Я старалась выглядеть озабоченной, уставившись на пол в своем углу, чтобы скрыть широкую улыбку. За полчаса то, что было бассейном, сократилось до нескольких луж. И тут я почувствовала брызги воды на спине. Обернулась. — Что за?..

Еще брызги. Весь мой левый бок был облит. Я изобразила возмущение.

— Хочешь поиграть? — Я схватила мокрое полотенце и приблизилась к нему.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ник с почти ангельским выражением лица. Но я заметила, что одну руку он держит за спиной. Бросила полотенце ему в голову и попыталась сбежать, но так смеялась, что почти сложилась пополам от приступов хохота. Далеко я не убежала — ноги оторвались от пола. Ник схватил меня сзади, как тряпичную куклу, и уложил на спину, на кровать. Он склонился надо мной, совсем близко, улыбаясь, не говоря ни слова, только… выжидая. С мокрыми спутанными волосами. Я обнаружила, что не мигая смотрю на каплю воды, которая формируется на конце одной из прядей. Капелька росла, вытягивалась и наконец начала падать, словно в замедленном кадре… Я придвинула щеку, чтобы поймать ее. И зажмурилась, когда она попала в уголок моего правого глаза. Ник нагнулся, так что я почувствовала, как его волосы задевают мой лоб, а затем его губы мягко прижались к моим.

И это послужило толчком, вернувшим меня в реальное время. Веки открылись. Я увидела, что Ник сидит на пятках рядом с кроватью, а его брюки по-прежнему закатаны до середины икр. И конечно же, начала хихикать. Вероятно, это была ответная реакция участка головного мозга, присматривающего за девичьей неловкостью (который в моем случае был гораздо более изношенным, чем участки, которые контролировали, скажем, изучение иностранных языков или двигательно-зрительную координацию). А может быть, я на самом деле терялась, когда дело касалось мужского пола вообще, за исключением чрезвычайно привлекательного мужчины, который только что меня поцеловал. Проклятие, ненавижу себя, когда углубляюсь в рефлексию.

Ник выглядел слегка задетым, но я не была уверена, чем именно. Смущение? Чувство вины? Боже сохрани, отвращение? Если говорить обо мне, не думаю, что причина была в последнем. И было хорошо для меня.

Наконец Ник коснулся меня.

— Кажется, мы собирались куда-то пойти? — сказал он с одной из тех улыбок, которые заставили меня забыть все дурные мысли. Но я все еще пристально смотрела на его голые икры, и Ник в конце концов начал неловко разворачивать подвернутые штанины. Кажется, он был рад заняться чем-то.

Должно быть, мое лицо ничего ему не говорило, но под бесстрастной маской я отчаянно пыталась приказать своему мозгу прекратить снова прокручивать тот поцелуй. «Что все это значило», — вопрошала моя непослушная голова. «Заткнись, — настаивала я. — Улыбайся и кивай. Посмотри на эту неотразимую ямочку. Не так пристально! Не хочешь же ты, чтобы он подумал, что ты странная? И ради Бога, скажи хоть что-нибудь!»

Должно быть, ему казалось, что у меня отстраненное сознание. Следующая вещь, которую я сделала, — поднялась на ноги. Потом услышала голос — должно быть, собственный.

— Ради Бога, где я оставила туфли? — И шмыгнула к двери ванной комнаты. Они лежали на ковре, там, где я их скинула. Подняла и принесла назад к кровати, где Ник уже привел себя в порядок. За исключением волос, которые все еще были влажными и взъерошенными. Как будто — и я обнаружила, что эта мысль меня приятно возбуждает, — он только что принял душ и вытер голову полотенцем… Не забудьте, пожалуйста, выйти из-под водосточной трубы! Нельзя не отметить, что это выглядело до смерти сексуально.

— Итак, куда мы пойдем? — спросила я, задержав свой взгляд на его лице на несколько секунд дольше, чем следовало бы, хотя приказала себе не делать ничего подобного. Ноги, обутые в «Чу», были в безопасности, я уселась на кровать, с притворной скромностью сложив руки на коленях. Я была полна решимости идти до конца ради его ласкового и невинного взгляда.

— Как насчет какого-нибудь спокойного местечка? — спросил Ник, вставая и предлагая мне руку. Он поднял меня с излишней силой, так что я остановилась вплотную к нему. Отклонилась назад на какую-то долю дюйма и почувствовала, как его рука обхватывает меня. Он посмотрел на меня сверху вниз. — Где мы сможем разговаривать…

Еще лучше, подумала я, где-нибудь в темноте, чтобы он не мог заметить, как я пристально разглядываю его. Бог мой, какая же я глупая девчонка.

Завернувшись в свой кашемировый палантин, я вышла следом за Ником из отеля. Но вместо того чтобы направиться к остановке такси, он повел меня к черному «мерседесу» последней модели, стоящему у обочины приблизительно в пятидесяти шагах. Из машины тотчас выскочил водитель, открыл дверцу.

— Одно из преимуществ того, что босс в городе, — объяснил Ник, садясь рядом со мной на заднее сиденье. — Конечно, если бы это был лимузин, я бы, пожалуй, постеснялся использовать его для своих поездок.

— Но если бы ты принес мне букет орхидей и надел светло-голубой смокинг…

— О да, в этом случае это было бы совершенно оправданно и невинно. Ну просто бал старшеклассников.

— У меня сейчас такие длинные волосы, чтобы возродить в памяти ту ночь, — усмехнулась я. Ник приподнял брови.

— Запиши эту мысль, — сказал он, потом наклонился к водителю, как выяснилось, Себастьяну, и назвал ему какой-то адрес на Монмартре.

Пока автомобиль плавно скользил в транспортном потоке, Ник развернулся на девяносто градусов на своем сиденье и сделал вид, что исследует мои все еще влажные волосы, которые были закручены в узел и закреплены на затылке, — как бы провел небольшое техническое обслуживание.

— Тогда я не отличал муссы от гелей, — продолжил он, — но не могу представить себе, насколько пышными могли быть твои волосы. А я помню восьмидесятые, поверь. У меня были друзья, имевшие подружек из Нью-Джерси! Я ходил на концерт «Бон Джови» в 1988-м.

Я едва могла расслышать его, так смеялась. Мотала головой и не могла вымолвить ни слова. Ник использовал это, чтобы продолжить воспоминания:

— А как-то раз, в одиннадцатом классе, я со своим другом Тимоти Рейнсом отправился на парное свидание. Он назначил встречу девушке из Джерси. Уверен, что ты, гм, знала девочек, которые встречались с плохими мальчиками… Ладно, мы, манхэттенцы, думали, что девочки из Джерси тоже плохие… в хорошем смысле. Итак, его приятельница собиралась свести меня с одной из своих подруг. Обе должны были встретиться с нами на площади Святого Марка, как делали все семнадцатилетние, считавшие себя крутыми. Надеялись, может, по ошибке кое-кого могут принять даже за студента Нью-Йоркского университета.

— О да, — подтвердила я, все еще хихикая, но уже в состоянии произносить односложные слова.

— И вот Тимоти и я стоим напротив вегетарианского ресторана «Доджо», оглядываясь в поисках его девушки Дженни с подругой, — продолжал он. — Наконец вроде бы увидели Дженни, сворачивающую за угол, но мы не были уверены, — казалось, что вокруг ее головы роилось облако мошек. А потом наши пристальные взгляды сместились на двенадцать дюймов правее и на десять дюймов выше, потому что рядом с ней шла воистину очень высокая девушка. Клянусь, я подумал — амазонка или что-нибудь в этом роде. Естественно, Тимоти не предупредил, что у меня будет свидание «с нарушением гипофиза»…

Мой живот прямо разболелся от смеха, пришлось унизиться до изображения гримасы, которая телеграфировала бы ему: «Мне необходима передышка».

— И когда девицы приблизились к нам, я заметил, что Дженни будто только что плакала, — сказал Ник. — Тимоти не обратил на это внимания, потому что пристально разглядывал ее волосы. И если быть честным, я тоже. Вблизи это больше не выглядело, как куча мошек. Дженни была похожа на невесту Франкенштейна, как если бы та сунула пальцы в электрическую розетку, а волосы были бы из соломы, во-первых…

— Прекрати! — Практически я досмеялась до слез. — Хватит, ну пожалуйста…

Мы оба знали, что я совсем не этого хочу.