Шаваносов вскинул глаза. Человек в добротном парусиновом костюме, меховой дошке как будто вырос из тумана. Крепкие сапоги, бородка, в руке он держал короткий винчестер. Незнакомец насмешливо смотрел на Шаваносова.

– Кто вы? – спросил Шаваносов.

– Господь явил свою волю. Но господу надо помочь. Топор можете кинуть?

Шаваносов размахнулся и швырнул топор. Незнакомец ловко поймал его. В два удара он срубил лиственницу. Кинул её Шаваносову.

– Держите, любезный. Сейчас я вас вытащу! Вот уж не думал быть посланцем господа.

Он срубил ещё несколько тонких берёзок и снёс их к краю болотца.

– Вы кто? Не дьявол ли? – спросил Шаваносов. Он держался теперь за лиственничный ствол.

– Хо-хо! Узнаю российского интеллигента. Мистика заедает. И главное: отсутствие логики. Что в Якутии, что на Тверской.

Говоря всё это, незнакомец ловко выкладывал на трясине дорожку из срубленных стволов.

Облепленный грязью, вздрагивающий от холода, Шаваносов доставал из мешка сухую одежду. Незнакомец лежал, подперев голову локтем, и насмешливо смотрел на него.

– И всё-таки, господин Шаваносов, я в который раз прошу объяснить цель вашего путешествия. Всё-таки я ангел-спаситель.

– Я ищу местожительство чудеснейшей птицы. Розовой чайки, – устало сказал Шаваносов.

– Жар-птица! – поднял голову незнакомец. – Оставьте, милейший, эти небылицы для якутов. Они всему верят.

– Она есть. Просто люди забыли, что она существует въяве.

– Допустим, есть. Зачем она вам?

– Испокон веку человек ищет прекрасное. Прикоснувшись к таинству красоты, люди становятся лучше.

– Хотите переделать человечество с помощью птички? Старо как мир! И куда вы денете купца первой гильдии Шалимова?

– Откуда вы знаете про Шалимова?

– Заглянул в ваш дневник, пока вы спали. Я иду за вами неделю. Я от природы, знаете, любопытен. Из любопытства, знаете, торчал в Сорбонне, затем в Гейдельберге. Искал россыпи знаний, но вовремя понял, что рациональнее искать другие россыпи, настоящие.

У здешних людей я закончил ещё один университет – таёжный. Профессура его не знает бритвы и мыла, но, в отличие от Сорбонны и Гейдельберга, здесь твёрдо знают предмет. Я авантюрист, Шаваносов! Рассорился с проводниками. И вижу, топаете вы. По виду босяк-старатель, что само по себе интересно. Кстати, совет: нельзя так опускаться. Вас могут легко пристрелить. Лоток в сочетании с рваной одеждой – это в тайге опасно. Я решил последить. Может быть, вы идёте не с места, а к месту. Потом заглянул в дневник и понял, что ошибся. У вас в роду не было казаков?

– Каких?

– Крепких ребят, покорявших Сибирь порохом и крестом. Может быть, у вас карта предка? С человечками и крестиком в нужном месте. Я её не нашёл. Хотя, признаться, искал. Держите в голове?

– Я ищу розовую чайку. Целей иных у меня нет.

– И именно под эту птичку Шалимов дал вам деньги на экспедицию.

– Если я что-нибудь найду, Шалимову отходят права первооткрывателя.

– Вы пропадёте без меня, господин Шаваносов. Ружьё вы потеряли. Кстати, я его подобрал. И спрятал. Вам оно ни к чему, пока я здесь. Я хочу посмотреть… гнездовье. Из любопытства. И… можете не опасаться меня. Кстати, три года назад в верховьях Вачыгана эвенк нашёл гнездовье. Ветер выдул песок, и остались жёлтые камушки. Как яички. Эвенк сгинул. Кое-кто… Почему не я? Где логика? Нет, я должен вас охранять, Шаваносов.

Облепленная грязью машина въехала в таёжный посёлок. Вперемежку с потемневшими от времени домиками стояли новые двухэтажные деревянные дома, и улицы были засыпаны стружкой, щепками – обломками досок.

Машина остановилась у новенького двухэтажного здания с вывеской на фанере: «Хангарское геологическое управление».

– Прибыли, – сказал шофёр.

– Это что? – спросил Сашка.

– Хангар. Посёлок, неизвестный на картах.

– А Буюнда? Ты же у отвилки на Буюнду обещал меня высадить.

– Это, парень, двести километров отсюда. Проспал ты отвилок.

Шофёр достал бумажки из ящичка.

– Пойду машину сдавать.

Сашка вышел из кабины. Обогнул машину, вплотную подошёл к шофёру.

– Ты что, шутишь? – Он остановил за телогрейку собравшегося было уходить шофёра. – Ты объясни всё-таки.

– Дорогу видел? Одному по ней можно ездить? А такие, как ты, не спешат.

Шофёр резко вырвал телогрейку и пошёл прочь.

– Эй, постой! – крикнул Сашка.

– Сапоги и ватник оставь себе… путешественник. – Шофёр вошёл в управление.

Сашка двинулся за ним. Длинные коридоры были пусты и тихи.

Сверху слышался треск машинки. Сашка поднялся наверх по деревянной скрипучей лестнице.

В крохотном кабинете сидела женщина.

– Вам кого?

– Начальник есть? – спросил Сашка.

– На связи. По коридору направо.

Сашка пошёл. В комнате по коридору направо пищала морзянка, хрипел динамик, и на двери висела краткая вывеска: «Посторонним! В радиорубку! Категорически!»

Сашка остановился у двери.

– Сорок пятая. Сорок пятая. Как слышите? Приём. Кто на рации? Здравствуйте. Хавелев! Да, Хавелев! Приём. Принято. Двенадцатая. Хавелев, вызываем двенадцатую. Приём.

Сашка отошёл к стенке, закурил.

– Что? – взорвалось за дверью. – Как ушли? Всех каюров на поиск. Сколько пропало? Оленей сколько? Все? Третьи сутки? Под суд! Под суд тебя отдам, Митренко!

Радиошум и энергичный голос Хавелева бушевали за стенкой, куда вход был категорически…

Сашка прислонился к стене, решил ждать.

– …Ничем не могу помочь, – выслушав Сашку, сказал товарищ Хавелев, свирепого облика грузный мужчина. – Весной! Весной я тебя ждал, дорогой товарищ. Весной были люди нужны.

– Не так меня поняли. Я спрашиваю совета: как проще выбраться, чтобы попасть на восток.

– Ты что, странник? – изумился Хавелев.

– Сексурдах. Мне надо на Сексурдах.

– Сек-сур-дах! Значит, не просто странник. Завтра наш бот идёт вниз по реке. Там порт. Попробуй оттуда.

– Спасибо, – сказал Сашка.

– Я за спасибо бродягам не помогаю.

– А за что вы им помогаете?

– Поможешь завхозу. Доплыть. Получить. Погрузить.

– Договорились.

– Ночевать в общежитии. Разыщете сами. Пока!

– Спасибо всё-таки, – сказал Сашка.

– Весной приходи, – буркнул вслед Хавелев. – Весной мы странников хорошо встречаем.

Сашка шёл по улице, поглядывая по сторонам. Увидел вывеску: «Смешанный магазин». Зашёл. В магазине, где справа консервы, а слева ситцы, было пусто. Потом откуда-то из-за стенки медленно выплыла продавщица.

– Новенький! – удивилась она. – Новый человек, убей меня гром. И сразу же за спиртом пришёл, а?

– Нет.

– Тогда что же?

– Сапоги, – сказал Сашка. – Размер сорок три. И рюкзак. Вон тот, за семь пятьдесят.

Прямо на крыльце он снял кирзовые разбитые сапоги и натянул болотные резиновые. Поставил старые сапоги рядом с крыльцом. И возле примостил опустевший чемодан.

В свитере, болотных сапогах он превратился сразу в видного парня, каким и был когда-то, во времена соревнований и тренировок.

Продавщица выплыла на крыльцо.

– Приезжий. Непьющий. И, наверное, холостой, – определила она.

– Точно, – ответил Сашка.

Продавщица неторопливо с головы до ног осмотрела его оценивающим женским взглядом. Сашка встретился с ней глазами, усмехнулся.

– И красивый какой, – заключила продавщица.

Она ушла и тут же вернулась:

– Держи!

– Что это?

– Дефицит. Штормовка на молнии. И брюки из непромокаемой ткани. Размер твой.

Сашка посмотрел на этикетку. Отсчитал деньги.

– При магазине живу, – сказала вслед продавщица. – Заглядывай вечерком.

Сашка обернулся.

– Телевизор вместе посмотрим. – Продавщица засмеялась.

Сашка месил грязь. Улыбался.

Чёрный остроносый дощаник шёл вниз по реке. Был пасмурный день, ветер гнал по серой воде мелкую, но упорную волну, и берега были под стать этому дню – чёрные торфяные обрывы, поросшие мелкой сосной Приполярья.