды на твоем катере работает?

— Гм… Я уже думал об этом, ничего не выйдет, с напряжением будут проблемы.

— Можно помозговать… Там, вроде, двенадцать вольт, да? Ну так подключим это дело к аккумулятору грузовика, должно получиться. Бак-то, надеюсь, полный?

Дерек поднял голову.

— Ты электрик? — спросил он скептически.

— Нет. Пилот малой авиации. Приходится все уметь… или, по крайней мере, думать, что все умеешь. А что мы теряем? В крайнем случае, сожжем насос. Или твой генератор, это уж как получится…

Он усмехнулся.

— А толку-то… Слушай, Джек, я все понимаю, очень любезно с твоей стороны, но ты не обязан… Работы для тебя все равно не будет неделю, а то и больше… Плюнь, иди домой. Когда кончится это, тогда и кончится, что тут поделаешь. Act of God,так они пишут в страховых договорах… Кстати, именно страховой договор и волнует меня сейчас в первую очередь.

— С ним что-то не так?

— Черт его знает, этими делами жена занимается. А я вижу — Джанин сама не своя, и мне это не нравится, вот и все, что я могу сказать.

— Тем более стоит попробовать с насосом. Попытка не пытка.

Он вздернул брови: я дожал-таки его своей логикой. Не спрашивая его мнения, я взял в подсобке ящик с инструментами и пошел на пристань.

Сказать-то было легко. Возьмем насос с катера —это я что ли придумал? Идиот. Битый час при свете карманного фонарика я орудовал напильником, сражаясь с задубевшими от ржавчины болтами и с морской болезнью, стоя на четвереньках в залитом водой трюме. До последней гайки было никак не добраться, пришлось пустить в ход ацетиленовую горелку. Все-таки половину дела я сделал. Слава Богу, подключить его, кажется, будет в принципе возможно, если немного повозиться. Я вытащил всю эту музыку на палубу и передохнул, выкурив сигарету под тентом, который еще держался каким-то чудом. Потом взвалил бандуру на плечо и потопал с поклажей в ресторан, чувствуя себя буйволом в сезон дождей.

Дерек обескураженно вздохнул, когда я с грохотом свалил на стойку эту раздолбанную и грязную фиговину. Я даже испугался — еще расплачется, чего доброго! — и приступил к работе немедля с несколько преувеличенным воодушевлением. Первым делом я занялся шлангами: с помощью кусков резины и изоленты удлинил всасывающий так, чтобы сам насос поместить на антресоль, а Дерек тем временем возился со сливным шлангом и при этом не сводил с меня глаз, будто я оперировал его младшенького. Провода я перерезал у самого основания, иначе не получалось, так что пришлось распотрошить коробку электропитания и порыться в ней, чтобы найти клеммы. Я очень старался всем своим видом показать, что дело знаю, уверенно орудуя кусачками и разводным ключом; кажется, на беднягу Дерека это подействовало, и он немного приободрился. Я послал его завести грузовик и подсоединить провода (мы протянули их через окно). По правде говоря, с устройством самолета вся эта машинерия общего имела мало, и, когда настало время пустить ток, я сотворил беззвучную молитву. К моему несказанному облегчению моторчик заурчал и вода, бурля, полилась за дверь. Дерек смотрел завороженно, будто я как минимум сотворил на его глазах чудо с пятью хлебами. Я без сил рухнул на стул — чумазый, взмокший, измочаленный — и прохрипел:

— Дерек, пивка бы…

Повторять «заказ» мне не пришлось.

Прослужив верой и правдой семь часов, насос забастовал. Стемнело. Мы резались в покер, и я только-только начал приходить в себя, как вдруг наш доблестный аппарат заглох, издав напоследок горестный всхлип. Дерек скрипнул зубами. Черт его знает, что там случилось, но чисто инстинктивно этот звук нам не понравился. Я зачем-то открыл три девятки против пары королей Дерека. Надо было сказать ему что-нибудь утешительное, но по радио только что передали, что в течение ближайших суток дожди не прекратятся. Несколько графств Луизианы Вашингтон объявил зонами бедствия, но почему-то Шелл-Бич в этот список не попал. Не знаю, что они там себе думали, уж если это не бедствие, то что тогда? Дерек только головой качал. Без президентского декрета о чеках федеральной помощи надо забыть.

— Попробуем починить? — решился я.

— Ты думаешь, что…

— Нет.

— Я тоже.

Дерек пошел вырубить мотор грузовика. Потом мы продолжили партию. Дождь все стучал и стучал по крыше, звуча по-новому в наступившей тишине: стихия снова становилась грозной реальностью. Ручейки, стекавшие к пляжу, превратились в бурные потоки, унося в море прорву мусора. Прошло минут пятнадцать, и нас опять стало заливать со всех сторон. Через час воды было по щиколотку. А мне все везло и везло в картах.

Дерек бросил взгляд на часы. Одиннадцать.