– Можно, – согласился Сашка.

Парень глянул на часы, спрыгнул на пол. Посмотрел на спящего, натянул одеяло на его босые ступни, взял с полки мичманку, надел, поправил набекрень и вышел.

Сашка следом за ним поднялся на палубу. Дремотное, как будто никем не управляемое судно двигалось по гладкой воде. С севера, с океана, шли длинные пологие валы.

– Штормит где-то, – сказал парень. – А у нас курорт.

Из-за рубки доносилось бренчание гитары. Сашка обошёл рубку. Лицом к заходящему солнцу прямо на палубе сидел бородач в полярной куртке, натянутой на голое тело. Он тихо бренчал на гитаре и пел, мурлыкая для самого себя, для этой тихой минуты жизни.

Увидев Сашку, парень прихлопнул струны ладонью. Приземистый, чернобородый, он напомнил жюль-верновского доктора Сэллинджера.

– Слушай, – сказал парень. – Я тут сидел и про тебя думал. Не переношу три категории людей: бичей, тунеядцев и туристов. Ты кто из трёх?

Сашка пожал плечами.

– Для тунеядца ты мрачен, тунеядец всегда ласков, для бича не годишься: бич заливать умеет, а ты молчишь. Турист ты, что ли? Маешься этой дурью?

– Мне на восток надо. И как можно быстрее.

– При закатном солнце и гладком море можно увидеть зелёный луч. Ты его видел? – неожиданно сказал парень.

– Нет.

– И я нет. Вот сижу и жду.

– Не буду мешать…

– Не мешай, – согласился парень. – Тем более что лирика эта бывает два дня в навигацию. И часов через шесть начнётся приличный шторм.

– Откуда знаешь?

– По штилю и облакам. Подними взгляд.

Сашка посмотрел вверх. В безоблачно чистом небе, где-то в середине зенита вытянулись три плотных чечевицеобразных облачка.

– Штормовые облака. Радуйся.

– Чему?

– Ты же спешишь? Побежим на отстой. И именно в Тикси.

Сашка стоял у поручней. Начинал задувать лёгкий ветер. Ветер доносил из-за надстройки тихое бренчание гитары.

Вскидываясь на волнах, гидрографическое судно спешило к востоку. Волна ещё не была злой, но ветер уже срывал водяную пыль с верхушек, бросал её на палубу и завывал в снастях и надстройке. Ребята в штормовках мотались по палубе, убирали разбросанное оборудование, вещи.

Сашка Ивакин прилепился к поручням. Лицо его было мокрым.

Сзади возник бородач всё в той же полярной куртке на голом теле. Куртка и тело блестели, как лакированные.

– Пойдём, поможешь! – крикнул он.

За надстройкой было сравнительно тихо. С десяток бочек, обмотанных тросом, шевелились, как живые.

– Не могу трос затянуть, – выдохнул бородач.

– Закрутить надо ломиком, – быстро предложил Сашка.

– Закрутишь его…

– Тащи ломик, – приказал Сашка.

Толстенный трос не хотел закручиваться в петлю.

Сашка налёг, трос еле-еле подался. Сашка закусил губу и провернул лом один раз, второй. Бочки мёртво стянулись.

– Силён! – одобрительно выкрикнул бородач.

– Давай доски. Расклинить надо.

Сашка забрался на бочки и обухом топора стал вбивать куски досок между бочками.

Волна вздыбила палубу, Сашка затанцевал на бочках, но удержал равновесие. Осмотрелся, спрыгнул на палубу, мокрый и счастливый.

– Порядок! – удовлетворённо крикнул парень. – Теперь в трюм, там надо кое-что закрепить.

…Оживлённые, мокрые, ребята сидели в крохотной кают-компании вокруг пляшущего стола. Бородач со смехом рассказывал:

– Я говорю: Саша, не налегай. Судно у нас хлипкое. А он…

Сашка усмехнулся.

Сверху пробарабанил по ступенькам парень в зюйдвестке.

– Да-аёт! Хлебнём в эту ночку!

– Льдов бы не нагнало. Напоремся в темноте и…

– Прибегает тот пассажир и спрашивает: «Господин капитан, сколько до ближайшей суши?» – «Две мили», – хрипит капитан. «Направо или налево, господин капитан?» – «Вниз», – хрипит капитан.

Судно моталось на волнах, вскидывалось вверх, зарывалось носом. Низкие рваные тучи висели над самым морем, и совсем низко прорезал эту сумятицу жёлтый холодный солнечный луч.

Обтрёпанное штормом судно стояло на рейде. Поручни были сорваны, мачта антенны согнулась, и обрывок антенного тросика с гирляндой изоляторов неряшливо свисал с неё. С судна спустили шлюпку.

Они пристали к низкому галечному берегу.

Сашка выпрыгнул первым, вытащил нос шлюпки. Курчавый юнец с завистью посмотрел на Сашкину фигуру и вдруг спросил:

– Вы спортом не занимались?

– Было дело. Горные лыжи.

– И разряд?

– Мастер. Просто мастер. До заслуженного не дотянул.

– Цыц, Витёк, – оборвал его Борода. – Вот представь себе, что из этого сопляка лет через пять будет гидрограф, – обратился он к Сашке. – Отказываешься верить рассудку.

Сашка улыбнулся.

– Держи. – Бородач протянул Сашке конверт.

– Что это?

– Полста рублей и обратный адрес. Перешлёшь, когда сможешь.

– Я обойдусь, – спокойно сказал Сашка.

– Не будь под конец пижоном, – поморщился бородач. – Попрошу об одном. Если ты всё же турист, напиши мне об этом честно. Я себе полголовы обрею.

– За что ты их так?

– Не переношу, когда без дела шляются по земле. Вопят дурацкие песни и стреляют куда попало. У меня с ними личные счёты.

– Будь! – попрощался Сашка.

– Давай чапай. Удачи тебе.

Сашка вскинул рюкзак. Бородач столкнул шлюпку. Витёк возился с мотором.

…Он шёл по берегу моря. Море было свинцовое, ещё не опомнившееся от ночной передряги. Крохотная крачка с отчаянным криком спикировала на Сашку, взмыла, снова спикировала.

Всё это время и ребята, и чайка, и берег были для Сашки как бы размыты.

Над головой, выпустив шасси, с рёвом прошёл оранжевый самолёт полярной авиации.

В море впадал маленький прозрачный ручей. Сашка сел на корточки, поднял яркий мокрый блестящий камешек. Второй. Камешки тоже были размыты.

Сашка развязал рюкзак и вынул оттуда свёрток. Раскрыл его. В свёртке лежал набор очков. Последние очки имели вовсе уж толстые, бронебойные стёкла. Сашка начал их примерять.

Примерял и разглядывал камни.

«…Однажды, в сентябре 1886 года, рабочий из посёлка у подножия Витватерсранда ударил заступом по скале. Камень засверкал, заискрился. Сомнений не было – через скалу проходила золотоносная жила…»

Первый алмаз из знаменитого месторождения Кимберли был найден маленькой девочкой в 1886 году. Ей просто понравился сверкающий камешек. Знаменитый алмаз «Звезда Южной Африки» был куплен господином Ван Никерком за несколько коров у местного колдуна и тут же продан за 11 200 фунтов. Так началась печальная и знаменитая история месторождения Кимберли.

Автор полагает, что история открытия якутских алмазов достаточно широко известна. Тем не менее он считает необходимым напомнить, что всегда в таких случаях существует предыстория, уходящая корнями в легенды, фольклор.

Шаваносов покрутил плоский медный тазик, слил воду и вытряхнул из лотка остаток.

– Купец Шалимов знал, кому доверять деньги, – с усмешкой сказал незнакомец. – Вы добросовестны до идиотизма.

Шаваносов повернул голову к лежащему на берегу незнакомцу. Взгляд у него был странный.

– Я изобью вас, Шаваносов, если вы действительно приведёте меня к какой-то дурацкой птичке.

Шаваносов протянул руку и вынул из тазика камешек. Камешек был прозрачен и чист. Он почти сливался с водой. Неожиданно упавший солнечный луч вдруг осветил его, и камень вспыхнул, как маленькое солнце. Тотчас упала тень, и длинные тонкие пальцы взяли камень с руки Шаваносова.

Незнакомец положил камень на ладонь, быстро покрутил её. Потом нерешительно царапнул камнем по стеклу часов.

– Шаваносов! Вы догадываетесь, что это? – глухо спросил он.

Шаваносов всё так же сидел на корточках, устало свесив руки. Лицо у него было красным. Глаза лихорадочно блестели.