Губы матери растянулись в мерзкой улыбке, и Марианна поняла, что все уже давно решено.
Так оно и оказалось. Ее отдали Джуду Троугу, и он жестоко изнасиловал ее в хижине, где она жила вместе с матерью, в то время как остальные пили и веселились за перегородкой. Марианне было очень больно и противно. И она никак не могла понять, почему рыжая Дженни горько плакала и смотрела на Марианну так, словно хотела выцарапать ей глаза. По мнению Марианны, она, наоборот, должна была радоваться, что ее больше не мучают так каждую ночь.
Позже Марианна попыталась поговорить с Дженни, но та и слушать ее не стала: влепила пощечину и ушла прочь. Старуха Мэри объяснила ей потом, что Дженни просто ревнует и бесится из-за того, что Джуд вышвырнул ее, взяв себе другую женщину.
Марианна тогда ничего не поняла, да и сейчас не понимает. Если бы Джуд бросил ее, она была бы просто счастлива. Конечно, она и до этого знала, чем занимаются мужчина и женщина, оставаясь наедине: не раз заставала за этим мать, да и других жителей поселка, – но как-то не представляла, что и ей когда-то придется это делать. Однако пришлось, и очень скоро. И это оказалось просто ужасно! Марианна была маленькой и хрупкой, и Джуд по сравнению с ней казался просто великаном. Особенно огромной была та часть его тела, о которой Марианна со временем стала думать не иначе, как о его оружии, поскольку пользовался он им как тараном, когда со всей силы втыкал его в ее нежное тело…
Марианна подцепила багром маленький сундук, который только что услужливо выбросили на берег волны, и, тяжело вздыхая, оттащила его подальше, с горечью думая о том, что сегодня ее ждет очередная жестокая пытка.
Ветер стихал. Правда, время от времени он еще делал попытки сокрушить стены дома, однако с каждым разом они становились все слабее и слабее. Дождь прекратился.
В главном зале дома Троугов полыхал камин. Тепло от него разливалось по всей комнате, согревая сидевших вокруг промерзших до костей людей. Запах в зале был отвратительным, но Марианна уже давно притерпелась к нему. Как и остальные, она проглотила причитавшуюся ей порцию рома и принялась тихонько молиться про себя, чтобы Джуд сегодня напился до полусмерти и не смог бы надругаться над ней.
Остальные громко хохотали, кто-то затянул непристойную моряцкую песню, где-то уже назревала ссора. Все орали, стараясь перекричать друг друга.
Марианна сидела тихонько, как мышка, надеясь, что ее не заметят и оставят в покое. Она смертельно устала и никак не могла согреться, несмотря на то что в комнате уже становилось душно.
Стиснутая с двух сторон – с одной старухой Мэри, а с другой матерью, от которых мерзко воняло, – Марианна сжалась к комочек. Может, Господь внемлет ее молитвам, и Джуд ее не заметит.
Ром уже ударил Джуду в голову: он громче, чем обычно, разговаривал со своим отцом.
Как же они похожи, Иезекииль и Джуд Троуги, подумала Марианна. Никогда не скажешь, что это отец и сын: кажется, что они братья. Иезекииль, как и его сын, был очень высоким и сильным, с мощной грудью и огромными жилистыми руками. Иссиня-черные волосы еще не тронула седина, хотя ему уже было далеко за пятьдесят, а глаза, в отличие от его сына, светились яростным огнем. Чувствовалось, что от этого человека лучше держаться подальше.
Марианна боялась и ненавидела Иезекииля Троуга. Свою банду мародеров он держал в ежовых рукавицах, забирая все самое ценное из награбленного для себя и сына и запугивая остальных. Зная его силу и страшные вспышки ярости, никто не осмеливался ему перечить.
Но вместе с тем Иезекииль Троуг сумел отлично поставить дело и не забывал напоминать всем об этом. Он был умен, этот Иезекииль Троуг, и всегда изыскивал новые способы, как посадить корабль на мель и как потом легче разграбить его.
И поэтому мужчины, хотя и ворчали на него порой себе под нос, все равно делали то, что он приказывал. По сравнению с жителями других островов они просто процветали и обязаны этим были только ему, своему вожаку, а что он обворовывает их – так с этим ничего не поделаешь.
От рома по телу разлилось блаженное тепло, да и жар от камина начал наконец оказывать на нее свое благотворное действие, и мало-помалу Марианна задремала. Внезапно она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Еще не успев до конца проснуться, она очутилась в тисках сильных мускулистых рук.
Она открыла глаза: перед ней маячило пьяное, похотливо ухмыляющееся лицо Джуда. Марианна снова закрыла глаза и вздохнула. Джуд расхохотался и подхватил ее на руки.
– Ну, спокойной ночи, братва. Хотел было с вами еще остаться, ан нет, ничего не выйдет. Сами знаете, как бывает, когда у мужика новая баба! Чем больше она дает, тем больше хочется!
Раздался оглушительный взрыв хохота. Ухмыляясь, Джуд пошел со своей ношей к двери.
Марианна чуть приоткрыла глаза и, наткнувшись на ненавидящий взгляд Дженни, поспешно отвернулась, но встретилась глазами с Иезекиилем Троугом. Его странные серо-зеленые глаза, казалось, светились, как у кота.
Марианну передернуло. Он смотрел на нее точно так же, как Джуд, и это потрясло ее до глубины души. В их банде сильнейший всегда брал себе то, что хотел, а Иезекииль Троуг был среди мародеров самым сильным мужчиной. Однако Джуд был его сыном, а если Иезекииль Троуг и испытывал к кому-то слабость, то только к нему. Не станет же он отнимать женщину у собственного сына!
Однако ухмылка Иезекииля не шла у Марианны из головы, пока Джуд нес ее в маленькую комнату, где стояла их убогая кровать с соломенным тюфяком.
Небрежно швырнув на нее Марианну, он рухнул рядом и, схватив ее за руку, рывком притянул к себе.
Марианна вздрогнула от отвращения, когда его грубые жадные пальцы принялись нетерпеливо расстегивать на ней платье, обнажая грудь.
В комнате было холодно и сыро, и Марианну пробрала дрожь. Она была готова замерзнуть насмерть, только бы Джуд ее не трогал.
Она лежала неподвижно, не в силах сопротивляться грубому натиску, а Джуд между тем задрал ей юбку, расстегнул свои штаны и вытащил огромный член.
Марианна сглотнула и закрыла глаза. У нее не было никакого желания смотреть на эту мерзкую часть тела, способную причинять лишь боль. Она отлично понимала, что мужчины получают удовольствие от совершаемых ими действий, если, конечно, нечленораздельные выкрики и стоны можно назвать удовольствием. А вот чего никак не могла понять, как это могло некоторым женщинам нравиться.
Вот, например, Дженни. Марианне казалось, что та просто счастлива будет отдохнуть от грубых издевательств Джуда Троуга. Ан нет! Как только Троуг ее бросил, Дженни тут же перешла в руки Бена Томаса: широкоплечего раздражительного детины. Для Марианны это было непостижимо.
Джуд, сладострастно мыча и постанывая, принялся толкать свой набухший член в Марианну, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Она изо всех сил закусила губу и вцепилась в матрац, чтобы не закричать от боли, пока Джуд, пыхтя и сопя, как огромный, выброшенный на берег кит, разрывал ее маленькое хрупкое тело.
К счастью, все это продолжалось недолго: вскоре он, вскрикнув, содрогнулся всем телом и без сил повалился на Марианну, больно придавив ее.
Через секунду он уже храпел, и Марианна облегченно вздохнула – значит, сегодня повтора не будет. Она по опыту знала, что теперь Джуд проснется поздно утром.
Она с трудом выбралась из-под его обмякшего тела – казалось, что весит он никак не меньше тонны, – и, отодвинувшись на самый краешек кровати, последовала примеру Джуда и погрузилась в сон: единственное место, где она могла скрыться ото всех.
Когда Марианна открыла глаза, уже рассвело. Сквозь маленькое оконце, расположенное почти под самым потолком, проникал бледный, слабый свет – значит, шторм сменился туманом.
Джуд лежал рядом и, разинув рот, оглушительно храпел. От него отвратительно воняло спермой, ромом и потом.
Марианна брезгливо поморщилась и, сбросив одеяло, соскочила с кровати на старенький ковер. В комнате было ужасно холодно, и, задрожав всем телом, онапоспешно натянула одежду и сняла с крючка на стене свое тяжелое пальто. За ночь оно впитало влажный воздух и сначала показалось мокрым, хоть выжимай, но мало-помалу ей удалось согреться. Снять на ночь толстые шерстяные чулки, она не потрудилась, так что теперь оставалось лишь сунуть ноги в стоявшие у кровати тяжеленные сапоги.
