— Ну да, разумеется. Что ж, увидимся в следующее воскресенье.

— До свидания, Пьетро.

— До свидания.

— Слушаю?

— Привет! Как дела?

— Привет, Марта. Хорошо, а вы?

— Джакомо немного приболел, у него поднялась температура, но ничего страшного, невысокая.

— Да. Многие простужаются в такой период. А как твой животик?

— А-а-а. Растет.

— Ты уже знаешь, кто это: мальчик или девочка?

— Еще один мальчуган.

— О! Поздравляю.

— Спасибо. Но я бы предпочла девочку.

— Да? Почему?

— Догадайся.

— Потому что у тебя уже есть двое мальчишек. Но это ведь к делу не относится?

— Скажем так: если и он будет такой, как те двое, они меня отправят в психушку.

— Да ладно, не жалуйся. Хорошие у тебя пацаны.

— Да уж. Два ангелочка.

— Ты даже не представляешь, как это хорошо, что будет еще один мальчик, знаешь? Ты уже решила, как его назвать?

— Не знаю. Я подумала, Альдо.

— Как? Да ты… шутишь?

— Почему? Может, это и не такое красивое имя, но так звали моего папу, и мне кажется, что…

— Марта, ты не можешь назвать его Альдо.

— Почему?

— Да разве можно назвать троих сыновей Альдо, Джованни и Джакомо [85]. Что вы потом будете делать? Концерты устраивать?

— У-у-у. Ты прав. А я и не подумала. Альдо, Джованни и Джакомо, вот именно. Хотя, было бы правильнее сказать Джованни, Джакомо и Альдо…

— Послушай моего совета, этого делать нельзя.

— …

— …

— Да. Этого делать не следует.

— Вот и молодец.

— …

— …

— Знаешь, а я уже стала привыкать к этому имени, черт. Ты всегда все испортишь.

— Конечно, теперь я виноват.

— Почему, почему же все должно быть так сложно? Даже собственного сына нельзя назвать именем своего отца, почему? Почему же всегда так получается?

— Неправда, Марта. Не всегда так. Только на этот раз.

— В моей жизни всегда было так. То, что другим можно делать с утра до вечера, мне никогда нельзя по какой-нибудь фиговой причине.

— Пожалуйста, не делай из себя жертву.

— Я только хотела назвать его Альдо. Мне это было нужно.

— Может быть, потому, что это попросту не его имя.

— Так звали моего отца. Я любила это имя. Имею я право так назвать своего сына или нет?

— В таком случае ты могла назвать Альдо одного из двух твоих мальчишек. Почему ты это не сделала?

— Какое это имеет значение? Когда они родились, папа еще был жив.

— Вот именно. Ты что, боялась сделать ему приятное?

— …

— Алло?

— Ты просто мерзавец, знаешь?

— Да ладно. Извини. Я не имел в виду ничего плохого.

— И чем больше ты извиняешься, тем хуже, ты просто мерзавец, и все.

— Я серьезно попросил у тебя прощения.

— Тот, кто через секунду понимает, что сделал мерзость, еще больший мерзавец.

— Ладно. Договорились. В следующий раз я подожду два-три дня.

— Я тебе скажу, самые что ни на есть мерзавцы это те, кто попросив прощения, начинают острить.

— Марта, я не хочу с тобой ссориться. Просто я терпеть не могу, когда ты прикидываешься жертвой.

— О! Тогда я должна извиниться перед тобой? Я тебя сильно огорчила?

— Послушай, что я тебе скажу: назови его Альдо, да и дело с концом.

— …

— Что может случиться? «Какие красивые мальчишки. Это все твои?» — «Да» — «И как же их зовут?» — «Альдо, Джованни и Джакомо». — «Да ты что? Как тех комиков». — «Да, как тех комиков». И делу конец.

— …

— Назови его Альдо.

— Мне кажется, что я так и сделаю.

— Да и черт с ним, ведь проблема-то не в этом. Я прав?

— Да, ты прав. Кстати, я хотела спросить у тебя одну вещь.

— Валяй.

— Ты звонил тому психоаналитику?

— Нет, не звонил.

— Но ведь ты намерен ему позвонить?

— Нет, не намерен.

— Если я правильно тебя поняла, ты не хочешь пройти у него курс психоанализа?

— Послушай, Марта, я не думаю, что…

— Можно мне к нему обратиться?

— Что-что?

— Я говорю, если ты не намерен к нему обращаться, тогда я могу обратиться к нему. Я снова хочу пройти курс анализа.

— Но ведь номер его телефона тебе дала твоя подруга, да?

— Да.

— А тот аналитик, разве он не строгих правил?

— Да. И что из этого?

— А то, что ты же сама говорила, что запрещается лечиться у специалиста, который дружит с твоими друзьями.

— Моя подруга с ним не дружит. Она его коллега. Она просто мне его посоветовала. Запрещено, чтобы тебя анализировал друг, вот почему я не лечусь у нее; и консультироваться у аналитика, который анализирует твою свояченицу, тоже нельзя, вот почему я тебя предупреждаю, что ты должен хорошо подумать, потому что, если к нему обращусь я, то он не сможет уже тебя анализировать.

— Марта, мне и думать не о чем. Ты можешь хоть сейчас же пойти к нему лечиться. Меня это не интересует.

— Анализ — это не лечение, а анализ.

— Ладно, анализ.

— Тогда ему позвоню я?

— Да.

— О'кей. Спасибо.

— Не за что.

— Ладно, созвонимся.

— Марта?

— Да?

— …

— …

— Нет, ничего. Созвонимся.

— Пока.

— Пока.

— Слушаю?

— Снег идет!

— Ты где?

— В Риме. Идет снег.

— А здесь дождь.

— А у нас падают здоровенные снежинки, просто красота. Снег сейчас падает прямо на меня, хочешь я сделаю тебе репортаж по телефону?

— Нет, спасибо. А снег не тает?

— Держится. Весь город парализован. Аэропорты закрыты, автобусы застыли поперек дороги, все повысыпали на улицу, играют в снежки, как в восемьдесят шестом.

— А ты откуда знаешь, как было в восемьдесят шестом? Ты тогда был в Лондоне.

— Да об этом все только и говорят: «Как в восемьдесят шестом, как в восемьдесят шестом…» А что, правда, в восемьдесят шестом выпало много снега?

— Да уж, достаточно.

— Фантастично. Никто не работает.

— Могу себе представить. Тебе повезло.

— Да ладно. Может быть, завтра и у вас выпадет снег.

— Но здесь совсем другое дело. Я в смысле, что и тут все бывает парализовано из-за снегопада, но люди злые, как черти.

— Не понимаю, что еще тебя держит в Милане? Только ты один это знаешь.

— У меня здесь работа.

— О'кей. Но не вешай мне лапшу, пожалуйста, что ты не нашел бы работу в Риме. Послушай, у меня есть план: продай свои кукольный домик там, и купи здесь отличную квартиру на Гарбателле, к сожалению, здесь цены подскочили по сравнению с тем, что было десять лет назад, но все равно это один из самых недорогих районов Рима, не говоря уже о том, что он самый клевый. И мы будем жить по соседству.

— И все? Конец плана?

— Да.

— А как же работа?

— Будешь работать со мной. У меня появилась одна смутная идея открыть свою радиостанцию. Ты бы мог ею руководить.

— Признавайся, что эта смутная идея возникла у тебя только сейчас.

— Согласен. Но все равно это отличная идея. Радио «Барри». Хорошо звучит, правда?

— Да брось ты, на кой тебе радио сдалось?

— Музыка, общение, имидж? Я серьезно, Пьетро.

— А известно ли тебе, сколько нужно платить за радиочастоты?

— Послушай. Я очень богат. Даже не знаю, куда девать деньги. Чем больше я их трачу, тем больше их становится. Вполне возможно, что и на радио я заработаю.

— Если ты хочешь быть уверен, что не заработаешь на радио, тебе достаточно отказаться от рекламы.

— Прекрасно. Радио «Барри»: единственная радиостанция в мире, которая ничего не рекламирует. Ну что, ты согласен?

— Да.

— Когда начнем?

— В субботу, когда ты приедешь к нам.

— О, кстати, я не смогу к вам приехать. Этот конец недели мне, к сожалению, нужно провести в Лондоне.

— Очень жаль.

— Но в воскресенье на следующей неделе у меня пересадка в Мальпенсе [86], я задержусь, и мы могли бы пообедать вместе.