Не тревожа меня излишними разговорами, муж нежно обнял меня, скрутившись калачиком у ног.

У меня из головы не выходили его слова – Я не могу смотреть ей в глаза, но затрагивать эту тему сейчас мне вовсе не хотелось. Для того чтобы все выяснить, у меня есть еще минимум полгода.

Ночью мне приснился страшный сон – я падала с огромной высоты в какую-то пропасть и резко вскочила, когда приземлилась. Сердце вылетало.

В комнате было еще темно. Рядом никого. Мне вновь безумно хотелось пить.

- Да-а-а, пол-литровая бутылка. Разумно, оставить больному человеку, вечно испытывающему жажду, на ночь пол-литра воды. – Я осушила все залпом. – Ох и Томка.

Делать ничего не оставалось.

На кухне, первым делом, я не стала искать питье, я внимательно изучала обстановку.

На столе пепельница, бутылка немного не допитого вина, два бокала. Под столом – пустая бутылка, из под такого-же вина. На минуту мне стало обидно – я еще не успела отдать Богу душу, а эти двое уже празднуют. Но очень быстро меня отпустило:

- Что это я. Это ведь я умираю, а Федя с Томой здоровые живые люди, почему бы и не расслабиться? Тем более смотреть на такую «красотку», как я, не у каждого сил хватит на трезвую голову.

Глядя на недопитое вино, мне так хотелось почувствовать его вкус у себя на губах. Я ведь так любила раньше красное сухое.

Подержав в руках бутылку, я, с печальным вздохом, поставила ее на место, набрала воды и поспешила (насколько это было возможно в моем случае), покинуть кухню.

- Федь, а ты кого больше хотел бы – мальчика, или девочку?

- Мне все равно.

- Так не бывает. Я вот очень дочку хочу и всегда хотела. Я бы ее вырастила настоящей женщиной. Она обязательно будет внешне похожа на меня, но умом однозначно в отца. Она будет сердцеедкой, причем намного счастливее в этом деле, чем ее глупая мать.

- Это почему-же ее мать «глупая»?

- Была бы умной, совершенно по-другому жизнь прожила.

- Ты так недовольна своей жизнью? Мне казалось, что у тебя всегда получалось добиваться всего, чего ты хочешь. И живешь ты всегда так, как хочешь. Почему-же вдруг такое недовольство?

- Просто я всегда хочу не то, что нужно.

Я стояла под приоткрытой дверью в гостиную и вслушивалась в каждое слово. Я никогда прежде не занималась ничем подобным, но вот уже второй раз за день, подслушиваю чужие разговоры. Мне стало противно:

- Что же я делаю?

Вернувшись в свое ложе, мне захотелось поплакать.

Томка с Федей что-то от меня скрывают, оберегая меня и заботясь о моем душевном состоянии. Они любят и жалеют меня, но, несмотря на безнадежную меня, они тихонечко мечтают о будущем.

Слышно было не очень, но тот факт, что Тамара мечтает о дочери, я расслышала хорошо. Странно, но она говорила так, словно уже беременна. А Федя… Бедный Федя. От так мечтал о детях, так хотел… Да-а-а, Тома жестока, раз посмела задать ему подобный вопрос. Да ему всегда было все равно, кто у нас будет – дочка, сын, двойня, он просто очень хотел, чтобы у нас были дети. А я…

Я испортила всю жизнь самому любимому и родному. Ему ведь почти тридцать пять, а у него ни детей, ни жены…

Острая боль пронзившая мой мозг, заставила отказаться от размышлений. Слезы покатились еще сильнее – от безысходности и несправедливости. Я просто хочу жить! За что меня так наказывают?!!! Лучше убей меня сразу, Господи. Оторви мою голову, которая в последнее время предназначена только для боли! Вырви сердце, которое стучит то слишком быстро, то вовсе отказывается выбивать ритм! Останови дыхание, ведь я так часто не могу надышаться, хватая воздух жадно и часто! Господи, прекрати мои мучения!..

- Любимая, ты это почему на полу? – Федя заботливо взял меня на руки и положил в кровать.

- Ночью, мне было настолько плохо, что я свалилась, а на прохладном полу мне стало легче, поэтому я не стала подниматься.

- Сашенька, ты с этим не шути, не хватало, чтобы ты еще и простудилась. – Федя укутывал меня в одеяло, как в кокон. – Я на работу ухожу, вот, зашел попрощаться. Тебя я оставляю на Тамару. Она сейчас принесет тебе завтрак и будет тебя развлекать. А мне пора. До вечера. – Муж заботливо поцеловал меня в лоб.

Тома-же, не заставила себя ждать. Федор только покинул спальню, как в ней запахло вкуснейшими гренками и омлетом.

- Спасибо тебе, Томочка. Я так давно мечтала о домашней пище! Да, в больнице неплохо кормили, все-таки я имела статус VIP, но ничто не сравнится с твоим омлетом!

- Ох и подлиза ты, Шуруп. Я ведь кроме омлета и готовить ведь ничего не умею.

- Пусть это будет единственным твоим кулинарным шедевром, но это ведь – шедевр!

Как ни странно, но я с аппетитом съела все мне предложенное:

- Я давно так вкусно не завтракала, спасибо тебе, Томочка.

- На здоровье, – Тома торопливо прибрала разнос, – Шур, если ты не возражаешь, и я тебе пока не нужна, можно мне отлучиться на пару часиков?

Подруга прятала глаза, задавая этот вопрос, она однозначно чувствовала себя виноватой.

- Что за глупые вопросы? Иди, куда тебе нужно. Тем более ты меня уже накормила, а с гигиеническими ежедневными процедурами я, пока, сама справляюсь.

- Ты уверена? – хотя на лице подруги уже появилась чуть заметная улыбка и облегчение, она не могла не уточнить. – Если я тебе нужно, я обязательно останусь.

- Не стоит жертвовать своей жизнью ради моей. Хотя моей – это слишком сильно сказано. Думаю, тебе еще представится возможность со мной понянчиться… а пока… можешь смело заниматься собой.

Вскоре я осталась в гордом одиночестве. В голове вновь всплывали вчерашние разговоры Томы и Феди, но я так и не смогла найти никакого логического объяснения, кроме – Тамара, наверное, беременна. Поэтому они не хотят меня травмировать, ведь я так и не смогла стать матерью для своих малышей. Да, точно. Так очень даже логичным становится их следующий разговор.

Копаясь в собственной голове, мне практически удалось позабыть о боли, которая меня не покидала уже никогда. Вернуться с небес на землю, заставила резко подступившая тошнота.

Я едва успела добежать до туалета, когда меня начало полоскать.

Весь вкусный завтрак – коту под хвост.

От физического бессилия. От душевной боли. От безысходности и обреченности, мне вновь стало себя жалко.

- Мамочка, папочка, я так вам завидую…

Обняв белоснежного друга, я вновь расплакалась.

Я вспомнила, как мне было больно, когда я узнала, что мои родители погибли. Я плакала и проклинала все и всех, за то, что отняли их у меня. Сейчас-же, спустя годы, я им завидую. Завидую самой белой завистью. Они ушли быстро и, возможно, безболезненно. Да даже если они и почувствовали резкую боль, это было мгновение, и вечный покой…

Мне же судьба уготовила вот такой конец – мучительный и долгий.

Кое-как, спустя мысленную исповедь и казнь, я нашла в себе силы покинуть туалет.

Вернувшись в комнату, которая по всей видимости и станет моей усыпальницей, я вновь влезла на кровать. Сознательно отказавшись от просмотра телевизора, я сжалась, скрутилась, съежилась в малюсенький комочек и уснула.

Мне вновь приснился сон в котором я падала…

* * * * *

Приблизительно в таком режиме прошел месяц.

Большее количество времени я спала. Изредка меня выгуливали, как собачонку, поочередно – Тома – Федор, Федор – Тома. Практически каждый день блевала, и с каждым днем чувствовала себя слабее.

Спасибо доктору. Павел Олегович не обманул, он каждый Божий день радовал меня своим присутствием. Живое общение посещало меня вместе с Павлом Олеговичем.

Вечно занятый Федор и ежедневно контролировавшая ремонт в своей квартире Тома, большее количество времени проводили где угодно, только не дома. Они избегали меня. Возможно, им больно на меня смотреть. Возможно, у них действительно очень важные дела. В любом случае, не за что было на них обижаться – вымыта, одета, накормлена, выгуляна. Их вина была лишь в том, что они слишком меня любили, а поэтому им приходилось страдать ежедневно глядя на то, что от меня осталось.