Что же, что? Расширив глаза, я ждала, затаив дыхание.

— Чертов всемирный тур воссоединенной группы «Дюран Дюран»! Рената прилетела на концерт за день до этого, и я уговорила ее остаться на вчерашнее шоу. Но сейчас она с группой, вероятно, уже по дороге в Берлин или регистрируется в каком-нибудь отеле типа «Шейх Джибути».

Сначала я пыталась подавить хихиканье, но после нескольких секунд несостоявшихся попыток разразилась смехом.

— Супер, — только и смогла выдавить я из себя, ловя ртом воздух между приступами смеха. — Эта история нравится мне все больше. Я готова казнить себя за то, что не бросилась сломя голову в этот омут прошлой ночью и не протолкалась к тебе и Луису-Хайнцу!

— На самом деле, — пробормотала Лола, повесив голову, — даже хорошо, что ты исчезла вчера… потому, что он не появился.

— Как такое возможно — отсутствовать на своем первом показе? Ни один дизайнер в здравом уме не смог бы решиться на это!

— В здравом уме — да. Сколько я пыталась убедить его… Даже Рената не смогла. А уж если у нее не получилось… — Лола смущенно взглянула на меня. — Итак, готова ли ты к небольшой рискованной гонке? Поверь, это единственно возможный способ с ним познакомиться.

Я кивнула.

— Верю. Революционный дизайнер? Который вытащил Ренату из укрытия? Боже мой, я не пропущу это ни за что на свете! Больше того, пожертвую ради этого одним или даже двумя показами. То есть я хочу сказать, разве может случиться на шоу что-то более значительное, чем эта история?

— Имеешь в виду столкновение еще какой-нибудь журналистки с моделью или нокаутирование очень видного стилиста еще одним крутым парнем?

Я сделала большие глаза и рассмеялась.

— Но какова вероятность того, что молния поразит одну цель трижды?

— Тогда все в порядке, — отозвалась Лола, явно радуясь, что нашелся кто-то, с кем можно поделиться проблемами из-за контактов — точнее, их отсутствия — с Луисом-Хайнцем. — Сегодня утром я позвонила в его службу телефонных посредников — я уже упоминала, что там никогда не снимают трубку, а просто раздаются гудки? — Она покачала головой. — Оставила сообщение, что хочу встретиться. Я никогда ничего не слышу в ответ; просто оставляю информацию в эфире и надеюсь, что ее кто-нибудь услышит. Сегодня после полудня нам надо отправиться в то кафе в Двадцатом районе…

Лола начала рыться в глубоких карманах своей видавшей виды рыжевато-коричневой сумке «Биркин».

— В действительности, — сказала она, выуживая сотовый, — может быть, нам стоит позвонить Бартоломе. Хотя я не уверена, что даже у друга есть прямой выход на нашего гения, но по крайней мере он имеет номер телефона.

Я ободряюще кивала, пока Лола набирала номер.

— Автоответчик, — констатировала она.

Пока она отправляла сообщение, я оглядывалась по сторонам, стараясь предоставить ей немного конфиденциальности. За столиком в левом углу устроилась пара британских редакторов, только что вернувшихся с показа моделей одежды Кристиана Лакруа, проходившего в одном из залов под Лувром. Дом Лакруа давно выражал недовольство «Уикли», с тех пор как некий обеспокоенный молодой специалист из дома Лакруа провел исследование «Индексов упоминания» и обнаружил, что Джорджио Армани имеет в журнале больше «гвоздей сезона», чем Лакруа. Так, по крайней мере, сказал Родди, объясняя мне, почему я никогда не должна садиться в первом ряду у Лакруа. Так или иначе, сомневаюсь, чтобы кому-нибудь не хватало меня на этом показе.

Пока Лола проверяла свое голосовое сообщение, я вынула мобильный из новой сумочки-рогалика от Вюиттона. Никаких пропущенных звонков. Ну, у него же нет этого номера, сообщила я сама себе в утешение. Потом позвонила в отель и спросила, нет ли для меня посланий. Служащая продержала меня на проводе около минуты — Морис Шевалье исходил в трелях «Спасибо провидению за маленьких девочек», пока я ждала, — а затем вернулась и сообщила, что большая корзина орхидей от Шанель ждет меня в моей комнате.

— О, — сказала я нерешительно, поблагодарила ее и положила трубку. Погодите-ка: дом Шанель поступил так мило, а я разочарована? Неужели меня перестали волновать приоритеты моды?

Этот парень определенно становился проблемой.

После того как поделили десерт — как бы плохо ни шли дела, Лола никогда не потребит так много калорий в одиночку; правда, и с моделью она тоже никогда не столкнется, — мы взяли такси, чтобы доехать до бара «Мачу-Пикчу».

— Заведения нет в путеводителе Мишлен, — пояснила она, — но его нетрудно найти. Надо лишь следовать за поклонницами «Дорз» от кладбища Пер-Лашез и повернуть налево, когда заметишь, что цивилизация осталась позади.

— Великолепно, — пробурчала я.

— Алекс, поездка — только половина забавы. — Лола явно собиралась прочитать мне лекцию. — Кстати, можешь написать все об этом в своей статье «Как я разыскивала Луиса-Хайнца».

— И что могут сделать его платья для вашей задницы, — продолжила я ей в тон, вызвав непроизвольное фырканье. — Эй, — продолжила я, стараясь казаться серьезной, — а что говорилось о показе в утренних газетах сегодня? У меня не было возможности просмотреть их…

— Ну, в репортаже о показе доминировал твой возлюбленный, вот «Кошачий концерт на подиуме», — ответила она, доставая из сумки новый еженедельник и вручая его мне.

Я с жадностью углубилась в текст. По своему легкомыслию я забыла, что мы с Ником встретились, по существу, из-за того, что он устроил больший скандал, чем я. Что за пару мы составляли — если вообще нас можно было назвать парой, которой мы не были… Пока.

— Так или иначе, показ начался слишком поздно для того, чтобы попасть в утренние газеты, — продолжала Лола.

— Или может быть, писаки не могут думать сразу после затяжки, — добавила я, даже не оторвавшись от первой страницы.

Там были изображены они — во всей своей красе. Ник и Арианна Сайдботтом были сняты в момент движения, ее парик и шляпа были в полете. «О-о-ох, — думала я, — фу…» Однако я с трудом могла разобрать лицо Ника. Разве не провела я только что несколько часов, глядя на него этой ночью, и еще больше часов, думая о нем этим утром? А я даже не могла узнать его. Класс. Возможно, когда все будет позади и его порыв будет забыт модным сообществом, мы сможем…

О, черт!

Мой взгляд сместился от фотографии к двухдюймовому заголовку рядом: «Эксклюзив! Гладиатор из «Живанши» рассказывает все!»

Я взглянула на Лолу.

— Скажи мне ради Бога, почему ты не предупредила об этом?

— О чем?

Я повернула к ней заголовок.

— Ой. Я даже не читала это, — сказала она, оправдываясь. — Искала только упоминание о Луисе-Хайнце. Извини, я думала только об этом.

Я была слишком занята чтением, чтобы ответить ей.

«Ник Сноу не производит впечатления подстрекателя, и, вероятно, он не проливал краску на мех, но не позволяйте его обаянию ввести вас в заблуждение. После вчерашнего блестящего показа Живанши этот человек затеял драку с молодой женщиной, предположительно помощником редактора журнала «Тин Вог», оставшейся неопознанной. (Если вы располагаете какими-либо сведениями, пожалуйста, свяжитесь с журналом «Кошачий концерт на подиуме».) Во время ссоры он оступился и столкнулся с Арианной Сайдботтом, нанеся непоправимый урон костюму влиятельного стилиста, которая с тех пор находится в уединении. Сноу, 29 лет, со своей стороны, стоит на своем и ничуть не раскаивается. В эксклюзивном интервью, данном им «Кошачьему концерту на подиуме», американец в Париже раскрывает свои истинные чувства по поводу мира моды и людей, населяющих его.

«Что такого великого в женщине с мертвым животным на голове, чей единственный вклад в общество — якобы «открытие» новых имен? — сказал он. — Как насчет открытия способа лечения от рака? Будет ли ученый, который сможет это сделать, так же популярен и сопровождаем по пятам репортерами?»

Я не смогла продолжать. Безусловно, Ник был прав. Но мода такова, какова она есть. Разве мы спорили не об этом?

— Лола, — сказала я, глядя на нее встревоженно, — думаешь, я сплю с врагом… э-э… так сказать… что я могла бы спать с врагом… черт, мне нужно найти другую метафору. Но ты поняла, о чем я. Осуждаешь?